самой Москвы буду всюду таскать ее с собой и ни за что больше не брошу одну в каюте.
Я быстро приняла душ. Несмотря на вчерашнее длительное омовение в Волге, лишний раз помыться никогда не помешает. Высушила феном волосы, оделась, даже накрасила ресницы и, подхватив под мышку Дульку (я же дала себе слово всюду брать ее с собой), вышла из каюты. О строгом Димкином наказе никому не открывать дверь и никуда одной не выходить я, естественно, сразу же забыла.
В коридоре я встретила Альбину Александровну. Сегодня на ней были надеты светло-бежевые свободные брюки, такой же светлый льняной пиджак с короткими рукавами и зеленый декольтированный топ. Все это очень шло к ее фигуре.
«А у этой Альбины еще вполне приличная шея, — отметила я, — и грудь тоже. Она это знает и демонстрирует».
— Доброе утро, Альбина Александровна, — поприветствовала я доцентшу, — вы уже позавтракали?
— Доброе утро, Марианна Викентьевна. А вы на прогулку? — Альбина указала на Дульку и погладила ее по голове.
— Да, то есть нет, мы в кают-компанию завтракать. Так вы уже поели?
Доцентша снова погладила Дульку по длинной шерстке и подняла на меня удивленные глаза.
— На завтрак с собакой? — спросила она. — И что же она там будет делать? Сидеть с нами за одним столом?
Вопрос Альбины поставил меня в тупик.
«Да, действительно, — подумала я, — что же она там будет делать? Наверно, тащить с собой собаку в пищеблок — это уже перебор. Ладно, оставлю ее одну еще на немного, но потом уже только вместе».
Я уже хотела было повернуть обратно в свою каюту, когда услышала голос Кутузова. Они вместе с аспиранткой Аллочкой спускались по лестнице.
— А почему бы и нет? — произнес Кутузов. —- Я вот недавно отдыхал в Турции, так в нашем отеле жила одна пожилая бельгийка с точно такой же собачкой. — Кутузов подошел ближе и ласково потрепал Дульку по голове. Так вот каждое утро и каждый вечер эта дама приносила собачку в ресторан отеля, где мы завтракали и ужинали, сажала ее на стул и кормила с руки. И никого это, представьте, не раздражало, а даже наоборот. Правда, нашлась одна дама... из наших, —- Кутузов усмехнулся, — все возмущалась, зачем собак в столовую пускают. Она так и говорила, — хохотнул он, — «в столовую». А остальные ничего, только умилялись, глядя на эту парочку.
Я поглядела на Альбину. Умилилась она словам коллеги или нет?
Но, как я и предполагала, доцентша не умилилась. Слова Кутузова она восприняла как оскорбление и стояла бледная и даже злая.
«А мы их еще за один стол посадили, — подумала я. — А он вон как хамит».
Я постаралась как-то сгладить ситуацию.
— Нет-нет, — сказала я, — Альбина Александровна совершенно права. Это я как-то не подумала. Да у нас за столом и свободных мест-то совсем нет.
Еще надо было добавить: «и дополнительных приборов не поставили...»
После кошмарной ночки с убийством и утоплением я с самого утра вела себя не совсем адекватно. Ну куда я действительно поперлась с собакой? Совсем, что ли, с ума сошла? Не все же в конце концов любят животных. Некоторые их вообще терпеть не могут. И такое соседство за завтраком им может быть неприятно.
— Подождите меня, пожалуйста, Альбина Александровна. Я только собаку отнесу.
Я просто не знала, чтобы мне такое сделать и сказать, чтобы хоть как-то сгладить грубость слов Кутузова и хоть как-то приободрить обиженную женщину.
Я побежала обратно в свою каюту, кинула бедную Дульку на кровать и снова выскочила в коридор. Но увы, Альбины там уже не было. Не было там и Кутузова с Аллочкой.
Тогда я побежала в кают-компанию в надежде, что доцентша уже там, но она вообще к завтраку не явилась. Видно, решила от обиды голодовку объявить. Ну что тут скажешь? Неудобно получилось. А все я со своей собакой. И чего это я вздумала тащить ее с собой? Хотя Кутузов тоже мог бы быть поделикатнее.
Впрочем, отсутствие за столом Альбины было очень даже кстати. Без нее и без Кутузова, который уже позавтракал и отбыл теперь с Аллочкой Переверзевой на утренний променад, мы могли без помех обсудить события прошлой ночи и обменяться информацией. Я, например, ничего не знала про то, что было после того, как меня выловили из воды, потому, что большую часть ночи проспала и все пропустила. Все остальные не знали, каким образом я оказалась за бортом и кто меня туда выбросил, опять же потому что я большую часть ночи проспала и никому ничего не рассказала. Я ведь уснула практически сразу, как только Димка влил в меня коньяк. Хотя, кто меня туда выбросил, я и сама не знала. Короче, нам было что рассказать друг другу.
Я вошла в кают-компанию, когда завтрак уже шел полным ходом. Все ели, пили, переговаривались и не подозревали, что ночью на корабле произошло страшное убийство. И очень хорошо, что не подозревали. Чего им попусту нервничать? Пусть лучше вообще ничего не узнают, а то останется от юбилея нехороший осадок. Действительно, кому ж такое понравится — юбилей с убийством? Ясное дело — никому. А посему наша задача теперь заключалась в том, чтобы гости вообще ничего об этом не узнали. Пусть и дальше продолжают веселиться и отдыхать.
Я поздоровалась сразу со всеми, пожелала им приятного аппетита и, усевшись на свое место за пустой стол, стала исподволь наблюдать за отдыхающими.
Ни Ляльки с Борисом, ни Димки пока еще не было. Они почему-то задерживались. Не было также и Борькиного телохранителя Климова, которого, по моим наблюдениям, вообще никогда вовремя нигде не бывает. Всюду он поспевает почему-то последним.
И тут же, как бы в опровержение моих мыслей, к столу подошел Климов и, пожелав мне доброго утра, уселся напротив. И это при том, что мы его, между прочим, пересадили вчера за другой стол.
— Прекрасно выглядите, очаровательнейшая Марианна Викентьевна, — произнес он с ядовитой улыбочкой. — Как спали?
В интонациях Климова явно прослеживались ехидные нотки, и мне это как-то сразу не понравилось. Что это он, собственно, имеет в виду? На что намекает? На то, что Димка ночевал в моей спальне? Вот нахал! Да какое ему дело до того, где и с кем я спала? Тем более, что ни с кем
