За ним в дом вошел Иваныч и, возбужденно размахивая руками, заявил:
— Я обследовал кусты, он же с окна прыгнул, помял мне живую изгородь, сволочь. Я бы его вилами…
Живая изгородь была гордостью Иваныча — любителя многолетников, и он теперь был не на шутку зол. Короче, вилы в данном случае явно не были метафорой.
— Я же и к охране прогулялся в начале поселка, — сообщил Иваныч. — Там никого не видели. Значит, пришел он через лесок. Скорее всего, туда и рванул. Видимо, хорошо ориентируется, раз знал, куда бежать.
— Может, все-таки поклонник? — усмехнулся Толик. — Хотел сделать сюрприз, но переборщил. А что, всякое бывает. Вот один мой дружок хотел жене сюрприз сделать, ну и полез через балкон в трусах и с розой в зубах. А она там с соседом. Такие вот дела…
Тут я поняла, что и сам Толик тоже до сих пор разгуливает в трусах, видимо, перестав этого стесняться на фоне грозившей нам опасности. Хорошо хоть без розы в зубах.
— Ладно, пошлите спать. Утро вечера мудренее, — устало сказала я и первой поплелась в комнату.
Оказавшись наедине с Пелагей (а она, естественно, теперь и слушать не хотела о том, чтобы лечь одной), я принялась буравить ее взглядом.
— Ты чего? — испуганно спросила она.
— А не ты ли ему окно открыла. А что? Все сходится: приехала, наплела с три короба про дух Бориса, легла со мной в одной комнате…
— Побойся Бога, Софа. Да я за тебя его кочергой чуть не убила. Могла бы сесть.
— Извини, просто все это очень подозрительно — буркнула я, сообразив, что она и впрямь мне жизнь спасла. — Кстати, что ты там болтала про тюрьму? Ты что, сидела? Только этого мне не хватало…
Пелагея удивленно вытаращилась на меня, а потом тряхнула головой, видимо, вспомнив, что таки упоминала тюрьму всуе:
— А, ты про это… Да замели меня как-то в автобусе, я по удостоверению инвалида ехала, поддельному, разумеется. У мамки на заводе такие умельцы были, на принтере печатали за бутылку. Все натурально, не придерешься. Да я и погорела-то на ерунде. Один контролер как прицепился: не похожи вы на фото, вроде как и не ваше это удостоверение. Что-то выглядите больно плохо. А я ему говорю: а что, по-вашему, инвалид должен хорошо выглядеть? А он мне…
— Можно короче? — попросила я, так как поняла, что статья Пелагеи особым криминалом не пахнет. Поддельное удостоверение я еще могла пережить.
— Ну, так я все рассказала, — вроде обиделась Пелагея, — повязали меня, и дело хотели завести. За подделку документов, но мамка родственнику позвонила, он у нас мент. Короче, порешали. Но сутки я отсидела, потому что оказала сопротивление. В меру сил, конечно. Контролер-то бугай еще тот был, еле допрыгнула.
Тут она вздохнула и принялась думать, что удавалось ей так же плохо, как езда по поддельному документу.
— Слушай, я вот думаю, чего этот грабитель от тебя хотел? Как-то странно он себя вел. Да и не взял вроде ничего. А на тумбочке вон украшений золотых с брюликами на пару штук. Может, и правда поклонник какой? Или извращенец?
— Не знаю. Я тебе не все рассказала: меня шантажируют. И вполне может быть, что этот, в шапочке, шантажист и есть, — понизив голос до шепота, сообщила я. Конечно, не хотелось впутывать в это дело Пелагею, но вдруг повезет: я ее напугаю, и она уедет назад, в Псков? А то мне еще ее трупа тут не хватало.
Алексей с Толиком тоже свалят, а я поеду к маме в Испанию. Там сейчас жара, море и никакие придурки меня там не достанут. Обрадовавшись такому неожиданно простому решению вопроса, я даже приободрилась и решила с утра сразу же позвонить родительнице.
Выложив обалдевшей Пелагее всю историю про шантажиста, я удовлетворенно вздохнула и всем своим видом выразила желание отойти ко сну. Родственница ворочалась в кровати, охала и выглядела пришибленной, что, впрочем, было ее обычным состоянием. Я же заснула сразу и спала сном праведника. В целом остаток ночи прошел спокойно и, проснувшись довольно рано, я даже почувствовала что-то вроде хорошего настроения. Что само по себе было удивительно.
* * *
В гостиной нахохлившаяся Валентина уже накрывала на стол и тяжело вздыхала:
— Софья Павловна, что же это делается? Надо камеры поставить, а то ведь поубивают. Времена нынче пошли… Наверное, хотел поживиться украшениями вашими или деньги искал? Ничего не пропало? Надо бы в полицию, хотя толку от них…
Она махнула рукой и закручинилась еще больше. Полицию Валентина тоже не любила, потому что при жизни мужа встречаться с ними ей доводилось часто и по очень неприятным поводам.
Алексей и Толик тоже встали рано, за завтраком хмурились, но помалкивали, видимо, не желая снова напоминать мне о пережитом ночном кошмаре. Закончив трапезу, они вышли покурить, прихватив с собой Мотю: видимо, Толик всерьез вознамерился заняться дрессурой. С его слов выходило, что скоро с Мотей можно будет «хоть на зайца, хоть в разведку». Я сомневалась в успехе мероприятия, но гостей надо был чем-то занимать. И это был не самый худший способ убить время. Пелагея пришлепала из спальни вслед за мной, пила чай и о чем-то усиленно размышляла, а после завтрака потянула меня за рукав:
— Софа, я тут ночью хорошенько подумала… Это знак!
О чем она могла думать ночью, для меня был большой вопрос, потому что храпела она так, что мне пришлось искать в письменном столе беруши. На всякий случай я все же проявила интерес:
— Ты о чем?
— Ну, шантаж этот, он же маньяк! Это все неспроста. Мы должны найти убийцу Бориса, он таким образом нам сигнализирует, чтобы мы пошевеливались. Посылает нам испытания, так сказать.
Я поперхнулась круассаном, но Пелагея уверенно продолжила:
— Ты не бойся, я уже все придумала. Дело проще, чем кажется. Шантажист этот что ищет, деньги?
— Ну, допустим, но… — ход ее мыслей мне не нравился, но перебить ее не представлялось возможным. Глаза ее вдруг загорелись дурным блеском, она даже подскочила, выпятила грудь
