девочка?!
— Я давно не девочка! И я ради своего любимого мужчины готова на многое! — ответила Цветкова.
— Да, ты давно не девочка, ты — опытная штучка, хотя выглядишь очень обманчиво. И я — дурак, попался! А кто бы не попался? Ты выглядишь, как голливудская дива. И не надо мне ничего отвечать. От этого еще больней. Не будет тебе счастья с Мартином, потому что с ним это невозможно, на нем столько разбитых женских судеб и даже смертей, что ты и не знаешь. Это якобы его боль. Только появляется очередная женщина — и гибнет от любви к нему снова! Тебе бы, дуре, бегством спасаться, а ты ради него тут такие кульбиты выписываешь! За теракт и гибель стольких людей ему пожизненное светит.
— Заткнись! Ты ничего ему не впаяешь, следствие разберется! Мартин ни в чем не виноват. Ты же знал его, и ты думаешь, что из-за какой-то пощечины он мог убить и меня, и всех других в самолете?! Он не психический больной, экспертиза это легко определит.
— Ты долго будешь дурочкой прикидываться? Для следствия всегда существовал один самый главный мотив преступления. Не знаешь, какой? Деньги! А в случае с тобой это — огромные деньги! И даже присяжные заседатели не будут разбираться в альтруистической натуре Мартина. Они не знают о его прекрасных человеческих качествах. А то, что он унаследует многомиллионное состояние после твоей смерти — это факт, — зло бросил Анатолий Анатольевич, пожирая глазами ее губы и область декольте.
— Ты с ума сошел? Убить меня, чтобы унаследовать что-то после моей смерти?! С какой стати? Мы не женаты, мы не живем вместе! Юридически Мартин мне чужой человек!
— Я сказал, хватит из меня делать дурака! У тебя ребенок от Мартина, львиная доля состояния перейдет твоей дочери Еве и, следовательно, ее опекуну — родному отцу.
Иногда в природе наступает такая звенящая тишина, что даже деревья перестают шевелиться, насекомые начинают летать медленнее, словно воздух стал гуще, исчезают голоса птиц, а тебе становится труднее дышать. Ты теряешь координацию, руки тяжелеют, ноги прирастают к земле. Именно такой момент наступил сейчас для Яны.
— Ты что? Эй, Яна! Выпей воды! Побледнела так, — засуетился Анатолий Анатольевич. — Ты что?!
Цветкова открывала рот, беззвучно что-то говорила и не понимала, почему не слышит своих же слов, пока холодная вода с газом не обожгла ее внутренности.
— Это не улика. Какое наследство? Ева — дочка Карла Штольберга.
— Ты шутишь? Прикалываешься?! У тебя хорошо получается. Ты же не можешь не знать, от кого родила? Или такое возможно?! Да нет, Яна, ну ты же не такая! — рассмеялся Анатолий Анатольевич, расслабляясь и понимая, что Яна, бывшая на грани обморока, потихоньку приходит в себя и уже точно не потеряет сознание.
— Карл проводил экспертизу. К сожалению, это оказался его ребенок, — сказала она.
— Ну ты даешь, Цветкова! А вот наши эксперты быстро сработали. И их результаты говорят о том, что твоя младшая дочь от Мартина. А это очень весомый аргумент не в его пользу. Что? Что ты так смотришь на меня? Неужели ты правда не знала? Да ладно! Поверила аристократической особе? Неужели не догадалась, что твой Карл подделал экспертизу, чтобы насолить вашей «сладкой парочке»?
— Этого не может быть. Не может…
— Куда же делся весь твой пыл? Мартину тоже преподнесут эту новость, можешь не сомневаться. Так он и знал, раз покушение на тебя организовал. Так что подумай… На чьей ты стороне? Если будешь пай-девочкой, то… — следователь взял руку Яны и стал массировать.
Яна резко отдернула руку.
— Я же сказала! Не смей меня трогать! Имей в виду: как ты страстно целовал меня — сфотографировано и может быть отправлено твоей жене в любую секунду, свободный ты мой человек на курорте, — ехидно сказала ему Яна. — И весь наш разговор был записан, и по нему становится понятно, что ты готов даже на подлог ради своих интересов. Я не думаю, что такую позицию оценят в следственном управлении. Ты, Анатолий, можешь потерять и семью, и работу, а даже если не потеряешь, то нервы тебе потреплют сильно! Готов проверить на практике? — спросила Яна, ощущая внутреннюю дрожь.
— Блефуешь. Я не верю тебе, — откинулся назад в кресле следователь. — Ты что, шантажировать меня вздумала?
— Скорее, защищаться, — ответила она.
— Она не блефует, — поднялся к их столику тот самый бомж, который просил у них денег своим зычным баритоном. — Не переживай, Яна, я все удачно записал и все сфотографировал.
Как ты это терпела, девочка моя? Меня самого даже затошнило.
— Кто это? Это что? — засуетился Анатолий. — Вас тут целая банда работает? Что вам надо от меня?
— Немного. Знать все по делу Мартина, — добавила Яна и прокашлялась: — А теперь еще одно, как выяснилось. Если я узнаю, что ты хоть как-то вредишь Мартину, твои откровения предадут гласности.
Анатолий Анатольевич с презрением окинул взглядом фигуру Ивана Демидовича и с сожалением посмотрел на Яну.
— Я смотрю, тут тебе подходящая компания нашлась, и вечер перестает быть томным. Я ухожу. Я вас услышал. Звоните, помогу, чем смогу. И не буду я ничего делать твоему Мартину. На черта он мне сдался? А ты… сама себя наказала, связавшись с ним. Жалко мне тебя, — встал следователь.
— Жалко оставь пчелке, оно ей пригодится, — ответила Яна.
Анатолий Анатольевич усмехнулся и вышел из кафе, судорожно закуривая.
Иван Демидович проводил следователя тяжелым взглядом и сел на его место.
— Ух ты! Хоть поем. Чего это ты мне эклер прислала?
— А что, должна была стейк прожарки медиум? Странно бы прозвучало.
— А голодающему бомжу эклер — самое то? Не издевательство? Ой, и тут какая-то ерунда.
К ним подошла официантка.
— У вас сменился кавалер? — растерянно спросила она, глядя на перепачканное грязью лицо Ивана Демидовича.
— Не волнуйтесь, за все будет заплачено, дама у нас богатая, — ответил ей Иван Демидович. — Давайте-ка стейк прожарки медиум и картошечки с грибами на гарнир. И водочки графинчик.
— Хорошо.
Официантка внимательно посмотрела на Яну, словно пытаясь запомнить ее, чтобы потом описывать, как выглядит злостная неплательщица.
Быстрым шагом официантка удалилась от столика. Иван Демидович глотнул шампанского прямо из бутылки.
— Ты так спокоен? — удивилась Яна. — Ты же все слышал?
По-твоему, это правда?!
— Откуда мне знать? — пожал плечами Иван Демидович. — Кажется, он не шутил. Мне как твоему отцу все равно, от кого ты родила, главное, что у меня есть внуки. И это все дети, которых ты считаешь своими. Значит, все они мои внуки. Но то, что Ева от Мартина,
