Ознакомительная версия.
Как ни крутись на раскладушке, а выход у меня остается только один – найти настоящего убийцу. Или хотя бы попытаться это сделать. С такой мыслью я и заснула.
Проснулась я оттого, что солнце светило мне в глаза. Галина Егоровна уже встала и пила чай из блюдечка, шумно втягивая в себя ароматную жидкость. Я посмотрела на будильник: шесть пятнадцать.
– Куда это вы в такую рань? Сегодня же суббота.
– Иду в пеший поход по ленинским местам, – ответила хозяйка, хрустя сухарем. – У нас тут группа молодых пенсионерок образовалась, ну, и я к ним примкнула. Ходим по Москве и Подмосковью, спасаемся от гиподинамии. Сегодня вот идем на Воробьевы горы. О, у меня идея – а пошли с нами! Владимир Ильич, говорят, там когда-то в шалаше от царской полиции скрывался, и ты спрячешься, никакой следователь не достанет!
Но я отказалась от этого заманчивого предложения. Ночью я поняла, с чего следует начать расследование, и сейчас была готова рвануть с места в карьер.
Кто убил Елену Михайловну? Тот, кто больше всего заинтересован в ее смерти. Возможно, с кем-то у директрисы был конфликт, и не пустяшный. Может быть, кто-то ненавидел ее до потери пульса. Как бы то ни было, но один человек должен знать это наверняка – Олечка Белкина, личная секретарша Кирилловой. Она всегда рядом с Еленой Михайловной, всегда на связи. Скромная, абсолютно неконфликтная девушка с ангельским голоском. Думаю, она не откажется рассказать, кто имел зуб на директрису.
Я помнила, где живет Олечка. Однажды пол-издательства свалилось с гриппом, Олечка тоже, и меня в качестве курьера отправили к ней домой за важными документами. Метро «Преображенская площадь», сталинский дом на Большой Черкизовской улице. Во дворе скульптура – метательница диска. К сожалению, я запамятовала номер квартиры Олечки, ну ничего, как-нибудь разберусь на месте.
Самым трудным оказалось переждать несколько часов, ведь нельзя же заявляться к секретарше с первыми петухами! Нужно было как-то потянуть время. Когда голова пухнет от тревожных мыслей, лучшее занятие – физический труд. Вооружившись шваброй, я принялась мыть полы в местах общего пользования. В то время как я самозабвенно драила линолеум в коридоре, из своей комнаты вышел Пашка-Философ:
– Люсь… я все понимаю и сочувствую… но ты, это самое…
– Что? – не поняла я.
– Ты мешаешь мне решать основной вопрос философии.
– Чего?
– Иди-ка отсюда, вот чего! Нашла время шваброй стучать. Сейчас всех перебудишь.
Я покорно поплелась в комнату и прилегла на диванчик в полной уверенности, что отдохну буквально пятнадцать минут. Открыв глаза, я обнаружила, что проспала два часа.
Когда я подходила к Олечкиному дому, повалил снег. Крупные красивые снежинки падали с неба на метательницу диска. Мощная девушка в купальнике держала на плече спортивный снаряд, казалось, еще секунда – и он полетит вдаль. Но снаряд никуда не летел уже много десятилетий. На скульптуре облупилась краска, и гипсовая пятка спортсменки раскрошилась за давностью лет, однако скульптура все еще производила внушительное впечатление.
Как назло, во дворе не было ни души. Минут десять я нервно ходила взад-вперед, оставляя на свежем снегу четкие следы. Наконец из второго подъезда вышла преклонных лет дама с детской коляской, и я рванула к ней.
– Простите, в вашем доме живет моя подруга, но я забыла номер ее квартиры. Подругу зовут Ольга, она такая миниатюрная брюнетка, с большими серыми глазами, около тридцати лет. Вы, случайно, не знаете, где она живет?
Пожилая дама бросила на меня холодный взгляд и ответила:
– Если это ваша подруга, позвоните ей и спросите номер квартиры.
– Отличная мысль, – улыбнулась я, – жаль только, что у нее телефон отключен за неуплату.
В этот момент младенец в коляске закряхтел, и пенсионерка наклонилась, чтобы поправить ему одеяло.
– Какая славная малышка, – залебезила я. – Ваша внучка? Ну просто копия бабушки!
– Это мальчик, и к тому же не мой родственник, – ответила дама, однако ее голос немного смягчился. – Девушка, не считайте меня наивной, я легко догадалась, кто вы такая.
– И кто же? – напряглась я. Неужели у меня на лбу написано большими огненными буквами: «УБИЙЦА»?!
– Вы жена любовника Ольги.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить. Значит, у Олечки есть любовник, а я – его жена. Со мною все ясно.
– С чего вы взяли? – неубедительно засмеялась я.
Хотя, впрочем, и так понятно. Хожу тут по чужому двору, лихорадочно озираюсь, глаза красные, руки трясутся. Типичная обманутая супруга в поисках разлучницы. Пришла, чтобы в глаза ей плюнуть или, по настроению, морду лица расцарапать.
Дама оставила мой вопрос без ответа.
– Не переживайте вы так, – сказала она, ритмично покачивая коляску, – Ольга мужа не бросит. Где она еще такого дурака найдет, чтобы закрывал глаза на ее похождения? К слову, у него тоже любовница имеется, так что они друг дружку стоят.
– Друг друга, – на автомате поправила я.
Замечание даму задело, и она сказала больше, чем, вероятно, собиралась:
– С вашим супругом Ольга встречается по четвергам, когда у ее мужа Ивана заседание кафедры. Он же научный работник, в другие дни отирается дома. А сам Ванька приводит к себе любовницу по понедельникам. Не знаю, почему именно в этот день, но находится она в квартире часов шесть, не меньше.
Мне стало обидно, что незнакомого Ваньку вот так легко записали в неверные мужья.
– Может, они по понедельникам диссертацию вместе пишут?
Дама хмыкнула:
– Ага, диссертацию… Я тут нанялась двух соседских младенцев выгуливать, весь день во дворе с колясками провожу и, уж можете мне поверить, прекрасно вижу, кто в нашем доме какие диссертации пишет. Катька из первого подъезда да Белкины из сорок третьей квартиры. Остальные блюдут супружескую верность.
Дом был большой, четырехподъездный. Я порадовалась за моральный облик его жильцов, который в массе своей был высоким. И все-таки кое-что вызывало у меня сомнение.
– Вы говорите, что Ольга с моим мужем встречаются по понедельникам. Но ведь у нее, скорее всего, восьмичасовой рабочий день. Когда же они успевают?
– А в обеденный перерыв. Она приезжает на такси, он на своей машине, и за полчаса управляются. Долго ли умеючи?
– Умеючи-то как раз долго, – пробурчала я и отправилась на поиски сорок третьей квартиры.
Она оказалась во втором подъезде. Нажав на кнопку домофона, я несколько секунд слушала гудки. Потом Олечкин голос произнес:
– Кто там?
Пенсионерка упорно делала вид, будто ее ничуть не интересует происходящее, но я чувствовала, что она вся обратилась в слух.
– Это Люся… Лютикова… – зашептала я в домофон.
– Кто?!
– Люся Лютикова.
– Лютикова? А в чем дело?
– Надо поговорить.
– Ладно, проходи, – Белкина открыла дверь, – третий этаж!
Она поджидала меня на пороге квартиры и, едва я вышла из лифта, воскликнула:
– Вот уж кого я меньше всего ожидала сегодня увидеть! На работе обалдеют, когда узнают!
– Умоляю, никому не говори, что я приходила! Это секрет!
– Ну да, – понимающе закивала Олечка, – тебя ведь милиция разыскивает. Давай, проходи на кухню, чаем угощу.
Скинув в прихожей сапоги и куртку, я проследовала за хозяйкой на кухню. Она, как во многих сталинских домах, была небольшой по метражу, но казалась просторной за счет высоты потолка. Олечка шустро заварила чай в пакетиках и выставила на стол заветренное овсяное печенье.
– Извини, другого угощения нет, гостей я не ждала.
Я размешивала сахар в чашке и осматривалась вокруг. Гарнитур из дешевого пластика, кухонная техника тоже самых доступных марок, однако здесь было уютно. Все аксессуары подобраны тщательно и продуманно. Взять хотя бы подушки на стульях, которые сшиты из той же ткани и с теми же рюшечками, что и шторы. Глядя на эти рюшечки, я с трудом представляла себе Белкину в роли любовницы. Да она же образцовая хозяйка и идеальная жена! Очевидно, у пожилой соседки мания подозрительности.
– Муж дома? – поинтересовалась я, вгрызаясь в печенье.
Олечка отмахнулась от неинтересной темы:
– А, в магазин пошел… Слушай, ну ты вчера и отчебучила!
Мне показалось, что в ее голосе прозвучало восхищение.
– А ты разве была на корпоративе? Что-то я тебя не заметила.
– Не была, но мне все в красках описали. Как ты отобрала микрофон у Баскова, как взобралась на сцену, как стыдила Михайловну… Да ладно, не смущайся, с кем не бывает. Но вот с убийством ты, согласись, все-таки переборщила.
– Понимаешь… – попыталась объяснить я, но Олечка с жаром перебила:
– Отлично понимаю! Мне ведь тоже иногда хотелось тюкнуть ее по башке чем-нибудь тяжелым! Михайловна была ужасной занудой, придиралась к каждому пустяку. У нее бывали жуткие перепады настроения, как у беременной, то смеется, то через минуту уже орет дурниной. Так что я тебя очень даже понимаю… – Олечка участливо накрыла мою ладонь своей. – Но убить я все-таки не смогла бы, не тот характер.
Ознакомительная версия.
