— Отдадим крокодила Петру? — спросил я.
— Тогда русская смута продолжится… — нахмурился Рябов.
В резиденции Петра царило скорбное оживление.
— Император скончался! — сообщил нам дворецкий, передернув в нарочитом плаче жирными щечками. — Не выдержал расставания с земноводным.
Мы развернулись на 180 градусов.
— Куда теперь? — резко спросил я.
— В Музей биологии, — посуровел Рябов. — Раз венецианцы подарили эту сушеную гадину Петру, пусть они на нее и любуются. Россия должна проводить реформы без поддержки всяких земноводных и прочих гад.
1.
Рябов был ближайшим другом и сподвижником легендарного революционера Че Гевары. Это и младенцы знают. Не только кубинские. Русские.
— Петя, — сощурился как-то сыскарь, — мой друг Эрнесто Гевара де ла Серна срочно нас вызывает.
— Кто вызывает? — испугался я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Товарищ Че… — нервно уточнил инспектор, вставляя в раструб сапога тесак для рубки сахарного тростника, подарок самого Че Гевары. — Кубинская революция в серьезной опасности.
— Тогда какой вопрос? Вылетаем!
2.
Годы революции на Кубе канули в Лету. Романтика сгинула, развеялась без следа. Чиновники с энтузиазмом возводили себе дворцы, подминали под себя государственные банки, рядились в тоги оголтелых народолюбцев в парламенте.
— Когда я вижу бюрократа, — по секрету сообщил мне Рябов, — сразу хватаюсь за сахарный тесак.
— Ребята, — встретил нас Че Гевара, — какой-то сукин сын совершил дьявольское преступление.
— Как раз по нашей части! — возликовал я.
— Подожди, Петя… Пусть Че договорит.
Гевара заплакал.
Жемчужные зерна мужских слез вязли в косматой бороде.
— Пропала «Гранма»! — воскликнул товарищ Че.
— С этой яхты вы десантировались на Кубу? — уточнил Рябов.
— Кого-то подозреваете? — взметнул я правую бровь.
— Увы, нет…
3.
В Гаване есть розовые фламинго, ястребы на телеграфных столбах и кубинцы, весело танцующие самбу и румбу под звуки уличных народных инструментов.
Нас Рябовым все это не интересовало.
— Кто мог украсть раритет? — вопросил сыщик.
— Кастро! — предположил я.
— Фидель или его брат Рауль? — как гончая, детектив подобрался.
— Я и не знал, что у Фиделя есть брат.
— Есть. И — родной.
— Это облегчает дело!
— Не думаю…
И тут мы натолкнулись на толпу, искрометно отжигающие какой-то танец. Отплясывали даже загорелые морщинистые старики. Находясь, так сказать, одной ногой уж в могиле.
Рябов, к моему изумлению, издал отчетливый гортанный звук и отчаянно в русско-украинской присядке вклинился в пеструю толпу.
— Товарышш! Товарышш!.. — уважительно раздавалось то там, то сям.
Ох, неспроста танцевал великий и неустрашимый Рябов.
— Срочно отправляемся на пляж, — пошептал мне сыщик, не без труда выскочив из мускулистого круговорота. — Мне кое-что удалось уяснить.
4.
Изумрудные волны разрезали кролем мулаты и мулатки.
Под скосившимся тентом сидел дядюшка Хэм. Что-то строчил карандашом в простеньком блокнотике, наблюдая, как загорелый морщинистый дед вытаскивает из потрепанной шхуны остов огромной рыбы.
— Объели стервецы-акулы! — пожаловался старик писателю.
Тот быстро записал эту язвящую фразу в блокнот.
Рябов мгновенно снял с себя костюм из виссона, потайную кобуру, вынул сахарный тесак из раструба сапога, стоптал обувку. Нырнул в голубую бездну Атлантики.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Мы плыли в молчании минут двадцать.
Океанская вода крайне солона.
Над нами, курлыкая, проносились розовые фламинго.
— Так, где же яхта? Где «Гранма»? — спросил я, акушер Кусков.
— А вы нырните поглубже! — ответил Рябов.
Скособочившись, «Гранма» лежала на дне. По мачте карабкался, ощерив правую клешню, кофейного цвета краб. Стайка медуз, с фиолетовой звездочкой на брюхе, лениво профланировала мимо кормы.
5.
В отеле «Москва», в центре Гаваны, до тошноты было душно.
Вся бюрократическая знать Кубы сидела за рулеточными столами казино, лошадиными глотками истребляла кактусовую текилу и наблюдала за дюжиной стриптизерок, оголявшихся на контрастно освещенном подиуме.
Здесь же сидели Фидель с братом Раулем.
Лица их отличались предельной сосредоточенностью. Они играли в «очко» и, судя по физиономиям, довольно успешно.
В воздухе витал устойчивый запах марихуаны.
Рябов с гортанным криком выхватил сахарный тесак и принялся крушить столы «Блэк Джека», пасьянса и т. д.
— Да здравствует кубинская революция! — крикнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков. Безжалостно разбил о стриптизерский шест табурет из бамбука.
Через полчаса весь зал был в руинах.
Лишь как ни в чем не бывало играли в «очко» Фидель с Раулем.
— Мне нужно вас на пару минут… — Кастро обратился Рябову.
— Акушер Петр Кусков пойдет с нами, — заиграл желваками инспектор. — Это мой пресс-атташе.
Фидель склонил львиную голову.
6.
В гримерной от табачного дыма было душно и отчаянно тесно от блестящих шмоток стриптизерш, разбросанных по углам.
Кастро тяжело сел на завизжавший стул:
— Революция захлебнулась…
— Вы затопили «Гранму»? — быстро спросил Рябов.
— Мой брат, Рауль.
— Зачем? — удивился я.
Фидель долго раскуривал знаменитую сигару, выпустил из мохнатых уст три кольца:
— С «Гранмы» пора десантироваться новым революционерам. Рауль этого очень боится.
— Почему вы не остановили его? — побагровел я.
— Лично я? Устал от стрельбы, — усмехнулся Кастро.
На улице мимо нас прошел Эрнест Хемингуэй, радостно зажимая блокнотик под мышкой. Он хорошо поработал и направлялся в ближайший кабачок пропустить бокал граппы.
— Мы идем к товарищу Че? — спросил я Рябова.
— Вылетаем в Москву.
— Однако кубинская революция в опасности?
— Революционеры, в конце концов, могут купить новую «Гранму». Если каждый патриот даст хотя бы одно песо…
— Можно свое песо я внесу прямо сейчас? — предложил я.
Сыщик крепко обнял меня:
— Спасибо, товарищ!
Поджав жилистые ноги, над нами пролетели фламинго.
Они летели явно к Москве.
Там пахло переменами и революцией.
— Сахарный тесак Че Гевары понадобится нам в стране берез и осин, — словно прочитав мои мысли, жестко произнес Рябов.
Глава 48
Ганди изгоняют на Марс
1.
Однажды за полночь, сверкая в лунном свете кожаным пальто, сыщик Рябов вихрем влетел в мою спальню, напугав до полусмерти мою бывшую жену Люси и старую кошку Изольду.
— Акушер Кусков, — изумился он, — вы спите? Махатма Ганди в опасности, а вы нежитесь в объятиях глупого Морфея?
Не задавая досужих вопросов, я стремительно надел пятнистые штаны со штрипками, прихватил на всякий случай пару ампул с цианистым калием, выскочил вслед за Рябовым в московскую мглу.
2.
Дели готовился к запуску первого космонавта на Марс. Стоял привычный для пафосного мероприятия ажиотаж.
Всюду по улице шлялись священные коровы, гремели колокольчиками неприкасаемые, там и сям пестрели плакаты с первым космонавтом Индии.
Им должен был стать Махатма (Мохандас Карамчанд) Ганди.
Почему именно его англичане отправляли на Марс, ни для кого не было секретом. Ганди, с его разрушительным ненасилием, вывел колонизаторов в пробковых шлемах из себя. Его посылали на верную гибель.
— Ребята, — обратился к нам Махатма Ганди, — пусть я сгину. Пусть! Только вы должны отыскать пропавшие три рисовых зерна.
— Дорогой учитель, — воскликнул растроганно я, акушер второго разряда, Петр Кусков, — если вы хотите покушать, за этим дело не станет. У нас есть сотняга-другая баксов. Мы вас покормим калорийной пищей. Сосиски с горчицей. Копченый ломоть буженины с хреном.
— Причем тут жратва?! — опустил лысую голову мудрый Ганди. — На трех рисинках, как в трех томах, записаны все основные афоризмы моей славной теории.
Рябов зорко оглядел скудное жилище мастера.
— Может, у вас водятся куры, индоутки, гуси? Ну, я даже не знаю, что у вас тут в Индии в наличии, павлины, наконец? — спросил детектив. — Коварные животные могли склевать рисовые письмена.
— Птицы не понимают грамоты… — вовремя вставил я.
— Принципиально не ем мяса, — печально посмотрел сквозь стальные очки Ганди. — Я уже даже забыл, как выглядит курица.
— Россиянам знакомы ваши проблемы, — буркнул сыщик и добавил: —Дело принимает крутой поворот.
