Царстве Небесном никто не женится. Следовательно, там нет никаких полов. Смотри на всё просто и недвусмысленно. Если у тебя есть рыжий котёнок – значит, ты – Наполеон Бонапарт. И никак иначе.
Анька сочувственно улыбнулась.
– Кстати, а где Мюратик? – спросила Соня, – вы что, его утопили?
– Не так легко его утопить, – отозвалась Рита, – даже в Березине он не утонул, под градом картечи. Он просто спит. Поспит и придёт. Давайте допьём вино и начнём пить чай.
Допили вино. Разрезали торт. Поставили чайник.
– Расскажите про театр, – попросила Рита, – как там дела?
– Полное дерьмо! – вложила стрелу в тетиву Волненко, – я в последнее время всё чаще спрашиваю себя: на … я закончила ЛГИТМИК? Чтобы работать в театре, где процветает алкоголизм и низкопоклонство перед инстинктами люмпенизированной толпы? Вот уж настоящий домик самоубийц! Иначе не скажешь.
– Там тоже вешаются?
– Да если бы! Это было бы просто счастье. Там перемалывают себя! В труху и опилки. Там превращаются в мертвецов, заживо гния! Вот если бы Сонька сдохла пять лет назад, её бы все сравнивали с увядшим цветком. А сдохни она сейчас – все кинутся за шампанским и будут плясать от радости! Посмотрите, во что она превратилась! Ведь это просто помойное рыло с триппером!
– Тварь, заткнись, – возмутилась Соня, вытянув сигарету из пачки Риты, – зачем ты так говоришь?
– Правду говорить легко и приятно. Пять лет назад ты знала наизусть Библию, потому что ходила в протестантскую церковь и проповедовала на улицах! Что теперь? Живёшь с алкашом и бегаешь от коллекторов!
– А сама ты чем занимаешься? Проституцией!
– Я об этом и говорю! Посмотришь – и Элька годика через два проституткой станет, и Дашка, и, уж тем более, Ася! Про Светку я вообще молчу, тут говорить не о чем. Это место – заразное! Оно проклято.
Рита, о чём-то думая, разминала пальцами сигарету. Света поставила на стол кружки, налила чай.
– Короче, надо валить из этого долбаного гадюшника, – подошла к логическому итогу Волненко, – да только вот не знаю, куда? Без хороших связей сейчас ни в один театр даже на «Кушать подано!» не устроишься, роль в кино не получишь. А мне вчера, между прочим, один известный психолог – доктор наук, сказал, что я непременно сойду с ума, если за неделю не уберусь из этого театрика!
– А Тамара Харант работает в нём давно? – перебила Рита, щёлкая зажигалкой.
– Тамарка? – переспросила Соня, – двенадцать лет. Она, как и я, окончила Школу-студию МХАТ, но на семь лет раньше.
– Но ведь она, насколько я знаю, не проститутка?
Соня и Анька взглянули на Риту дико. Потом они изумлённо переглянулись. Соня от изумления уронила окурок, но метко. В пепельницу.
– А кто ж она? – завизжала Анька, подпрыгнув вместе со стулом, – самая настоящая проститутка, к тому же спившаяся! Спроси хоть у своей Светочки, как она отжигала, чтоб ей в последнем спектакле дали главную роль!
– А что это за спектакль?
– «Свободная пара».
– Так там ведь всего две роли, – вспомнила Света, – женская и мужская.
– Да, но целый месяц была грызня на предмет того, кто получит женскую роль! – напрыгнула на неё Волненко, – хотели дать её Ирочке, но Тамарка к кому-то съездила – уж не знаю, к кому, чуть ли не к начальнику Мосдепкульта, и так блеснула талантом, что он по-дружески попросил Митрофаныча дать роль ей! Вот и вся история.
– Интересно, – бросила Рита, отпив из чашки, – ну, а актриса она хорошая?
– Да, талантливая, – сквозь зубы признала Соня, – и даже очень.
– Я как актрису её вообще не воспринимаю, – махнула рукой Волненко, – ведь у неё – ни совести, ни стыда! За три дня до праздников в жопу пьяная вышла играть Кручинину! Публика подняла скандал. Пришлось вернуть деньги.
– А почему её не уволили?
– А спроси что-нибудь полегче! Видимо, потому, что не проститутка. За срыв спектакля в любом театре любого актёра немедленно увольняют! Но наш высокоморальный, не озабоченный проститутскими задницами худрук за неё вступился. Ей объявили выговор. Деньги в кассу за все билеты она внесла, и этим отделалась!
– Потому, что такими актрисами не бросаются, – заявила Соня, отломив ложечкой кусок торта, – она – больной человек. Но очень талантливый.
– Да ты тоже пляшешь под её дудку, так как вы обе – из МХАТа! – в бешенстве подавилась тортом Волненко, – короче, иди ты в задницу вместе с ней и с её Артуром, который всех уже задолбал!
Торт был очень вкусным. Все положили себе ещё по куску.
– Танцует она отлично, – сказала Рита, – и я взяла её на работу. В бар.
Волненко опять закашлялась. Изо рта у Сони выпал кусок.
– На работу? В бар? – заливаясь краской, переспросила Соня.
– Да. Стриптизёршей.
Две молодые актрисы снова переглянулись.
– Но ей уже тридцать семь! – вскричала Волненко, – какой стриптиз? Она вся больная! Её постоянно рвёт!
– Но она талантливая. Тут Соня права.
– Но я, например, танцую гораздо лучше! Она нигде не училась хореографии! А вот я – профессионалка! Ей до меня так же далеко, как мне – до Эльвиры!
– Очень возможно. Но мне она подошла.
На это уж возражать было просто глупо.
– Она сама припёрлась к тебе? – поинтересовалась Соня.
– Да, вместе с Верой.
– Без этой крысы не обошлось, – буркнула Волненко, – ну, поздравляю, Риточка, поздравляю! Послушай, а для меня работы у тебя нет? Я тоже талантливая!
– Подумаю. Дам ответ в ближайшее время.
Про торт две гостьи забыли. Пришёл Мюрат. Они его не заметили. Он попил молока и влез на колени к Рите. Она его посадила на плечо к Аньке.
– Ой! Это кто? – заорала та, – а, котёночек? Убери, пожалуйста! Я боюсь.
– Пугливая ты моя, – усмехнулась Рита, ставя котёнка на пол, – жаль, что ты боишься животных! Я уж хотела тебя устроить помощницей укротителя тигров в цирк на Цветном бульваре.
– Нет, вот это не надо! – вскрикнула Соня, – она всех тигров сожрёт!
– Я, вообще, вегетарианка, – разволновалась Волненко, – и тигров я обожаю! Они меня также любят!
– В это я верю, – сказала Рита, – все вегетарианцы ужасно любят друг друга.
Мобильник Аньки заиграл Баха, и она вышла на связь.
– Да, Малютин! Код не работает, я ведь тебе об этом сказала. Дверь как следует дёрни. Сильней, сильней!
Форточка была приоткрыта. Донёсся лязг стальной двери.
– Ну, что, открыл? Молодец. На второй этаж поднимайся. Первая дверь на площадке.
– Это Ромео? – спросила Рита, следя, как краснеет Света. Все ей ответили утвердительно, а Волненко помчалась открывать дверь. Вернулась она с Малютиным и со средней паршивости коньяком, принесённым им. Кирилл был высокий, весьма накачанный парень с правильными чертами лица и длинными волосами. Анька представила ему Риту. Он осторожно пожал ей руку, Волненко хлопнул по заднице, Соне в шутку дал по башке, на Свету взглянул. Она опустила глазки.
– Ты представляешь, Малютин – наша Тамара у Ритки уже работает! – проорала Анька, когда Кирилл сел за стол и стал открывать бутылку.
– Знаю. Верка сказала.
