«Вот бы в туалет заглянуть», — возмечталось мне, но вовсе не потому, что приспичило. Просто было интересно: может, у Серафима Карловича и горшок в стиле «Людовик какой-то»?
Хозяин дома-музея, мужчина лет шестидесяти, встретил нас, сидя в инвалидной коляске. Ноги антиквара окутывал шерстяной плед в черно-желтую клетку. Он совсем не был похож на Плюшкина — именно так, по моему мнению, должен выглядеть любой антиквар. Этот же и выглядел, и вел себя как император на пенсии. Бархатная домашняя курточка пурпурного цвета с атласным воротником и манжетами выгодно оттеняла благородную седую шевелюру Карловича. Из-под мохнатых и тоже седых бровей сверкали совсем не стариковские глаза. На мизинце левой руки дядечки таинственно поблескивало кольцо с бриллиантом, по виду ужасно старинным и дорогим.
«Антиквариат! — восхищенно подумала я и покосилась на Шурку: — Ничего себе друзья у моего начальника! А говорил, он просто коллекционер. Если это коллекционер, то я — королева Англии!»
— Ну-с, господа, — разлепил тонкие губы Серафим Карлович, — я готов вас проконсультировать. Расценки, надеюсь, вам известны.
Я с изумлением посмотрела на Шурку: ни о каких расценках он, по-моему, не говорил. Шеф сделал успокаивающий жест рукой, из которого следовал однозначный вывод — все расходы он берет на себя. Маруська извлекла из своей сумочки пластиковый пакет с таинственной железякой.
— Положите на стол, — велел антиквар. Подруга с готовностью исполнила приказание.
Серафим Карлович подкатил на своей коляске к столу, извлек откуда-то тонкие резиновые перчатки, с величайшей осторожностью вытащил из пакета нашу находку и погрузился в ее изучение.
Минут пять Манька, я и Шурик дышали через раз, зато сердца наши колотились, как сумасшедшие. Потом мы с подружкой стали нетерпеливо попискивать, а Маруська даже рискнула произнести:
— Ну?!
Шурка снова метнул в нее гневный взгляд, но тут Карлович поднял на нас глаза и сипло спросил:
— Откуда у вас ЭТО?
Лицо антиквара выражало целую гамму чувств: от испуга до неподдельного восхищения. Шурка немного растерялся. Думаю, он впервые видел своего приятеля в таком состоянии. Сообразив, что никто не собирается отвечать Карловичу, я, пожав плечами, неуверенно молвила:
— Кхм… Нашли на чердаке старого дома.
Серафим Карлович как-то нервно рассмеялся:
— Старого дома?! Ха-ха-ха… Позвольте узнать, насколько старого? Ему должно быть около двух тысяч лет, и расположен он явно не в Подмосковье.
— Какое это имеет значение? — подала голос Маруська. — Лучше скажите, что это за штуковина и имеет она хоть какую-то цену или нет?
Антиквар снова уткнулся в железку и опять надолго замолчал. Мне внезапно захотелось взять статуэтку какой-то дамочки с собачкой в руках и запустить ею в Карловича. Ну и что, что безделушка антикварная, зато с виду очень тяжелая! Может, удар по седой башке заставит ее обладателя заговорить! Глаза Маньки горели хищным огнем дикой пантеры, вроде той, что стоит в гостиной этого дома. Даже мой начальник, выдержке которого могли бы позавидовать профессионалы преферанса и покера, задергал щекой. Это я посчитала верным признаком нетерпения. И вот, когда силы мои уже были на исходе, а намерение использовать статуэтку в качестве метательного ядра окрепло, Серафим Карлович внятно проговорил:
— Это копье Лонгина.
Манька восхищенно закатила глаза, шмыгнула носом и выдохнула:
— Ух, ты! А что это?
Антиквар обвел сочувственным взглядом наши удивленно вытянувшиеся лица и усмехнулся дремучести, свойственной отдельным гражданам.
— Помните, как казнили Иисуса Христа? — задал неожиданный вопрос Карлович.
— Ka-кажется, его распяли, — заикаясь, ответила я. — Или историю уже переписали?
— Нет, нет, все правильно. По приказу Пилата и решению Синедриона Христа распяли. Голгофу, место, где проходила казнь, охраняла римская сотня. Командовал ею Гай Кассий Лонгин. В задачу Лонгина входило уколоть казненных в бок, дабы убедиться в их смерти… — Серафим Карлович умолк, пожевал губами и продолжил: — Н-да, так вот. Этот самый Лонгин страдал катарактой. Он случайно попадает Иисусу не в бок, а в сердце. Кровь брызжет Лонгину в глаза, и он чудесным образом исцеляется. Ну, Лонгина позже причислили к лику святых, а само орудие убийства объявили святыней. Легенды, кстати, наделяют копье потрясающими свойствами. Во-первых, его нельзя ни сломать, ни затупить, а во-вторых, обладатель копья получает неслыханное могущество и власть над миром. К примеру, египетские фараоны. Пока копье было у них, Египет достиг невиданного расцвета. Потом копье «всплывает» у императора Константина Великого. Кстати, по его приказу копье видоизменяется — к нему добавляется гвоздь с креста Иисуса. Изменение внешнего вида святыни позже вошло в привычку у ее владельцев. Отсюда и серебряные пластины, и золотые нити. Правда, гвоздь никто не трогал… В результате внешний вид копья довольно сильно изменился. Потом была какая-то запутанная история, которую я не помню, честно говоря. Знаю, что копьем обладал и Карл Великий, основатель Первого рейха, одержавший, между прочим, немало исторических побед; и Наполеон владел этой реликвией. Примечательно, что перед походом в Россию копье у Бонапарта выкрали…
— А что потом? — зачарованно прошептала я. Рассказ антиквара меня увлек: страсть как хотелось услышать продолжение.
— Хм… Последним владельцем копья был Адольф Гитлер. В 45-м след копья вновь теряется. Одни говорят, будто немцы, убегая из Рейхстага, прихватили копье, хранившееся в подвалах; другие — что копье наши нашли… В общем, темная история. В следующий раз оно появилось в 1957 году в Зале сокровищ венского дворца Хафбург. С тех пор там и хранится. Если мне не изменяет память, копье Лонгина лишь раз покидало музей. Его возили в Ватикан на какой-то праздник… Впрочем, все, что я рассказал, всего лишь версия. Можно в нее верить, можно не верить.
— Значит, оно с пятьдесят седьмого года хранится в этом… венском музее, — задумчиво протянула Манька.
— По крайней мере, оно там было еще три года назад. Я лично имел честь его там видеть. Но вот что я вам скажу, девочки и мальчики: нужно быть сумасшедшим, чтобы решиться на кражу копья. Человек, решившийся на этот… подвиг, явно болен психически. Он верит в силу копья и, желая завладеть им, наверняка подумывает и об абсолютной власти над миром. Этот тип может быть весьма и весьма опасен. Ему самое место в отдельной палате психиатрической лечебницы.
При упоминании о венском музее какая-то не ясная мысль замаячила на моем мысленном горизонте. Я наморщила лоб, пытаясь нечто вспомнить, но не преуспела и решила отложить воспоминания до более благоприятного времени.
Маруська, сперва обалдевшая от услышанного, пришла в себя. Она нервно сглотнула и задала вопрос, мучивший ее, как видно, давно:
— Сколько копье стоит?
Меня до глубины души возмутила меркантильность подруги: такая историческая ценность, святыня, можно сказать, и вдруг — презренный металл! Однако Карловичу было не привыкать соединять несоединимое. Он, не раздумывая, заявил:
— Копье бесценно.
— Ну, это вы бросьте! — недоверчиво улыбнулась Маня. — Все имеет свою цену, даже мумия дедушки Ленина. Вопрос в том, кто ее купит.
Антиквар согласно кивнул:
— Вы правы. С копьем Лонгина то же самое. Это не изделие каких-то известных мастеров. Копье, как сейчас принято говорить, эксклюзивный раритет. Другой подобной вещи в мире нет, нет даже копий, подделок… Назвать цену святыни? Сколько стоит плащаница Александра Невского?
— Нисколько, — пожала плечами Маруська.
— Верно, нисколько. И в то же время безумно дорого. Хотелось бы мне посмотреть на покупателя святыни… — Серафим Карлович, прищурившись, вновь поинтересовался: — Так я что-то не понял, откуда у вас копье? Вы ограбили музей Вены?
— Мы производим впечатление похитителей раритетов? — вопросом на вопрос ответила я.
— Кто знает, кто знает… В тихом омуте, знаете ли… — хмыкнул антиквар, упаковывая копье обратно в пакет. — Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?
Я так поняла, что аудиенция окончена: пора убираться восвояси. Шурка это тоже понял — он достал из бумажника сто долларов и протянул их Карловичу. Купюра мгновенно исчезла во внутреннем кармане бархатной курточки.
— Что ж, если у вас больше нет никаких… м-м… забавных штучек, не смею больше отнимать ваше драгоценное время. Еще раз хочу предостеречь вас от встречи с похитителем копья. Если, конечно, это не ваших рук дело…
Скомканно попрощавшись и поблагодарив Серафима Карловича, мы покинули его дом-музей.
— Ни фига себе расценки у твоего дружка, — проворчала Манька, тыча пальцем в кнопку лифта. — Мог бы и скидку сделать… Кстати, Шурик, а почему ты этого Карловича фашистом обозвал?
