– Все в порядке. Скажите, а чего вы хотите таким образом добиться, Том? Ведь вопрос именно в этом.
Я не хочу сказать, что они почувствуют себя лучше, зная, что насильника тоже будут насиловать в тюрьме. Но он потеряет свои права, свободу и человеческое достоинство. А когда выйдет, всегда будет носить на себе клеймо за совершенное преступление. Его жизнь уже никогда не будет прежней. Их – тоже. Они обречены пребывать в некоем подобии тюрьмы. Вот что они говорят. Что в собственной голове чувствуют себя будто в камере. Думаю, вы и сами часто слышите это от своих пациентов.
– Да, слышу.
Думаю, мне было необходимо узнать об этом самостоятельно от жертв. Многие из них говорят, что мир слышит их, узнавая о происходящем. Слышит и верит, потому что в момент, когда все случилось, их голос был бессилен. Их волю нарушили, и когда насильник отправляется в тюрьму, к ним будто возвращается сила. Вероятно, одним это помогает больше, другим меньше. Но ни одна из этих женщин еще не сказала, что осуждение виновного не оказало на нее благотворного влияния. Так что я согласен, у вас есть возможность помочь Дженни вернуть память, чтобы она смогла…
– Связать свои эмоции с истинными фактами.
Да, чтобы она стала работать со своими воспоминаниями и разложила их по нужным ячейкам. Сейчас она уже не хочет умереть. И никогда не захочет в будущем. Такое больше не может случиться. Никогда.
– Надеюсь, Том, что так оно и есть. Как по-вашему, ей стало лучше?
Не знаю. Иногда мне кажется, что да. По-моему, она чувствует себя лучше, когда возвращается домой после занятий вашей группы. Я был неправ, когда возражал против ее участия и опасался, что она будет ощущать себя неуютно в компании всех этих людей.
– А теперь?
Теперь я понимаю – ей нужно, чтобы кто-то выслушал ее историю. Примерно то же, как мне нужно было прочесть о них в книгах. Понимаете, она будто вновь ожила, и в ее глазах я снова вижу искру жизни.
Я тщательно скрывал охватившее меня волнение. Транквилизатор мне в этом помогал. У меня не было времени рассказать вам об искре в глазах Дженни. И о том, что искра эта была непосредственно связана с женатым «морским котиком».
Это вы можете сделать для нее. А как быть со мной? Я ее отец. Мне нужно что-то делать. Но все, что я могу, это помочь найти насильника и наказать его. Даже если это принесет лишь малую толику покоя, облегчения, успокоения, называйте как угодно. По крайней мере, это сделает не кто-то, а я.
– Вы думали о нашем предыдущем разговоре? О том, что вы не заслуживаете дочери? О чувстве вины?
Уж конечно! Такое разве забудешь? Не знаю. Меня и правда гложет чувство вины за то, что я не смог ее защитить. В остальном же… если вспомнить ваши слова, что мир меня наказывает… По большому счету, я чувствую себя бессильным.
– Вы не могли бы объяснить поподробнее?
Том закатил глаза, и на лице его отразилось отчаяние.
Не знаю. Минувшей ночью Шарлотта решила заняться со мной любовью. По какой-то неизвестной мне причине. Я чувствовал себя так, будто ко мне это не имело ни малейшего отношения. А потом та секретарша в салоне по продажам «Ягуаров» на 26-й автомагистрали…
– Знаю я этот салон.
Я не понимал, к чему клонит Том. Но был уверен, что раньше он с той юной секретаршей не спал. И если бы ошибся, то сдал бы свою лицензию.
Мне позвонил клиент. За последние четыре года этот парень купил у меня четыре машины. Он из тех, кому просто нельзя отказать. Я уже ехал домой, но он позвонил мне и сказал, что хотел бы посидеть за рулем новой модели «Ф-тайп» с откидным верхом. Салон я уже закрыл и уехал. На улице совсем стемнело, стало быть, стрелки часов перевалили за восемь. Моим девчонкам на следующий день надо было на работу, поэтому я ушел последним. Но после звонка того парня повернул обратно и двадцать минут спустя уже был в салоне. Клиент должен был приехать только через десять минут. Я вошел внутрь и услышал этот звук. Его ни с чем не спутать. Парочка, занимающаяся любовью. Мне нужно было включить свет, чем-то громко стукнуть, сделать вид, что я ничего не слышал, дать им возможность убраться восвояси или одеться. Хоть что-нибудь.
– Но вы ничего такого не сделали. Понимаю. Стремления все знать у человека не отнять.
Хотя гордиться здесь нечем, я все же поступил именно так – вошел в салон и прислонился к стене. А потом увидел их. Свет уличных фонарей, проникавший через окно, падал прямо на них.
Воспоминание об увиденном заставило Тома содрогнуться. Я несколько мгновений помолчал, давая ему собраться.
Это был мой хозяин. Боб Салливан. Он был с Лайлой, той молодой женщиной. А если по правде, то совсем еще девчушкой. Боже мой, ей всего двадцать лет! А ему пятьдесят три. Не знаю почему, но больше всего меня расстроило, что Боб каждые выходные играет с ее отцом в гольф. Они дружат вот уже несколько десятилетий. Растили детей в одном городе, встречались в одном клубе. Она лежала грудью на капоте серебристого «Ягуара XK». Юбка была задрана до пояса, Боб руками прижимал девушку к полированной поверхности, одной за плечо, другой за шею. Неприятное зрелище. Он пристроился к ней сзади, она делала вид, что в восторге от происходящего. Стонала и все такое прочее. Но я видел ее лицо. У меня на глазах он своими толчками вдавливал Лайлу в капот. И каждый раз я видел, как она при этом морщилась от боли. Боже мой, вы можете подумать, что я наблюдал за ними в течение долгого времени. Откровенно говоря, это продолжалось всего несколько секунд. Но все равно довольно долго. Думаю, я не скоро забуду эту картину. Боб знал Лайлу, еще когда она была совсем ребенком. Ходила с косичками и играла в кукол Барби. Но теперь у нее было тело взрослой женщины, и он мог уложить ее животом на капот.
В этот момент внутри у меня все сломалось. Сердце остановилось. Душа умерла. Профессиональная честность куда-то улетучилась. Работал только мозг, причем работал быстро.
– И что же вы сделали?
Вышел обратно на улицу. Сел в машину. Отъехал от черного хода и сделал круг, осветив фарами салон.
– Чтобы дать им время скрыться?
Совершенно верно. Я сделал то, что должен был сделать с самого начала. Открыл своими ключами дверь, включил свет и кашлянул. С багрово-красным лицом мне навстречу вышел Боб. У меня было такое чувство, будто я его избил.
– И что было дальше? Он объяснил, почему так поздно там оказался?
Ну разумеется. А я сделал вид, что поверил ему. Даже глазом не моргнул. Вранье давалось мне легче, чем я думал. Он в моих словах не усомнился. Мы поговорили о цене для клиента, который должен был вот-вот подъехать, и о том, какую скидку я могу ему предложить. Я уверен, что Лайла выскользнула через другой служебный выход.
– Когда это случилось?
Том пожал плечами:
В прошлый вторник.
– Вы с кем-нибудь об этом говорили? С Шарлоттой, например?
Нет. Ни с кем. И предпочел бы, чтобы и вы сохранили мои слова в тайне. Это моя работа. Карьера. Под моим началом находятся все его автосалоны. Я его правая рука и не намерен рисковать.
– Даже ради этой юной девушки? Вы поэтому ощущаете себя бессильным? Почему вы мне об этом рассказали?
Том задумался.
Да, думаю, так оно и есть. Я чувствую себя… Да нет, я просто бессилен. Лайла уже взрослая. Молодая, но все же взрослая. Вероятно, надеется от него чего-то добиться. Я знаю, ей нужны деньги. Может, она рассчитывает получить приличную прибавку к зарплате. У его отца был трудный период, а ей хочется пойти учиться в колледж. А что мне еще остается делать? Пригрозить, что расскажу обо всем его жене? Я такими вещами не занимаюсь.
– А если бы вы не работали на Боба Салливана? Если бы, к примеру, были простым покупателем?
Думаю, тогда… ну… я не знаю. Вполне возможно, что чувствовал бы себя точно так же. А может, и нет.
– Но ведь у вас был бы выбор. И вы могли бы принять собственное решение, не продиктованные соображениями карьеры.
Да. Верно. Так оно и есть.
Я кивнул. Мне было приятно произнести то, что я обычно говорил в таких случаях. Тем не менее, я оставался ребенком, играющим с коробком спичек.
– Том, – обратился я к нему. – Я лишь хочу убедиться. Вы говорили, что он одной рукой схватился за ее плечо, другой за шею. И что вы видели ее лицо.
Да. Я ведь сказал, что он держал ее за волосы. Может быть, даже тянул, хотя и не сильно…
– Вы уверены, что все происходило по взаимному согласию?
Боже мой, да! После всего случившегося… Я бы выбросил его в окно, если бы решил, что он ее насилует. А почему вы об этом спрашиваете?
Я сделал вдох, чтобы притормозить носившиеся в голове мысли и обдумать свой план. Том не знал всех подробностей того, что вспомнила Дженни – что одной рукой насильник вцепился ей в плечо, а другой в волосы на затылке. Я собирался рассказать ему об этом сегодня, но передумал – момент для этого был явно неподходящий. Для мужчин во время секса это обычное дело. Они любят тянуть женщину за волосы или наматывать их на пальцы. К тому же им нужно за что-то держаться для устойчивости. В этом нет ничего такого. И все же в сложившейся ситуации рассказ Тома был очень полезен. Чрезвычайно полезен. Я стоял на пороге важнейшего открытия.
