Альбер Форлакруа мрачнел все больше, не понимая, куда клонит комиссар.
– Бывает… Я не гурман, знаете ли… Кусок ветчины, яйца… Сотня мидий перед обедом… Иногда хожу поесть в гостиницу «Порт»…
– Любопытно…
– Что любопытно?
– Ничего… Вы такой, какой есть! Короче говоря, вы живете в Л’Эгийоне отшельником… Вам никогда не приходило в голову жениться?
– Нет.
– А вашему другу Эро?
– Он мне не друг.
– Уже не друг, так ведь? Одним словом, вы рассорились, когда по деревне пошел слух, что он проводит ночи в спальне вашей сестры?
Тревога Форлакруа росла на глазах. В начале разговора, несмотря на свою подозрительность, он не придавал слишком большого значения расспросам Мегрэ. Теперь же он вдруг почувствовал, будто со всех сторон его оплетают тонкие, натянутые, как струны, нити. Чего добивается комиссар? А тот тем временем наливал ему вина, пододвигал пачку сигарет.
– Пейте… Курите… Располагайтесь удобнее… Возможно, нам придется провести здесь какое-то время.
Тогда Альбер Форлакруа поклялся себе (и эта мысль ясно читалась у него на лице): «Я не скажу больше ни слова! Не буду отвечать ни на какие вопросы!»
Мегрэ прошелся по комнате, долго и задумчиво разглядывал бюст Республики.
– Вы не голодны?
– Нет!
– Уже поужинали? А я вот голоден как волк, жаль, не догадался захватить с собой несколько картофелин…
Да! Давай! Вздрагивай, дружище! Ты чертовски хладнокровен, это все уже поняли.
– Итак, вы и Эро, можно сказать, два первых парня на деревне – при вашей-то внешности. Девушки, наверное, вам проходу не дают…
– Мне нет дела до девушек.
– А вот о Марселе такого не скажешь! Даже ребенка сделал! Когда вы узнали, что он спит с вашей сестрой, вы, конечно, пришли в ярость. Не понимаю, как это обошлось такой малой кровью…
– Мы подрались.
– И не один раз, полагаю? Ведь он продолжал… Очень неприятно, конечно. Я плохо его знаю, но вы-то уж точно знаете его намного лучше… Вам не кажется, что Марсель действительно был влюблен в вашу сестру?
– Не знаю.
– Некоторые именно так и считают, между прочим. Поговаривают, что он даже собирался на ней жениться, и с судьей условился… В таком случае вы могли бы помириться, разве нет? Он стал бы вашим зятем. Все-таки очень жаль, что он сбежал, это говорит не в его пользу… Должен признаться, у меня имеется приказ на его арест. Если он не виноват, зачем же было вот так исчезать и скрываться несколько дней на болотах?
Альбер курил одну сигарету за другой. Иногда под окнами раздавались тяжелые шаги – это деревенские жители шли в кафе, чтобы сыграть партию-другую.
А «старая песенка» продолжалась. Время от времени, отворачиваясь от собеседника, Мегрэ замирал с выражением растерянности на лице. Много людей пришлось ему допросить за свою жизнь, самых разных… Озлобленных, хитрецов, ловкачей, изводивших его не хуже, чем он их.
Самый знаменитый его допрос на набережной Орфевр длился двадцать семь часов. Их было трое, сменявших друг друга, чтобы не дать подозреваемому расслабиться ни на секунду.
Но никогда прежде комиссару не случалось работать с такой тяжелой, такой инертной массой, как Альбер Форлакруа.
– Марсель ведь единственный ребенок в семье, верно? А мать овдовела?.. У нее есть какие-нибудь сбережения? Спрашиваю потому, что если его признают виновным, то жизнь бедной женщины…
– О ней можете не беспокоиться. Она побогаче будет, чем многие здешние жители…
– Тем лучше! Поскольку, чем дольше я думаю… Слушайте-ка! Хотите, я вам расскажу, только между нами, что произошло на самом деле? Секундочку, мне нужно позвонить… Чуть не забыл, вот была бы неприятность! Алло, мадемуазель… Это я, да… Мой долг – коробка шоколада… Ах да, совсем запамятовал! Вы предпочитаете засахаренные каштаны! Одним словом, долг мой растет… Я знаю, что вы уже закрыты. И все-таки не согласитесь ли вы связать меня с Нантом?.. Да, с оперативной бригадой… Спасибо, мадемуазель.
Отлично! Нельзя было ослаблять с таким трудом сплетенную тонкую паутинку. Форлакруа нужно было держать в постоянном напряжении.
– Сначала он, конечно, просто хотел развлечься, что вполне объяснимо в его возрасте. Для него не имело значения, что ваша сестра отличается от остальных. А потом он влюбился. Начал подумывать о том, чтобы жениться… Он не делился с вами своими планами?
– Мы с ним не разговаривали!
– Я и забыл! Но раз уж он встретился с вашим отцом, то вполне мог повидаться и с вами: объяснить, что все не так, как вы думаете, что у него серьезные намерения. Что ж! Если вы утверждаете, что он этого не сделал… Алло!.. Да!.. Мегрэ на проводе… Вот что… Я бы хотел, чтобы вы мне оказали одну услугу… У вас есть адрес горничной Жанена?.. Отлично! Слушайте. Это не совсем по протоколу, но… Мне нужно, чтобы она сама согласилась, по доброй воле, иначе придется ждать завтрашнего дня и следственного судью… Я хочу, чтобы вы привезли ее сюда… Да, прямо сегодня. Тут всего двадцать километров… Где?.. Скорее всего, в мэрии… Нет! Не надо ей ничего говорить… Спасибо!
Комиссар повесил трубку и повернулся к Альберу с самым любезным видом.
– Прошу прощения… Пустая формальность, совершенно вылетело из головы… Представим, что жандармы вот-вот схватят Эро. Должны же его когда-нибудь найти, в конце концов! Болота – это все-таки не пустыня… Я как раз подхожу к своей главной мысли… Марсель собирается жениться. Мать наверняка отговаривает его от женитьбы на сумасшедшей девушке. Он, несмотря на всю свою любовь, тоже несколько обеспокоен…
Конечно, в кабинете было очень жарко, печка так и гудела. Но только ли из-за жары на лбу Форлакруа выступили капельки пота?
– Он вспоминает о своем старом приятеле, товарище по службе, с которым они вместе плавали на «Мстителе». Тот живет в Нанте, занимается врачебной практикой. Марсель отправляется к нему… Спрашивает совета… Жанен ничего не может сказать, не осмотрев девушку. Они решают, что доктор приедет в Л’Эгийон взглянуть на Лиз.
Альбер раздавил каблуком сигарету и закурил следующую.
– Согласитесь, это вполне объяснимо с психологической точки зрения. Конечно, я не так хорошо знаю вашего бывшего друга Эро… Но он прежде всего крестьянин, а значит, осторожен от природы. Он готов жениться, но все-таки хочет убедиться в том, что его будущая жена не совершенно безумна… Как вы думаете?
– Не знаю! – сухо сказал Альбер.
– Допивайте вино. До сих пор не проголодались? Мне кажется… Возможно, я ошибаюсь… Но мне кажется, что Марсель не решился поговорить с вашим отцом. Грубо говоря, судья отдает за него свою дочь, но отдает такой, какая она есть… Будем откровенны: если бы девушка была здоровой, нормальной, то вряд ли он выдал бы ее за заводчика мидий.
И тут Мегрэ стал пошлым, грубовато засмеялся, как путешествующий торговец, коммивояжер, рассказывающий сальные истории случайным попутчикам:
– Представьте себе, как наш Эро заявился бы к судье и брякнул: «Договорились! Очень мило с вашей стороны. Я беру вашу дочь, но при условии, что она пройдет предварительную экспертизу…»
Полный ненависти взгляд Альбера. Комиссар притворился, что не заметил.
– Значит, нужно провести осмотр девушки так, чтобы судья ничего не знал. Думаю, именно поэтому решено было назначить посещение на вторник, ведь каждый вечер по вторникам Форлакруа несколько часов кряду проводит в своей библиотеке, за закрытыми дверями, в обществе своих друзей и их жен… Они громко разговаривают. Пьют вино. Смеются. Никто не узнает, что происходит наверху. Вот только одно не дает мне покоя, Альбер… Не возражаете, если я буду вас так называть? Да, кое-что не дает мне покоя… Я понимаю, что Жанен у нас большой оригинал, прямо скажем, сумасброд. Но все-таки есть правила, которым любой врач следует неукоснительно. Давайте вместе проследим, как развивались события, и вы согласитесь со мной: что-то здесь не вяжется…
Комиссару тоже было жарко, он вытер лоб. В этот момент он подумал о том, какая тяжелая работа у актера мюзик-холла, например. Ведь ему нужно на протяжении стольких минут, чего бы это ни стоило, удерживать интерес зрителей и не позволять рассеяться их вниманию…
Перед ним был всего один человек. Но что за неблагодарная публика! Из тех, которые заранее заявляют: «Очень глупо! Меня не проведешь!»
– Слушайте же, дружище мой Форлакруа… Жанен выходит из автобуса. Наверное, Эро назначил ему встречу неподалеку от портовой гостиницы – он ведь не хочет, чтобы кто-то знал об этом посещении. Зачем Жанену было заходить в кафе и заказывать себе ужин на вечер?.. Потом он выходит, встречается с Марселем. К Форлакруа идти пока рано, гости к судье еще не прибыли. Следовательно, до девяти вечера девушку осмотреть невозможно… Скажите-ка, что двое мужчин, Марсель и Жанен, могли делать все это время? Тогда шел дождь. Не представляю, чтобы они бродили в темноте несколько часов кряду, при этом делая все возможное, чтобы в Л’Эгийоне их никто не заметил… К тому же они поели! Жанен, по крайней мере, точно поел, этому есть доказательства (говорю вам по секрету, это все-таки тайна следствия): когда производили вскрытие, в желудке у него обнаружили остатки плотного обеда… Где же они могли так наесться, а?
