Ханнасайд поднял брови:
— А вы уверены, что он был отравлен, мистер Мэтьюс? Вы же сами говорили, что расследование, затеянное вашей теткой Гертрудой, — полная чушь?
— То, что расследование чушь — это верно, — нимало не смутясь, подтвердил Рэндалл. — Именно это чаще всего я и думаю о поступках моей любимой тетушки. Но у меня… Просто у меня развита интуиция, считайте так, дорогой Ханнасайд. И я никогда не стыжусь признавать свои ошибки. Я их не так-то часто делаю.
— Ну что ж, вас можно поздравить, — сухо сказал Ханнасайд. — Ваш дядя действительно был отравлен.
— Да, конечно, суперинтендант, конечно! Ведь иначе вы не приехали бы сюда, не правда ли? Но можно ли все-таки узнать, КАК он был отравлен?
— Он умер от никотинового отравления.
— Ах, какой позор! — воскликнул Рэндалл. — Слишком уж это вульгарно звучит. Всем известно, что капля никотина убивает лошадь… М-да… Нет, пожалуй, я выброшу свою несчастную недокуренную сигарету…
— Ну хорошо, я не собираюсь отнимать у вас много времени…
— Нет-нет, добавьте, МОЕГО ДРАГОЦЕННОГО ВРЕМЕНИ! — мягко заметил Рэндалл.
— …Как вам угодно… Короче, я обратился к вам не только потому, что вы наследник покойного, но и постольку, поскольку вы являетесь теперь главой семьи Мэтьюс. Поэтому мне показалось правильным приехать к вам. Видите ли, полиции — в нашем лице — необходимо просмотреть деловые бумаги умершего.
— О, тогда вам нужен адвокат дядюшки! — воскликнул Рэндалл. — Я уверен, он вам понравится.
— Не уверен, что я знаю его имя, — заметил Ханнасайд. — Может быть, вы были бы так любезны…
— Конечно! Это Каррингтон.
Ханнасайд взглянул мимолетно в свой блокнот.
— Каррингтон?
— Джилс Каррингтон. Но их там в конторе гораздо больше. Я уверен, что как-то ходил к ним туда, на Адам-стрит.
— Ну ладно, спасибо, — кивнул Ханнасайд. — Я неплохо знаю мистера Каррингтона. И если вы сейчас ответите на пару вопросов, я не стану дольше задерживать вас. Скажите, когда вы в последний раз видели своего дядю?
Рэндалл удивленно поднял брови.
— Господи спаси! Где я раньше слышал эти слова? Ах, как они мне напоминают одну пьесу, которую я как-то смотрел…
Ханнасайд почувствовал в себе нарастающее раздражение. Но он спокойно уточнил:
— Скажите, когда это произошло?
— Кажется, что-то из событий гражданской войны в Америке? — прищурился Рэндалл. — Ах, что же я говорю! Я все думаю, вы спрашиваете про пьесу! А дядю… дядю я видел в последнюю субботу перед его безвременной кончиной. Это, вероятно…
— Двенадцатое мая, — сказал Ханнасайд. — Вы были в Гринли Хит в этот день?
— Ну да, — сказал Рэндалл, слегка передергивая плечами.
— Простите мое любопытство, но каковы были ваши причины приезжать к вашей тетке в тот день? — спросил Ханнасайд, отмечая про себя это странное передергивание…
— А-а, дело в том, что мой визит так неудачно совпал с приездом туда моей кузины, миссис… Не помню, кажется, Крю, что ли… Нет, я не совсем уверен, что фамилия ее супруга — Крю.
— И в этом все дело?
— А-а, не совсем. Она привезла с собой своих отпрысков, производящих на любого мыслящего человека весьма безотрадное впечатление, и при этом считала, что я должен этими, с позволения сказать, детишками восхищаться.
Ханнасайд, не обращая внимания на манеру беседы своего визави, кратко спросил:
— Так в этот день вы в последний раз видели умершего?
— Да.
— Вы с ним были в хороших отношениях?
— О, вполне! — безразлично отвечал Рэндалл.
— Может быть, в близких отношениях?
Рэндалл прищурился:
— Поясните, пожалуйста, дорогой суперинтендант…
— Хорошо, я скажу иначе — он вам доверял?
— Нет, не думаю, — сказал Рэндалл. — Во всей нашей большой семье распространился какой-то вирус недоверия ко мне.
— А были ли у него враги?
— Нет, — задумчиво протянул Рэндалл. — Не то чтобы у него были враги, скорее у него просто не было друзей…
— Ага! — Ханнасайд быстро глянул на него из-под нахмуренных бровей. — А вам известен кто-либо, кто мог хотеть его смерти?
— Кроме меня? — уточнил Рэндалл.
Сержант Хемингуэй просто подпрыгнул на месте от этих слов.
— А у вас были на то причины? — спросил Ханнасайд.
Рэндалл заулыбался.
— Мой милый сэр! Ведь я — наследник! Давайте не играть друг с другом в кошки-мышки! Не надо задавать мне множество осторожных вопросов, давайте по существу! Я отвечу на любой ваш вопрос. В конце концов, у меня есть желание помочь вам выследить убийцу.
— Спасибо, — сказал Ханнасайд сдавленным голосом.
Рэндалл был еще тот наглец.
— Только вам не надо меня стесняться. Вы, наверное, хотите знать состояние моего банковского баланса. На этот вопрос, например, я не могу ответить с лету, но охотно дам рекомендательное письмо к моему банковскому менеджеру — он вам все расскажет и покажет.
— Нет, пока что я предпочел бы услышать о ваших перемещениях в течение четырнадцатого мая сего года, — сухо сказал Ханнасайд.
— Нет ничего проще. Естественно, я был в Ньюмаркете, — сразу же сказал Рэндалл.
— На ипподроме? Вы увлекаетесь бегами, мистер Мэтьюс?
— О, весьма! — Рэндалл перегнулся через стол и стал листать свой ежедневник. — Так вот, после заезда в 15.30, вернувшись в Лондон вместе с одним моим приятелем, Фрэнком Клаттербаком, я переоделся (с помощью Бенсона, кстати) и отправился в ресторан Дювал. Вы можете спросить там обо мне у метрдотеля. Я обедал там с двумя друзьями, имена и адреса которых я в настоящий момент записываю для вашего сведения — чтобы вы могли проверить. Оттуда я поехал в театр «Палладиум», занимал места в ряду В, места 8, 9, 10. Выйдя из «Палладиума» незадолго до конца пьесы, которая показалась мне несколько затянутой, я поехал на такси… Ах, жаль, я не запомнил номера машины — так обидно!.. Я поехал на Саут-стрит, где должен был с полчаса наблюдать за телодвижениями нашей известной балерины… гм!.. Миссис Мэссингэм! Я вам могу оставить и ее адрес на всякий случай.
Он встал и передал листок Ханнасайду.
— Здесь все адреса. В последнем месте, мистер Ханнасайд, я оставался, пока не позвонил мистер Каррингтон, который сообщил мне о смерти моего дяди.
Ханнасайд аккуратно сложил листок и сунул его в карман пиджака.
— А вы были удивлены этим сообщением, мистер Мэтьюс?
— Интересно, а вы не удивились бы слегка на моем месте? — развел руками Рэндалл.
— Да, если бы не имел никого на примете, у кого были мотивы совершить убийство.
Рэндалл улыбнулся и насмешливо ответил:
— А, вы имеете в виду некоторые семейные, так скажем, неурядицы… Но я никого конкретно не могу иметь в виду — у всех могли быть мотивы…
— Мне вовсе не нужен подобный ответ, я понимаю, что вы никого конкретно не подозреваете, но все же?
— Понятия не имею, — беспечно ответил Рэндалл, доставая из портсигара сигарету и разминая ее.
— В таком случае мы не станем дольше обременять вас вопросами.
Ханнасайд поднялся, за ним двинулся и сержант. Рэндалл тоже встал, нажал кнопку звонка, вызывая Бенсона. Дворецкий проводил Ханнасайда и Хемингуэя до двери.
— Да, шеф, слишком уж он гладко излагает, собака, — весело сказал Хемингуэй, когда они вышли на улицу.
Ханнасайд вполголоса пробурчал что-то.
— Нет, погодите, есть у него алиби или нет, все очень странно, — настаивал сержант. — Взять хотя бы то, что он чуть ли не рад был, что к нему пришли с вопросами. Дескать, сорви попробуй. А сумеем ли мы сорвать?
— Не думаю. Но все равно его алиби надо проверить — хотя бы для очистки совести. Этим займетесь вы. Мне надо повидаться с адвокатом убитого, мистером Каррингтоном.
— Это будет приятная встреча на фоне сегодняшних разговорчиков, — ухмыльнулся сержант. — Как смешно одно цепляется за другое. Не далее как сегодня утром я напоминал вам о деле Верекера. И вот вы едете к Каррингтону, чтобы встретить там бывшую мисс Верекер, а нынче, естественно, тоже Каррингтон… А любопытно, разводит ли она до сих пор бультерьеров? И еще — не повесился ли тот подлюка Верекер?
— Я спрошу, — с усмешкой пообещал Ханнасайд.
Каррингтон, только увидя входящего к нему в офис Ханнасайда, поднялся и пошел навстречу, протягивая руку.
— О, какой приятный сюрприз! — воскликнул он. — Как поживаете, Ханнасайд? Присаживайтесь.
Ханнасайд сердечно пожал ему руку и принял предложенную сигарету.
— А как у вас дела? Как миссис Каррингтон? — спросил он, в свою очередь, садясь в кресло.
— Спасибо, мы оба в порядке.
— Мой сотрудник, Хемингуэй, — помните? интересуете я, не повесился ли еще молодой Верекер, который так попортил нервы полиции своими кляузами.
Джилс Каррингтон рассмеялся:
— О нет! Он уехал за границу сразу же по окончании дела. А вас привело ко мне только любопытство или… — Каррингтон посерьезнел. — Или дело?
