Шаман Василий Ломаный проживал на Краснопресненской набережной, подле Белого Дома.
Он занимал в высотке целый этаж.
По золотистому паркету цокали коготками гнутые в спине легавые. Орали в клетках разухабистые матерщинники попугаи. На стенах располагалась шаманская атрибутика — барабаны тамтам, бамбуковые трещотки, загадочные кости диких и полудомашних животных.
Все это мы увидали, прищуриваясь в почти кромешной тьме.
Василий Иванович, крепенький мужичонка в спортивных штанах «Adidas», участливо нас выслушал.
Голубые, в красных прожилках, глаза замерцали с ласковым блеском.
— Авва! Увва! Овва! — взвыл Василий Ломаный и, сорвав со стены бубен, отчаянно ударил в него.
Я с похолодевшими конечностями вжался спиной в плетеное кресло, стараясь не терять из виду смутный абрис осатаневшего мага.
Василий зажег саженую черную свечу. Комната тотчас наполнилась жутким амбре.
— Молодец! — прошептал Рябов. — Все как положено делает. По науке.
А шаман, меж тем, встал на четвереньки, лязгнул золотыми зубами, почесался левой ногой за ухом, а потом кубарем, сметая всё на пути, стал кататься по залу.
С истошным треском свалился антикварный торшер. Зеркальными брызгами обрушился стеклянный журнальный столик. Выпустила из себя густой лебяжий пух диванная подушка.
— Авва! Увва! Овва! — все омерзительнее завывал шаман.
«Каких только профессий не бывает на свете!» — подивился я про себя.
— Включите свет! — приказал колдун.
Я щелкнул тумблером.
Зал залился янтарным светом.
Шаман предстал пред нами сплошь в лебяжьем пуху, в стеклянных осколках, лицо его сводила судорога экстаза.
— Ну? — выдохнул Рябов.
— Идите и не мешайте ему… — строго сказал шаман.
— Автобусу-призраку? — уточнил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
Колдун с достоинством кивнул головой.
— Он же передавит всех москвичей?! — взметнул брови с проседью (будто присыпаны солью, sic!) сыщик Рябов.
Маг снисходительно усмехнулся:
— Он давит исключительно нечисть. Сутенеров. Киллеров. Проворовавшихся магнатов. Простым людям абсолютно ничего не грозит.
— А проституток? — Рябов заиграл желваками — Он будет давить гулён?
— В полицейских сводках нет и не будет ни одной фамилии заблудшей овечки.
4.
Со смутными предчувствиями мы покинули чертоги провидца и колдуна.
Прямо по Краснопресненской набережной на полном ходу несся автобус-призрак.
За рулем его, чуть сгорбившись, сидел Владимир Мономах.
Царская его папаха переливалась алмазами и яхонтами.
Внезапно для себя мы с Рябовым приветственно помахали ему.
Потом несколько кварталов шли в гробовой тишине.
— А что же Жужу? — оторопело спросил я Рябова. — Почему автобус-убийца чуть не раздавил нашего пса?
Рябов заиграл желваками:
— Видимо, он по ошибке принял его за песьего сутенера.
1.
Однажды в полночь, сверкая в лунных лучах мокрым кожаным пальто, ко мне ворвался инспектор Рябов.
— Акушер Кусков, вы спите? — несказанно изумился он.
— Это шутка?! — я выпрыгнул из кровати, быстро натянул брюки со штрипками, фланелевую рубашку и джинсовую кепку с треснутым коленкоровым козырьком.
Сыщик в явном волнении несколько раз пересек по диагонали мою скромную комнату, ковыряя костяной зубочисткой в верхнем ряду коренных зубов, потом сильно сдавил мое плечо.
— А! Больно! — невольно вскрикнул я.
— Украден лучший рысак московского ипподрома. Кристалл!
— Тот, в белых яблоках?
— Он!
— Может, просто ушел?
Рябов саркастически усмехнулся.
— Петя! Лошади в миллион долларов просто так не уходят…
— Что должен делать именно я?
— Возьмите ампулы со снотворным и резиновый жгут. Живо!
2.
Ипподром был по-осеннему пуст и хладен. Лишь таджик-дворник с длинной седой бородой подметал бронзовые листья клена. Где-то вдалеке курлыкали птицы неизвестной мне породы. Воробьи? Голуби? Дикие куры?
— Инспектор Рябов! — представился дворнику инспектор Рябов.
— Акушер второго разряда, Петр Кусков, — представился я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
Таджик лишь метнул в нас взгляд маленьких красноватых глаз и молча продолжал подметать палые листья.
Сыщик с тигриной легкостью подскочил и ударом джиу-джитсу выбил метлу из рук молчуна.
— Аллах акбар! — истошно закричал уборщик.
Рябов и тут был начеку. Он стремительно подсек дворника, тот рухнул в груду по-винному прелых листьев.
— Так будем мы говорить или нет? — спросил его инспектор. — Где Кристалл?
— Я не говорю по-русски… Я нелегал и таджик.
— Похоже, он и вправду ничего не знает, — резюмировал Рябов.
3.
Мы зашли перекусить в бар ипподрома «Зеленый гул».
Бармен этого заведения Павел Шустиков ловко бросал и почти всегда ловил бутылки с алкогольными напитками.
— Вы ищите скакуна по кличке Кристалл? — хитро прищурился бармен.
— Ничего подобного, — на всякий случай открестился Рябов.
Бармен подкинул бутылку. Чудом поймал. Налил доверху виски. Щедро хлебнул.
— Я вам друг, — сказал он. — Меня не нужно бояться.
— И что же вы знаете? — выступил вперед я, акушер Кусков.
— Думайте о золотом глазе!
4.
Через полчаса мы уже были в глазной клинике профессора Федорова.
Там нас не могло не поразить изрядное количество людей с перевязанными глазами. У кого правый. У кого левый. У многих — оба. У буддистов — три.
И тут мы услышали ржание. Молодое, призывное.
Кинулись по направлению к этому звуку.
Для этого нам пришлось обогнуть илистый пруд, пересечь симпатичную березовую рощицу, перейти вброд чистую, веселую речушку и оказаться на клеверном выгоне.
Там и ржал искомый рысак.
А то, что это был именно он — никакого сомнения. С головы до ног жеребец был усыпан белыми яблоками формы.
Кристалл оказался привязанным к коренастому дубу.
Сыщик подскочил к рысаку, легким движением сапожного ножа перерезал узду.
— Иго-го! — благодарно заржал жеребец.
— Тихо, милок, — попросил я.
Тут кусты пахучего можжевельника зашевелились. Из их недр с гиканьем выпрыгнул здоровенный детина в белом халате.
5.
— Не трогайте конька! — закричал он. — Это мой конек!
Рябов рысью метнулся на спину детине, повалил его на землю.
Схватка продолжалась недолго. Не более часа.
За это время я успел покормить булкой жеребца, сам подкрепился благоуханной земляникой, в причудливом порядке усеявшей весь холм под развесистым дубом.
Наконец убийца в белом халате испустил гортанный крик, взмолился о пощаде.
Тогда я подскочил к детине, связал его резиновым жгутом и сделал укол снотворного.
Инспектор Рябов прислонил драчуна к дубу.
— Теперь лишь обстоятельный рассказ сможет облегчить вашу участь, — строго сказал Рябов. — Для начала, кто вы?
6.
— Я помощник главврача глазной клиники, Феликс Титов, — заикаясь от страха, заговорил детина. — Да, это именно я украл высокопородистого жеребца, носящего имя Кристалл.
— Зачем? — резко спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Коллега, — пробормотал Феликс, — у вас есть теща?
— Есть, — неуверенно ответил я. — Хотя какое это имеет отношение к делу?
— Прямое…
— Говорите! — приказал сыщик.
— Развяжите жгут… — попросил Феликс. — Я смирился со своей жалкой участью.
Рябов распутал жгут.
От снотворного Титов стал вялым и уже не представлял никакой опасности.
— Моя теща на одной из восточных войн потеряла глаз, — массируя запястья, сказал Феликс Титов.
— И?.. — резко осведомился сыщик.
— Жена пригрозила мне разводом, если я не спасу любимую маму, — зевнул Титов. — Спасти же маму, то есть, зловредную тещу, мог только золотой глаз бразильской фирмы «Мокко».
— За золотой глаз они потребовали жеребца? — спросил Рябов.
— Да… — горестно ответил Титов.
— Глаз вам передали?
— Передали, — покорно заморгал Титов. — Мама носит его третий день. Золотым глазом она видит в сто раз лучше, чем здоровым.
— А когда должны прийти за жеребцом? — подобрался Рябов.
— Сегодня… — прошептал Феликс.
— Российского жеребчика они не получат, — посуровел сыщик. — Разве что мы его заменим какой-нибудь старой клячей.
— А как быть мне? — вопросил Титов.
— Вы свободны, — сухо проговорил Рябов.
— Но золотой глаз тещи? Они придут за ним! — воскликнул Феликс.
— У вас есть вторая железная дверь? — спросил Рябов.
— Нет…
— Так вставьте. И вооружите дивно прозревшую старушку хотя бы кастетом.
