— Нет…
— Так вставьте. И вооружите дивно прозревшую старушку хотя бы кастетом.
— Я пойду?.. — позевывая, потупился Титов.
— Идите, — разрешил ему Рябов, а когда мощная спина в белом халате зашуршала в кустах можжевельника, крикнул: — Пусть ваша мамулек недельку-другую не кажет носа из дома.
Я взял жеребца за поводок.
Конек перебрал высокопородистыми ногами, заржал:
— Иго-го!
— Молчи, дружок, молчи… На родном ипподроме наржешься!
А затем я, Петр Кусков, гениальный сыщик Рябов и элитный рысак Кристалл, несколько смущенный резкой переменой своей участи, стремительно вошли в кусты можжевельника и двинулись к метро «Беговая».
Глава 19
Человек с заячьей губой
1.
Убийство г-жи Ивановой потрясло всю Москву.
— Зачем ее убили? — гадали обыватели. — Почему угробили именно её?
Только сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков не задавали досужих вопросов.
— Петя, — интимно понизив голос, произнес Рябов, — мы должны отыскать киллера!
— Инспектор, — не менее интимно ответил я, — мы найдем его.
2.
В доме госпожи Ивановой нас не ждали. Сама г-жа Иванова была мертва и не принимала гостей. Не до сабантуев.
Да и кто нас мог ждать, ведь мы проникли в злополучную квартиру не с парадного крыльца, а через подземный ход, оставшийся со времен русско-турецкой кампании. О лазейке знал только Рябов. И даже мне, его другу, он завязал глаза черной шелковой лентой.
Взломав паркетные плиты, мы оказались в квартире. Где-то пел сверчок в какой-то рваной, даже синкопированной тональности.
Иванова лежала на велюровом диване с закрытыми глазами.
— Кто вас убил, госпожа Иванова? — резко спросил я.
— В этом деле замешан человек с заячьей губой, — сквозь зубы произнес инспектор Рябов. Достал из кармана клетчатого макинтоша раскладной саксофон, заиграл двусмысленную мелодию «Когда святые маршируют».
— Интересно, тут есть мужская комната? — сжал я кулаки.
Сыщик вынул перламутровый мундштук, аккуратно обтер льняным платком:
— Иванова — женщина. Откуда же мужская комната?
Я еще сильнее сжал кулаки и решил терпеть.
3.
Человека с заячьей губой мы не могли поймать сразу. Фоторобота не было.
Имелась лишь яркая деталь — заячья губа.
После саксофонной медитации Рябов на клочке пожелтевшей газеты «Завтра» стремительно написал корявыми буквами: «Кельнер ресторана «Саввой». Алекс Федоров».
— У вас есть именной парабеллум? — спросил меня сыщик.
— Да, — ответил я, почесывая от волнения спину.
— Возьмите не именной, — приказал Рябов. — Будем действовать без лишнего пафоса.
4.
У ресторана «Саввой» сновали полуобнаженные девицы. Крутились мальчики с нарушенной половой ориентацией. «Бентли» и «Мерсы» обдавали смрадными и дорогостоящими парами.
Алекс Федоров встретил нас неприветливо, даже не приподнял в ухмылке свою заячью губу. Он хотел бежать, но Рябов схватил его за локоть и опрокинул на вымытый элитным шампунем тротуар.
— Я не сокрушал Иванову! — прошелестел Алекс заячьей губой.
— Тогда кто?
Алекс встал, поправил кельнерский сюртук и повел свой неторопливый рассказ.
5.
— С Ивановой я познакомился в бассейне комплекса «Олимпийский», — поведал нам Алекс. — Госпожа Иванова ласточкой ныряла с вышки, бойко плавала кролем. Даже такой иезуитски хитроумный стиль, как дельфин, ей неплохо давался.
— Алекс! — представился я Ивановой.
— Госпожа Иванова, — представилась мне нерукотворная наяда.
— Не выпить ли нам по бокальчику водки «Путин», — предложил я.
— Минуточку, — нахмурилась Иванова, — я только сниму мокрый купальник и припудрю носик.
Переодевшись в сухое платье, Иванова вышла навстречу мне легкая и веселая. Нос ее чуть был припорошен коксом.
«А ведь я влюблюсь в нее!» — с ужасом подумал я.
Словно прочитав мои мысли, глаза Ивановой сверкнули. Один глаз ее, я заметил, был карий, другой — голубой.
— Поедем ко мне, — прошептала Иванова и так крепко сжала мое запястье, что я вскрикнул от боли.
6.
— Я стал целовать ее сразу у вешалки, — продолжил свою исповедь Алекс. — Поливал ее из литрового пакета ананасовым соком и сам же пил эту божественную влагу с ее пупка.
Тут зазвонил телефон. Надо вам сказать, работа кельнера в ресторане «Саввой» приучила меня, без раздумья хватать трубку.
— Алло, — сказал я.
— С вами говорит инспектор Рябов, — раздался глуховатый голос. — Госпожа Иванова крайне опасна. Предупреждаю!
Затем послышались долгие гудки.
— Алло, алло! — тревожно закричал я.
— Пи-и, пи-и! — отвечала трубка.
— Кто это был? — спросила госпожа Иванова.
— Инспектор Рябов.
— Что ему нужно?
— Он предупредил об опасности.
— Я пойду приму ванну с шампунем «Ночи Кабирии», — изрекла Иванова, словно не слыша моего ответа, сверкнув напоследок сначала карим, а потом и голубым глазом.
Что мне оставалось делать?
И я убил госпожу Иванову… Задушил в своих объятиях, когда она, благоухающая шампунем, частично обнаженная (сложения она была почти акробатического) вышла из ванны.
7.
— Однако вы же сказали, что не убивали ее! — взорвался я, акушер Кусков.
Алекс потупился.
— Инспектор Рябов, — сомнабулически зашептал я. — Рябов… Так это же ваша фамилия!
Я резко повернулся к своему другу.
— Да, меня зовут Рябов, — ответил мой друг не без гордости. — И это звонил я.
— О чем же конкретно вы хотели предупредить, — молитвенно сложил на груди руки Алекс.
— О грозящей опасности.
— Какой?! — возопили мы с Алексом.
Сыщик достал из кармана макинтоша раскладной саксофон и тихонько заиграл «7-40».
— Алекс, к метрдотелю, — вдруг высунулся из окна кельнер с неизвестной нам фамилией и физиономией.
Рябов спрятал саксофон, вытер носовым платком мундштук, произнес внушительно:
— Госпожа Иванова никогда не полюбила бы вас.
— Почему? — сверкнул мокрыми глазами Алекс.
— У вас заячья губа.
Так вот оно что — потрясло все мое сознание. Рябов все знал, все предвидел!
— Только не стоило ее убивать, — Рябов дружелюбно, хотя и по-мужски крепко, постучал кельнера Алекса по спине.
— Алекс, к метрдотелю! — опять крикнул бесфамильный кельнер из окна ресторана «Саввой». — Оглох, скотина?
Сгорбившаяся фигурка Алекса скрылась в полумраке входа ресторана.
8.
Прошло несколько лет. История человека с заячьей губой, запечатленная вашим покорным слугой, вышла в журнале «Российское акушерство» и вызвала шквал дебатов. Особенно почему-то были взволнованы акушеры Татарстана и Гондураса.
— Зачем вы отпустили Алекса? — однажды спросил я инспектора, когда после игры на саксофоне он находился в благоприятном расположении.
— Я частный детектив, — ответил он мне. — Мое дело разобраться в криминальном случае, вывести всех на чистую воду. А злоумышленников пусть ловит доблестная полиция.
— Вдруг Алекс еще задушит кого-нибудь… в своих объятиях? — прищурился я.
— Кельнеры — трусы. Вот разве что его назначат метрдотелем.
— А почему мы пробирались к Ивановой через подземный ход?
— Какой еще ход?
— Вырытый еще во времена русско-турецкой кампании?
— Не было никакого хода! — отрезал Рябов.
Я понял, гениальный сыщик умеет хранить свои тайны, и больше досужих вопросов не задавал.
Глава 20
Дело танцора «диско»
1.
В Москве со скоростью ветра разнеслась весть — в кабаре «Зеленый смерч» зверски убит танцор в стиле «диско», Василий Дикобразов.
Еще вчера, молодой и красивый, он скакал на сцене в страусовых радужных перьях. Еще вчера ему рукоплескали ложи. Теперь же он был безмолвен и, увы, недвижим.
Стон возмущения пронесся по Златоглавой.
Кто мог убить Дикобразова?
Могла укокошить жена. Однако у Дикобразова никогда жен не было.
Его могла сокрушить любовница. Увы, Василий не любил женщин. Он обожал мужчин. Все знали эту его эксклюзивную слабость.
— Так кто же его замочил? — нахмурился инспектор Рябов.
— Любовник! — ответил я с хрипотцой.
Тут в нашу дверь резко позвонили.
На пороге в оренбургском пуховом платке стояла худенькая женщина. Черная мушка украшала ее левую щеку.
— Я — жена Дикобразова! — потупясь, произнесла она. И поправилась: — Теперь вдова.
— А как же его нетипичная половая ориентация? — поразились мы.
— Вы должны выслушать меня… — зябко кутаясь в оренбургский платок, сказала вдова.
Г-жа Дикобразова достала из сумочки портативный дамский ноутбук. Изящно пробежалась по клавишам. На экране строчки кириллицы.
