Ознакомительная версия.
Даже до кровати не смог дойти, урод! Хорошо, хоть до номера добрел.
Так, минуточку. А это точно его номер?
Яромир, стараясь не делать резких движений, медленно поднялся и включил свет.
М-да. Номер-то его, вот только в данный конкретный момент номер, вернее, коридорчик номера, больше всего напоминает обитель запойного маргинала. Яромир брезгливо поморщился, разглядывая смердящие последствия птичьей болезни. Ну, перепел которая. Вернее, перепил. И с какой такой радости они с Джимом решили надраться? Ведь он, Яромир, очень редко позволял себе подобную неумеренность, в основном в студенческой юности, когда еще толком не научился пить. Ладно, утром спросит у Сикорски, сам все равно ни фига не вспомнит.
Но самое противное, что и одежда оказалась изгаженной. Так, срочно в душ, смыть с себя всю гадость, а потом – спать. Завтра много работы, надо отснять то, что не успели сегодня.
Забыв об осторожности, Яромир бодро направился в ванную, включил в душе воду, сорвал с себя вонючую одежду и только потом сообразил, что привычных после перепоя ощущений нет – ни пульсирующей головной боли, ни рези в глазах, ни шалостей вестибулярного аппарата. Все в норме, голова ясная, не штормит, только вымотанность такая, словно не пиво пил накануне, а вагоны разгружал.
Вот и замечательно, хоть какой-то позитив в столь позорном окончании трудового дня.
Весело насвистывая, Яромир сделал воду погорячее, чтобы совсем разморило, вылил на мочалку полфлакона геля для душа и принялся старательно намыливать тело, смывая с себя грязь.
Плечи, руки, грудь – здесь надо хорошенечко отдраить, чтобы и молекулы рвоты не осталось.
Опаньки, а это что за фигня такая?
Яромир смыл шапку пены с груди и удивленно всмотрелся в странный шрам, похожий на свастику. Судя по виду, шрам этот у него давно, полоски не красные, а тонкие и светлые. Но вот откуда он взялся? Случайно так пораниться нельзя, а если не случайно – зачем ему понадобилось вырезать на груди свастику?! И даже если рассматривать ее не как символ фашистов, а как знак солнца, то все равно – зачем?! Что за кретинская выходка?
Нет, все же стоит обследоваться более тщательно после возвращения в Штаты, надо найти причину провалов в памяти. Сильной усталостью, которую диагностировали местные эскулапы, частичную амнезию не объяснишь.
Кажется, он уже думал об этом сегодня. А может, и нет.
Ладно, пора спать. Тем более что от горячей воды окончательно разморило, веки превратились в каменные, и удерживать их в поднятом состоянии становилось все труднее.
Яромир выключил воду, небрежно обтерся большущим полотенцем и, засыпая на ходу, потащил себя к кровати. Что? Надеть хотя бы махровый халат, что висит на крючке? А зачем? Он один, его никто не видит, и гостей он не ждет.
Главное – удачно миновать собственное свинство в коридоре и не влезть в него утром. А потом уборщица все подчистит.
Постельное белье пахло свежестью, Яромир завернулся в одеяло, сделав из него уютный кокон, и мгновенно заснул.
А буквально через минуту закурлыкал тот самый допотопный кнопочный телефон. И звонил он тоже очень старомодно, никаких тебе мелодий, всего лишь скучные трели.
И какая же скотина трезвонит посреди ночи?!
Не открывая глаз, Яромир протянул руку на звук, нашарил въедливо тренькающий аппарат и снял трубку:
– Алло.
– Мистер Красич? – А, это портье, сменщик толстушки, единственный, кстати, кто более-менее сносно говорит по-английски, понять ломаную речь остальных удавалось с трудом.
– Он самый.
– Мистер Сикорски интересуется, почему вас до сих пор нет?
– Где нет? Вы что, с ума там сошли на пару с мистером Сикорски?! Ночь на дворе!
– Гм, – портье смущенно кашлянул и вежливо проговорил: – Простите, мистер Красич, но сейчас уже девять часов утра, и…
– Сколько?! – Яромир рывком сел на кровати и протер глаза.
– Девять часов утра.
– Передайте Джиму, что я через пять минут спущусь.
– Хорошо.
Иллюзию ночи создавали плотно закрытые шторы, но, едва Яромир отдернул их, в комнату буквально хлынул поток солнечного света.
А когда он открыл дверь в коридор, в комнату хлынул совсем не такой позитив – скопившийся за ночь смрад вчерашней слабости.
Стараясь не дышать, Яромир проскочил в ванную, в темпе почистил зубы, побрился, пригладил смоченными водой руками смоляную гриву, отчего волосы слегка закурчавились, теперь – дезодорант, немного туалетной воды, и все. Готов к трудовым подвигам.
Да, еще одеться не мешало бы.
Чистое белье, свежие носки, отглаженные джинсы из шкафа, светло-оливковый пуловер, открывающий загорелую шею, летние туфли из мягкой кожи – теперь точно все.
Яромир с удовольствием оглядел собственное отражение в зеркале – хорош, ничего не скажешь. Словно и не было пьянки накануне. Ни мешков под глазами, ни опухшей рожи, ни красных прожилок в глазах.
Но пить больше не стоит. Надо будет поговорить с режиссером об этом.
Хотя, если честно, странно – ведь Сикорски всегда был категорически против подобного времяпровождения, жестко наказывая проштрафившихся. Одного из ассистентов оператора даже уволил за пьянку, и вдруг – такой конфуз!
А, нашел чем заморачиваться! Главное, сам не пей больше, а Джим пусть как хочет.
Настроение было на удивление хорошим, причем и у тела тоже – оно буквально звенело от переполнявшего его здоровья. Хотелось немедленно приступить к работе, теперь он знал, как надо сыграть зверя.
Подобное с Яромиром случалось и раньше – мучаешься над ролью, не знаешь, как сыграть, ну не идет, хоть ты тресни, а потом вдруг ррраз – и словно прорыв. Все понятно, ты чувствуешь своего героя, ты буквально становишься им.
В данном случае – зверем.
Внизу собралась уже вся съемочная группа, кто-то курил на улице, несколько человек расположились в креслах, оживленно переговариваясь.
– Всем привет! – улыбнулся Яромир, направляясь к стойке портье. – Извините за опоздание, я самым банальным образом проспал. У меня к вам просьба, – вполголоса проговорил он, склонившись к портье, – пусть горничная уберет в моем номере как можно раньше и проветрит его, чтобы к моему возвращению даже намека не осталось. Я вчера немного перебрал.
– Хорошо, мистер Красич, – улыбнулся темноволосый парень лет двадцати пяти, кажется, его звали Ион. – Сделаем. Все будет в порядке.
– Спасибо. А все ты, Джим. – Яромир повернулся к беседовавшему с Кэти режиссеру. – Зачем было меня спаивать?
– Тебя? – Сикорски с искренним недоумением приподнял брови. – Спаивать? Я?!
– А кто же еще? Мы ведь после больницы пошли в бар пропустить по кружечке пивка, так?
– Допустим.
– А посреди ночи я очнулся в собственном номере в луже… гм, полупереваренной пищи. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сложить причину и следствие. Давай, колись, – Яромир подмигнул режиссеру, – что мы праздновали вчера?
– То есть ты опять ничего не помнишь? – нахмурился Сикорски.
– Не-а. – Яромир безмятежно улыбнулся и пожал плечами. – Ну и что? У меня в студенческие годы такое не один раз было после пьянки. Слушай, а вы что, уже позавтракали все?
– Да, – возмущенно поджала губки Лорна. – Только тебя ждем, звезда ведь!
– Звезда, – согласно кивнул Красич. – И что? Зрители ведь придут на меня посмотреть, а вовсе не на тебя, верно? Джим, – перевел он взгляд на странно побледневшего режиссера, – вы поезжайте на место съемок, я сейчас быстренько перекушу и вас догоню. Оставьте только мне какую-нибудь машину.
– Пожалуй, мы так и поступим, – задумчиво произнес Сикорски. – Вот только один ты не поедешь, я тебя подожду.
– Боишься, что по девочкам пойду вместо съемок?
– Боюсь, – криво усмехнулся режиссер. – Очень боюсь.
Обычно Яромир предпочитал на завтрак что-нибудь легкое – тосты с джемом, кофе, яйцо всмятку, свежевыжатый сок, но сегодня ему захотелось мяса. Слегка обжаренный сочный бифштекс с кровью, и побольше. И никаких овощей, зачем? Только мясо.
– Ни фига себе, – вполголоса произнес мужчина, с трудом прекратив представлять стол, заставленный тарелками, нет – тазиками мяса. – Вот это называется – вошел в роль! Мясо – ладно, это проблема лишь для желудка, но вот если я девушек грызть начну… Трындец карьере. Так что никаких поблажек разгулявшемуся воображению, все будет как обычно.
– Вы что-то сказали, мистер? – прозвенел над головой мелодичный голосок. – Я не поняла заказ, повторите, пожалуйста.
– Ого, а вы знаете русский? – улыбнулся Яромир. – Приятно удивлен!
– Не очень хорошо, – ответила на улыбку пухленькая невысокая девушка с удивительно белой кожей и ярко-рыжими кудряшками вокруг чистого лба. – Забыла уже много.
– А откуда? Ведь в Румынии, насколько мне известно, уже лет двадцать не преподают в школах русский язык.
– Я в Молдавии родилась, а там почти все на русском говорить умеют.
Ознакомительная версия.
