– Врешь! – взвился Конрад.
Тут вмешался Обри, который со свойственной ему словесной вычурностью произнес:
– Садись, милый братик, и постарайся принять непростую ситуацию с максимально возможным достоинством. Самое лучшее, что ты можешь сделать, – последовать моему примеру. Я не слишком убиваюсь из-за смерти отца, однако не позволяю себе неприличного ликования на сей счет. Мое поведение находится в полном соответствии с моим одеянием: сдержанное, но не похоронное!
– Заткнись, осел! – бросил Конрад.
– Слышите? – подала голос Вивьен, поднимая голову. – Кажется, доктор уезжает!
Через минуту дверь открылась, и вошла Чармин. Она была бледна, словно только что пережила потрясение, и молча смотрела перед собой.
– Рейм уехал? – спросила Вивьен. – Чем он там занимался столько времени?
– А где Рэймонд? – поинтересовался Конрад.
– Провожает Рейма.
Чармин встала перед камином в своей любимой позе – руки в карманах жакета, ноги на ширине плеч:
– Хочу сообщить вам, что врач не подписал свидетельство о смерти.
Ее слова были встречены озадаченным молчанием. Первым заговорил Конрад:
– Что значит, не подписал? Почему?
– Он считает, что отец умер не собственной смертью, – заявила Чармин.
Присутствующие с изумлением уставились на нее.
– Не собственной смертью? – повторил Конрад. – Ты на что намекаешь?
– О господи! И зачем я только сюда приехал? – воскликнул Обри. – Мое безошибочное чутье подсказывает мне, что дело приобретает омерзительный оборот. Чар, драгоценная моя, выведи нас из этого невыносимого неведения!
– Попросту говоря, Рейм считает, что отца убили.
Клара со стуком уронила ложку. Барт привстал со стула, недоверчиво глядя в лицо сестре. Клэй побелел как мел и приоткрыл рот.
– Чушь! – возмутился Конрад.
– Вот и я поначалу так сказала, но, видимо, погорячилась, – произнесла Чармин, доставая из кармана портсигар. Взяв сигарету, она с треском захлопнула металлическую коробочку и потянулась за спичками, лежавшими на каминной доске.
– Но как, каким образом? – спросил Барт.
Чармин прикурила и ответила:
– Его отравили.
– Вздор! – воскликнула Клара. – Какие глупости! Отравили! Просто вчера вечером он объелся и перепил. Почему вы не сообщили об этом Рейму?
– Он слегка посинел, – объяснила Чармин. – Я и сама заметила, но не придала этому значения. Доктор спросил, принимал ли отец снотворное. Рубен и Марта поклялись, что никогда. В графине, который стоял рядом с кроватью, осталось немного виски, и Рейм попробовал его. А потом забрал с собой графин вместе со стаканом. Думаю, вы понимаете, что это означает.
– Ты хочешь сказать, что начнется следствие? – пораженно спросил Конрад. – По делу об убийстве?
– Вне всякого сомнения.
Клара, изумленно уставившаяся на Чармин, стала медленно покрываться краской.
– Следствие? В нашей семье ничего подобного не было! Меня никогда не допрашивали! Ваш отец пришел бы в ярость, случись что-либо подобное при его жизни! Этого нельзя допустить!
– К сожалению, это невозможно, – возразила Чармин. – Все решает полиция.
– Полиция? – ахнул Клэй. – Какой ужас! Рейм наверняка ошибся!
– Конечно, ошибся! – негодующе произнесла Клара. Такой рассерженной ее еще никто не видел. – Вот что значит звать этих новомодных докторишек! Ваш отец умер, потому что позволил себе лишнего, тут и говорить нечего!
Но это замечание осталось без внимания. Барт, отбросив стул, вскочил.
– Господи! – воскликнул он. – Значит, кто-то отравил виски? Кто-то из нас?
Чармин пожала плечами, а Клэй рассудительно заметил:
– Чушь! Кому это надо?
– Дорогой братик, может, тебе лучше не высказываться? – жалобно попросил Обри. – Я и так чувствую себя неважно, а твое замечание вызвало во мне столько пугающих мыслей, что я в очередной раз пожалел, что не привез с собой нюхательные соли. Не представляю, кто это мог сделать, во всяком случае пока, но когда начинаю думать обо всех, кому это было «надо»…
– А себя ты включил в этот список? – усмехнулся Конрад.
– Да, мой милый, я, несомненно, занимаю там одно из первых мест, и данное обстоятельство меня ужасно огорчает. Но с твоей стороны довольно бестактно указывать мне на это. О, лучше бы я вообще здесь не показывался!
– Ты хочешь сказать, что в Тревеллин нагрянет полиция? – спросила Клара.
– Думаю, да, – подтвердила Чармин.
– Только не говорите, дорогая Клара, что для вас это в диковинку, ведь когда близнецы были в юном возрасте, полиция буквально не вылезала из нашего дома, – продолжил витийствовать Обри. – Не говоря уже о невинных проделках Рэймонда, Ингрэма и Юджина…
– Это были сущие пустяки! – возразила Клара. – Мальчишеские шалости, которые ваш отец легко улаживал. Но сейчас! Нет, я этого не переживу!
Вивьен, долгое время сидевшая молча, вдруг выпалила:
– Да я сама могла бы отравить его!
– Не сомневаюсь, дорогая, но гордиться нечем, – отозвался Обри. – Гораздо достойнее находиться вне подозрения. Считаться потенциальным преступником – такая банальность!
Барт перевел на него взгляд.
– Ни один из нас не способен на подобное! – негодующе воскликнул он.
– Ах, как приятно это слышать, славный наш Барт! Не могу с тобой согласиться, но искренне восхищаюсь благородством духа, подвигнувшим тебя на столь прекраснодушное утверждение. А я уж думал, что ты моментально отнес меня к числу подозреваемых.
– А я бы не исключал такой возможности, – вставил Конрад.
– Не сомневаюсь, но виной тому мой бордовый бархатный пиджак и шелковая рубашка, ведь ты абсолютно уверен, что подобный тип способен на все.
– Да ладно, все знают, что отец решил оставить тебя дома, а для тебя это хуже тюрьмы.
– Вы только посмотрите на Конрада! Сидит тут, как святой, и ругает меня без зазрения совести! Но я тешу себя постыдной надеждой, что и у него, в конце концов найдутся мотивы для убийства отца.
– А у кого, по-твоему, имелись мотивы? – спросил Конрад.
– Было бы проще сказать, у кого их не было. Уверен, что даже самый опытный сыщик не заподозрит тетушку Клару. Ты тоже вне подозрений, разве что скрываешь какую-нибудь чудовищную тайну, – только не задирай нос по этому поводу! Печально, но я вынужден признать, что Юджин от этого ничего не выиграл. Чар и Ингрэм тоже. Вот, пожалуй, и все.
– Зачем вообще это обсуждать? – строго сказала Клара. – Такие разговоры добром не кончатся.
– Насчет других не знаю, но если ты считаешь, что Барт мог поднять руку на отца…
Обри вздохнул:
– Меня тошнит от твоего пафоса, дорогой Кон. Я полагаю, что Барт этого не совершал, но даже самый убогий интеллект, например твой, позволит сообразить, что у него есть весьма основательный мотивчик. Конечно, если убийца Рэймонд, дело приобретает вполне корыстный оборот. Он мог совершить подобное только ради презренного металла, что, несомненно, наносит урон престижу семьи. А вот мотивы Барта, какими бы ничтожными они ни казались лично мне, поднимают преступление высоко над прозой жизни. Все ради любви! Дорогая Клара, будьте добры, налейте мне еще кофейку.
– Барт тут ни при чем, – заметила Чармин.
– Да, драгоценная моя, и я того же мнения. Но если верить книгам, любовь творит с людьми удивительные вещи, особенно с пылкими субъектами, как наш Барт. Далее, весьма пикантно было бы обнаружить, что это Фейт отомстила за долгие годы пренебрежения со стороны… Ах, простите, здесь же Клэй! Я допустил бестактность.
– Если ты воображаешь, что я буду сидеть и слушать, как ты оскорбляешь мою мать, то ошибаешься! – угрожающе заявил Клэй.
– Так врежь мне как следует, – насмешливо предложил Обри. – Давай! Чего же ты ждешь?
– Прекратите! – раздраженно осадила их Чармин. – Из всех твоих версий, Обри, эта самая дурацкая!
– Вероятно, но какова интрига! А вот и Рэймонд, ни жив ни мертв!
Бросив на Обри презрительный взгляд, Рэймонд сел во главе стола и попросил Клару налить ему кофе.
– Надеюсь, Чар уже сообщила вам, что сказал доктор?
– Не может быть, Рэймонд! – воскликнул Барт, отворачиваясь от окна. – Что угодно, но только не это!
– Наш Барт просто душка, – прокомментировал Обри, обращаясь к присутствующим. – Какая трогательная наивность у человека, перешагнувшего порог совершеннолетия.
– Если ты не заткнешься, я из тебя дух вышибу! – пригрозил Барт, сжимая кулаки.
– На всякое хотенье должно быть уменье, дорогой. Ты не представляешь, сколько грязных японских приемов у меня в запасе.
– Заткнитесь! – крикнул Рэймонд. – Нашли время переругиваться! Мы попали в серьезную передрягу. Сегодня все графство будет знать, что отца убили! Нам придется вываляться в грязи! Сюда набегут репортеры, и нашу фамилию станут трепать «желтые» газетенки!
– Еще чего! – вскинулся Конрад. – Пусть только сунутся в Тревеллин! Получат по полной!
