— Жаль. А после смерти ваших родителей не осталось никаких документов, имеющих отношение к Леону?
— Если они и были, ваша милость, мне они не попадались. У меня сохранились старые счета и письма. Чтению я не обучен, но выбрасывать эти бумажки не стал. — Детина кинул масляный взгляд на луидор и облизнулся. — Может, ваша милость желает самолично взглянуть на бумаги? Они здесь, в этом сундуке.
Эйвон кивнул.
— Да.
Боннар подскочил к изъеденному жучками сундуку и откинул крышку. После недолгой возни он выудил из сундука связку бумаг, которую и преподнес герцогу, старательно изогнувшись в неуклюжем поклоне. Эйвон бегло просмотрел документы. Большей частью это были, как и сказал Боннар, старые счета, среди которых затесалась парочка писем. Но в самом низу пачки имелся сложенный листок, адресованный Жану Боннару из владений графа де Сен-Вира, что в Шампани. Это было обычное письмо от какого-то друга или родственника, и в послании, кроме адреса, не содержалось ничего ценного. Герцог отделил листок от остальной пачки.
— Вот это я заберу. — Он бросил Боннару луидор. — Если вы мне солгали, то еще пожалеете. А пока я склонен поверить, что вы ничего не знаете.
— Я вам чистую правду сказал, ваша милость, Богом клянусь!
— Будем надеяться, что так. Все-таки кое-что вы мне можете сообщить. — Его милость достал еще один луидор. — Как зовут кюре, что проживает в Бассенкуре, и где его можно найти?
— Месье де Бопре, ваша милость, да только кюре, небось, уже умер. Когда мы уехали из Бассенкура, он был уже старенький. Месье кюре жил в домишке подле церкви. Вы легко разыщете его.
Боннар жадно схватил брошенный луидор.
— Хорошо. — Герцог направился к двери. — Я дам вам совет, друг мой: забудьте, что у вас вообще была сестра. Иначе вам придется сполна заплатить за жестокое обращение с несчастным ребенком. Смею вас заверить, я не забуду, что довелось пережить вашей бедной родственнице, — с этими словами его милость стремительно вышел за дверь.
* * *
Вечером того же дня Эйвон засел в библиотеке, чтобы написать ответ сестре. В дверь постучали, и лакей доложил, что его милость желает видеть месье де Фоженак.
Герцог поднял голову.
— Месье де Фоженак? Кто это? Впрочем, впустите.
Спустя минуту в библиотеку вкатился маленький толстенький господин. При его появлении Эйвон встал и сдержанно поклонился.
— Что вам угодно, сударь?
— Месье! — де Фоженак сделал ответную попытку изогнуть свое круглое тельце. — Прошу прощения за вторжение в столь неурочный час!
— Пустяки… Жюль, принеси вина. Прошу садиться, сударь.
— Спасибо, не надо вина! У меня, знаете ли, подагра. Вино на нее плохо действует.
— Прискорбное обстоятельство, — насмешливо заметил его милость. — Мне не терпится узнать, чем могу вам служить.
Де Фоженак с кряхтеньем опустился в кресло у камина.
— Я пришел по делу, сударь, по делу. Фи, до чего же мерзкое словечко! Надеюсь, ваша милость простит мое замечание! Прекрасный камин, герцог, прекрасный!
Эйвон иронически поклонился и присел на подлокотник кресла, не сводя с гостя удивленного взгляда. Тот извлек из кармана массивную табакерку, загреб изрядную щепоть и с шумом втянул в себя табак.
— Превосходно! — восторженно выкрикнул он. — Так вернемся к делу! Сударь, вы, наверняка, решите, что я прибыл с весьма странным поручением, но дело в том, что у меня есть жена! — Он уставился на Эйвона и несколько раз энергично кивнул.
— Поздравляю вас, месье, — серьезно откликнулся его милость.
— Да-да. Жена! Этим все и объясняется!
— Как и все в этом мире, — Эйвон от души забавлялся.
— Ну, вот видите! — Де Фоженак довольно хихикнул. — Мы, мужья, понимаем друг друга с полуслова!
— Поскольку я не имею счастья принадлежать к славному сословию мужей, мне простительно мое невежество. Не сомневаюсь, вы намерены просветить меня относительно страшных опасностей брака. — Его милости все это уже начало надоедать, но он помнил, что де Фоженак — один из прихлебателей графа де Сен-Вира.
— Именно так. Все верно, ваша милость! Жена! Это объясняет все. Она видела вашего пажа, месье!
— Прекрасно! — Эйвон улыбнулся. — Мы немного продвинулись вперед.
— Мы? Вы сказали "продвинулись"? Мы? Продвинулись?
— Наверное, я ошибся, — вздохнул Эйвон. — Мы остались на том же месте.
Мгновение де Фоженак недоуменно взирал на него. Внезапно его блинообразное лицо исказила ухмылка.
— А, очередная шутка! Да-да, понимаю!
— Сомневаюсь, — пробормотал Эйвон. — Так вы говорите, месье, что ваша жена видела моего пажа?
Де Фоженак прижал пухлые ручки к груди.
— Она в восторге! Она завидует! Она изнывает!
— О боже! — его милость поднял брови.
— Она не дает мне покоя!
— Насколько я осведомлен, эти зловредные существа — жены — имеют такую прискорбную привычку.
— Существа? — гость ошарашенно уставился на его милость. — Да… Ни минуты покоя. Но вы меня не понимаете, месье, вы меня не понимаете!
— Вряд ли тут есть моя вина, — съехидничал Эйвон. — Мы остановились на том, что жена не дает вам покоя.
— В том-то все и дело! Она буквально сохнет по вашему прекрасному, вашему очаровательному, вашему изящному…
Эйвон поднял руку.
— Месье, я не имею дела с замужними женщинами.
Де Фоженак с готовностью хихикнул.
— Что вы хотите этим сказать, сударь? Еще одна шутка? Моя жена изнывает по вашему пажу.
— Какое разочарование!
— По вашему мальчишке, этому красавцу-пажу! Она день и ночь твердила, чтобы я отправился к вам. И вот я здесь! Сами видите!
— Я вас вижу уже двадцать минут, месье, — резко ответил Эйвон.
— Она весь день пилила меня, чтобы я отправился к вам и спросил, не согласитесь ли вы расстаться со своим пажом! Она не успокоится, пока этот рыжий ангел не будет носить шлейф ее платья. Моя бедная женушка не заснет, пока мальчишка не станет ее собственностью!
— По-видимому, ваша супруга обречена до конца своих дней на бессонницу, — надменно обронил Эйвон.
— О нет, месье! Ну посудите сами! Говорят, вы купили своего пажа. А разве не верно, что все купленное может быть продано?
— Возможно.
— Да-да. Возможно! Месье, я истинный раб своей жены. — Гость смачно поцеловал кончики коротеньких пальцев. — Я грязь под ее ногами. — Он всплеснул ручками. — Я должен исполнить все ее желания или умереть!
— Тогда можете воспользоваться моей шпагой, — радушно предложил его милость. — Она в углу, у вас за спиной.
— О нет! Ваша милость не может мне отказать! Это невозможно! Месье, назовите свою цену, и я заплачу!
Эйвон взялся за серебряный колокольчик и позвонил.
— Сударь, — вкрадчиво произнес он, — прошу передать наилучшие пожелания графу де Сен-Виру и сообщить ему, что паж Леон не продается. Жюль, откройте дверь!
Удрученный де Фоженак встал.
— Ваша милость, как же так?
Эйвон поклонился.
— Сударь! Вы ошибаетесь. Вы не понимаете!
— Поверьте, я все прекрасно понимаю.
— У вас нет сердца, сударь!
— В этом мое несчастье, мой дорогой друг. Мне очень жаль, что вы не можете задержаться подольше. Ваш покорный слуга, месье! — Его милость иронически поклонился вслед де Фоженаку.
Не успел маленький человечек исчезнуть, как дверь снова открылась, и в комнату вошел Давенант.
— Что это за пухлый субъект выкатился отсюда? — с удивлением спросил он.
— Ничтожнейшая личность, — равнодушно отозвался герцог. — Он хотел купить Леона. Какая наглость! Я еду в провинцию, Хью.
— В провинцию? Зачем?
— Уже забыл. Но уверен, что вовремя вспомню. Успокойся, мой дорогой, я еще более-менее в здравом уме.
Давенант сел.
— Ты никогда не был в здравом уме, Джастин. По-моему, ты не самый гостеприимный хозяин!
— Ах, Хью, я на коленях молю о прощении! Я всецело уповаю на твой добрый нрав.
— Черт возьми, ты сегодня на редкость вежлив! Леон поедет с тобой?
— Нет, я оставляю его на твое попечение, Хью, и прошу тебя хорошо присматривать за этим негодником. Во время моего отсутствия он не должен выходить из дома.
— Мне кажется, здесь кроется какая-то тайна. Ему грозит опасность?
— Нет. Вряд ли. Но держи мальчика при себе и ничего ему не говори. Если с ним что-то случится, мне это будет не по душе. Возможно ты решишь, что твой друг сошел с ума, но я начинаю питать нежность к этому ребенку. Наверное, впадаю в старческое слабоумие.
— Мы все к нему неравнодушны, — улыбнулся Хью. — Сущий чертенок, а не мальчишка.
— Несомненно. Не позволяй ему дразнить себя. Леон чересчур нахален и дерзок. К сожалению, сам он этого не понимает. А вот и наше дитя.
Вошел Леон и, встретившись взглядом с Эйвоном, доверчиво улыбнулся.
