такими сведениями были снабжены трое друзей, вступая на порог логова Хозяина.
Сам дом друзьям даже понравился. Это и в самом деле был не дом, а дворец. Тут Серый с Пухликом ни капли не преувеличили. Все было именно так, как и рассказывали эти двое. И золотые ручки в туалете оказались в виде львов. И полы из оникса с подсветкой, которая шла снизу и высвечивала красивейший узор этого камня. Казалось, что идешь по сверкающему золотом застывшему озеру янтаря, в котором когда-то плавали, а теперь застыли в причудливых сплетениях попавшие в вязкую жидкость ветки и стебли.
Но лучше всего был вид из окон. Дом находился на возвышенности, вниз к берегу моря уходил пологий склон, на котором разместился парк, красиво переливающийся всеми оттенками зелени. А дальше внизу плескалась огромная синяя чаша – это было море, ради которого в этот город и ехали отдыхающие. Ехали, чтобы хоть ненадолго прикоснуться к этой красоте в то время, как хозяева могли наслаждаться ею вечно.
– Как тут красиво! – прошептала Фима, едва пройдясь по дому. – Не знаю, чем все это закончится для нас, но побывать в таком месте – это уже само по себе целое приключение.
Никогда прежде девушке не доводилось бывать среди таких богатых интерьеров. Подобное она видела только по телевизору. И теперь у нее буквально дух захватывало, а к груди злоба припирала. По какому праву Хозяин живет в такой роскоши? Он не сеет, не пашет, уголь или тот же оникс, который у него тут всюду под ногами, он не добывает, а живет в полном удовольствии. Ладно, пусть он не рудокоп, те вообще редко пользуются добытыми из земли сокровищами, но он ведь и не какой-то там полезный член общества, не ученый, не производитель ценных знаний или товаров, он всего лишь бандит. А живет лучше многих. Все это было в высшей степени несправедливо. И глядя по сторонам, Фима наливалась праведным негодованием, густо замешанным на зависти.
Но Юрка с Арсением, как выяснилось, думали совсем о другом, и лица у них потому были бледными.
– Чего это с вами? – удивилась Фима.
– Да вот все думаем, Пухлик с Серым побывали в этом доме, а потом что с ними случилось? Омар этот тоже пропал. Как бы нам не повторить их судьбу.
– Раньше надо было думать.
Но оказалось, что раньше ее друзья не представляли себе в полной мере масштаба опасности, которая им угрожала. Как-то Валерий Михайлович сумел внушить им, что лично им ничего не грозит, что за их спинами мощная поддержка в его лице и лице его союзников. Ребята ему поверили и, лишь оказавшись в доме Хозяина, поняли, что фактически они предоставлены самим себе. Не было тут никаких союзников, за исключением Углова, но и он сам находился в том же положении, что и они. И случись что, пострадал бы в первую очередь и ничем не помог бы друзьям.
Вот только обсудить это у них не было времени, потому что всех разобрали по их рабочим местам для дальнейшего инструктажа. Весь день друзья тщательно прислушивались к тем разговорам, которые велись вдалеке от понатыканных в доме камер.
Углов оказался прав. Градус напряжения в доме зашкаливал. Всем было страшно, потому что никто не знал, кто будет следующий. И люди не столько работали, сколько обсуждали случившееся, и гадали, не получится ли с ними то же самое, что случилось с Игорем-охранником и Улей с Ильей.
Собранная информация заставляла думать, что дела обстоят еще хуже, чем им представлялось вначале. Все были в таком состоянии, когда человек уже устает бояться и ему становится все равно, что с ним будет дальше. Люди были уверены, что Хозяин окончательно свихнулся и теперь в любой миг может застрелить любого из них, если ему что-то не то покажется.
– И ведь никуда от этого гада проклятущего не денешься, – пожаловалась Фиме одна тетенька, оказавшаяся самой разговорчивой из всех, с кем девушке довелось перекинуться словом за это время. – Статью в новостях уже видела?
– Какую?
– Значит, не видела. Чибисов наш раскопал очередную страшилку из жизни нашего городка. На пляже найден чемоданчик с золотом, к которому была пристегнута отрубленная рука.
– Да, я об этом тоже слышала.
Но про себя Фима недоумевала. Значит, Чибисову разрешили все-таки рассказать жителям города о находке на пляже? Пусть с опозданием, но разрешили. А почему нельзя было опубликовать этот репортаж в тот же день?
– Слышала она! – проворчала ее знакомая. – Слышала, да не знаешь, как эта история нашего Хозяина касается!
Тереза, так звали служанку, с утра уже сняла стресс в винном погребке, где ей довелось сортировать предназначенные на выброс бутылки, и язык у нее развязался. К Фиме она прониклась самыми теплыми чувствами.
И так ей прямо и сказала:
– Жалко мне тебя, девонька. Вот пришла ты сюда, а уйти не сможешь.
– Почему? Мне сказали, что график работы по восемь часов. За переработки доплачивают.
– Уволиться отсюда нельзя! – воскликнула Тереза. – Вот я о чем! Увольняются отсюда только в один конец, под землю.
Фима старательно распахнула глаза пошире:
– Почему так?
– Хозяин считает, пока мы тут работаем в его доме, слишком многое можем увидеть и услышать. Уволимся, болтать начнем, вот он никого и не отпускает. И ладно бы только тех, кто ему служит, убивал, так нет же! Он даже из нашего окружения никого не жалеет. Ни друзей, ни родителей, ни даже детей! У него такой принцип, накосячил один, а отвечать будут все, кто был провинившемуся близок. Изувер!
– И… многих он так наказал?
– Вообще-то только один случай был, – призналась Тереза, – но тот урок мы все прочно усвоили. Один Гриня уволился, пять его домашних погибло – бабка с дедкой, он сам с женой и ребенок. Сказали, взрыв газа. Ну и соседи тоже погибли.
– Может, и впрямь газ? Бывает же.
– Может, – согласилась женщина. – И бывает. Но все равно странно, потому что рвануло только в тех квартирах, в которых жили люди, которые с уволившимся Гриней тесней других общались. Друзья его, кореша и собутыльники. А в других квартирах хоть и тоже рвануло, но все же обошлось без человеческих жертв. Смекаешь, что к чему?
– Но это же чудовищно! Ваш Хозяин – он преступник!
– Тише ты! – шикнула Тереза, но головой кивнула: – Преступник, верно. Только ему такие люди покровительствуют, что он может весь город перестрелять, и ничего ему за это не будет. Все трупы спишут на эпидемию или стихийное бедствие.
