К тому времени как солнце село за горы, сразу охладив воздух, я уже не бежал, а плелся. Хотелось есть и пить, да еще устал как собака. Язык опять пересох и перестал умещаться во рту. То и дело я тяжело и часто дышал, а еще иногда чувствовал запах крови, по-видимому, моей собственной. Один раз посреди голой пустыни я увидел на столбе знак. Поглазев на него, перевел взгляд на скалы. Они казались все такими же далекими, зато их тени вытянулись и все больше приближались ко мне.
Наступила ночь, на небе высыпали звезды. Я знал, что двигаюсь в верном направлении, и не останавливался. Впереди стал различим дрожащий огонек. Вскоре потянуло дымком, и не только дымком, но и жареным мясом. Я порысил быстрее. Постепенно неверный желтый огонек превратился в костер, вокруг которого темнели очертания человеческих фигур. Я приблизился к костру, но предпочел остаться в тени.
И верно, люди. Кажется, байкеры. Ох, не любим мы байкеров, я и Берни. Мужчины и женщины сидели кружком у большого костра, выпивали, курили, готовили бургеры; их мотоциклы стояли у покосившейся хибары. Сколько всего людей? На этот вопрос я вам не отвечу.
– Эй, что это там?
Я навострил уши.
– Койот?
Я отступил глубже в темноту. Не то у меня сегодня настроение, чтобы сносить издевки.
– Не-а, похож на собаку.
– В такой глуши?
– Должно быть, голодный.
– Эй, песик, хочешь бургер?
Вскоре я уже сидел у огня, лопал бургеры (больше двух) и общался с байкерами. Мое первоначальное мнение о байкерах – во всяком случае, конкретно об этих – изменилось в лучшую сторону. Все они, включая женщин, были высокие и толстые, с ног до головы в татуировках и с проколами во всевозможных местах (пирсинг всегда вызывал у меня неприятные мурашки), но при этом весьма дружелюбные.
– Вид у него не ахти.
– Интересно, откуда он взялся?
– Посмотри табличку на ошейнике.
– Нету у него таблички, – сказала одна из байкерш и ласково потрепала меня по загривку.
Как – нет таблички? Охо-хо. Странно, и ошейника не чувствую. Неужели потерял? Где?
– У него что-то на спине, – продолжила байкерша. – Вроде засохшая кровь.
Самый большой байкер, здоровенный малый с длинной белой бородой, наклонился ко мне.
– Ерунда, – заявил он. – Видели бы вы того, другого!
Все захохотали и долго не могли уняться.
– Хочешь пить, собачка?
Еще как.
– Пиво любишь?
Нет. Я люблю воду, и только воду, но ее, кажется, поблизости нет. Кто-то наполнил пивом старый колпак от колеса. Я попробовал. Что ж, неплохо. Угостился еще.
– Чудила! – сказал один байкер и погладил меня. То же самое сделала байкерша. Потом байкер-верзила отогнал их и сам принялся гладить меня, одновременно потягивая пиво. Скоро языки костра заплясали в затейливом танце. Другая байкерша достала из-за пазухи губную гармонику. В небе взошла луна. Я немного повыл. Кое-кто из байкеров присоединился ко мне. Они отлично выли, почти как я. Мне снова налили пива.
* * *
Утром я проснулся первым, чувствуя себя не слишком хорошо. Байкеры спали вокруг костра, некоторые почти голышом. Как и прочие люди, без одежды они выглядели гораздо хуже. Я зашел за ветхую сараюшку и сделал свои дела. Когда вернулся, байкеры понемногу зашевелились, я учуял разные человеческие запахи, некоторые – совсем новые для меня.
– Опять похмелье, – пожаловался один из байкеров. – Маюсь похмельем каждое утро, сколько себя помню.
– Тоже мне, удивил, – сказал другой.
Здоровенный бородатый байкер почесался (о, неплохая идея; я последовал его примеру) и сказал:
– Двигаем.
– А куда девать пса? – спросил кто-то.
Верзила поглядел на меня.
– Здесь его оставлять нельзя, – решил он.
У здоровенного байкера был здоровенный байк, серебристый и сверкающий. Кончилось тем, что меня усадили позади бородатого, крепко привязав тросом от тарзанки. Я поеду на мотоцикле! Мне сразу стало лучше, я взбодрился и даже захотел еще пива. Мы с ревом летели по пустыне, мои глаза слезились от ветра, уши были плотно прижаты к голове. Мимо проносились причудливые нагромождения камней.
Байкер обернулся и что-то проорал мне, правда, я ничего не расслышал и просто гавкнул ему в ухо.
– Рожден быть свободным! – кричал он навстречу ветру. – Истинный сын матери-природы!
Как точно сказано! Я радостно лаял, едва не до хрипоты. Несколько раз мы лихо проехались на заднем колесе.
12
Мы неслись по пустыне. Сколько же было от нас шума! Иногда мы с бородатым байкером ехали впереди остальных, иногда немного отставали, например, чтобы передать назад бутылочку текилы. Горы быстро приближались, вскоре мы уже ехали по асфальтовым дорогам, сначала узким, затем шире, с ответвлениями. Транспорта тоже все прибавлялось. Думаете, мы снизили скорость? Как бы не так. Наоборот, поднажали на газ! Истинные дети матери-природы, мы рождены для свободы!
Чуть позже мы достигли подножия гор и въехали в город. Наша компания сделала остановку возле бара (я определил, что это бар, по неоновому бокалу мартини в окошке, а еще по запаху человеческой рвоты), и все зашли внутрь, кроме меня и моего приятеля, здоровяка с бородой. Мы погнали дальше, завернули за угол и оказались на маленькой улочке, где стояло всего несколько домов, частью заколоченных. У самого последнего дома мы остановились, друг-байкер слез с мотоцикла и отвязал меня.
– Неплохо прокатились, а? – подмигнул он мне. – Идем, песик, идем.
Я спрыгнул с мотоцикла и потрусил за ним по каменной дорожке через ворота, ведущие к зданию. Между прочим, ворота бородач за мной закрыл. Эй! Я уловил запах моих собратьев, целой стаи собак. Что же это за место?
Байкер открыл дверь, мы вошли в здание и оказались в тесной комнате, где за стойкой сидела женщина и сильно пахло представителями моей нации. Одна из идей Берни: собаки – нация внутри нации.
Женщина подняла глаза и увидела байкера. Улыбка тотчас сползла с ее лица.
– Чем могу помочь? – коротко спросила она.
Мой приятель показал на меня большим пальцем. На пальце он носил широкое серебряное кольцо. Я увлекся разглядыванием кольца и расслышал только конец фразы:
– …подобрал бродягу.
– Табличка на ошейнике была? – спросила женщина.
– Не было. Похоже, ему пришлось несладко, но вообще-то он отличный пес.
– Так забирайте его. Сейчас сделаем все прививки и…
– Э-э, нет, – махнул рукой друг-байкер.
– Вам известно, что всего пятнадцать процентов собак, оставленных в приютах, воссоединяются со своими прежними хозяевами?
Приют? Это что-то вроде укрытия? Однажды я уже был в укрытии, но тогда мы с Берни расследовали дело о краже каких-то товаров, в котором я толком не разобрался. Все, что я усвоил насчет приютов и укрытий – места мало, вволю не побегаешь, непонятные люди ходят туда-сюда, в основном «туда», потому что «обратно» их уже не выпускают. Я сунулся к двери. Закрыта, и другого выхода нет.
– Неизвестно, – ответил байкер.
– И что лишь двадцать пять процентов находят новых хозяев?
– Не-а.
– Догадываетесь, что происходит с остальными? – спросила женщина из приюта-укрытия и понизила голос: – У нас, к примеру, срок ожидания – всего три дня.
Бородач бросил на меня задумчивый взгляд. Я из вежливости махнул хвостом. Что такое «срок ожидания», я не знал, да и «три дня» представлялись мне весьма смутно. Я вновь отметил, какой высокий и толстый у меня друг, какое у него все крупное, кроме глаз.
– Все, я отчаливаю, – сказал он.
Мой приятель развернулся и зашагал к двери, я – за ним. Мне-то уж точно здесь делать нечего. Женщина засмеялась.
– Умная животина!
Внезапно она очутилась за моей спиной и, прежде чем я успел опомниться, накинула мне на шею веревку, причем затянула ее не туго, а ровно настолько, чтобы я чувствовал давление. Я в недоумении посмотрел на эту странную женщину, когда же вновь обернулся, дверь уже закрылась, а друг-байкер исчез.
