— А что произошло с братом Турбины?
— Она взвилась, увидев, как я уезжаю с Жанной и, видимо, накрутила своего подвыпившего братца. Будучи моей любовницей, Турбина знала код, открывающий заднюю калитку. Она назвала код Семену. Среди ночи он заявился в особняк и начал орать у меня под окном, что я должен сделать из его сестры "честную женщину". Жанна крепко спала. Я вышел с намерением заткнуть глотку этому идиоту. Убивать его я не собирался, это вышло случайно. Я первый бросился на меня, а мой удар в основание шеи оказался чуть сильнее, чем нужно.
Убедившись, что Семен мертв, я понял, что в некотором роде это удача — ростом и фигурой он напоминал меня. Это избавляло меня от поисков подходящего тела.
Я оттащил труп в подсобное помещение рядом с оранжереей, где готовят пищу для животных. Там я переодел Семена в свою одежду, обезглавил его, голову спрятал в пакет, а тело отнес в оранжерею и спрятал неподалеку от пруда с пираньями. Там же я оставил уже обглоданный череп и банку с бычьей кровью. Кровь следовало вылить в бассейн, чтобы рыбы набросились на тело.
Затем я переоделся в рубашку и брюки, похожие на те, что были на Семене, достал бутылку шампанского, разлил его по бокалам, добавил в один из них сильнодействующий наркотик, поднялся в спальню и разбудил Жанну.
Она выпила отравленное шампанское, ни о чем не догадавшись. Я повел Жанну в оранжерею и затеял игру в жмурки. К этому моменту наркотик начал действовать в полную силу, и Жанна не могла адекватно оценивать происходящее.
С помощью пульта управления я отключил в оранжерее свет, сделал так, что она меня толкнула, потом подбежал к бассейну, ударил рукой по воде и закричал так, словно меня рвут на части. Чувство времени у Жанны было нарушено, и она не могла определить, что от толчка до всплеска прошло слишком много времени. В темноте, с повязкой на глазах она потеряла ориентацию и упала. Продолжая кричать, я сбросил в пруд тело Семена, голову и свой золотой медальон. Затем я выплеснул в воду бычью кровь. Убедившись, что пираньи приступили к пиршеству, я перестал кричать, забрался в укрытие и включил свет.
Жанна уже успела снять повязку. Она не сразу увидела пруд и подошла к нему как раз в тот момент, когда пираньи сдирали со скелета последние куски мяса.
Некоторое время Жанна всматривалась в воду. Казалось, она не понимает, что происходит. Потом она заметила лужицу крови у края пруда — в темноте я пролил часть бычьей крови на пол. Она принялась тщательно вытирать кровь своим шарфиком. Затем Жанна повернулась и с окровавленным шарфом в руке вышла из оранжереи.
Я незаметно последовал за ней и увидел, как она выводит за ворота мотоцикл. Потом я заметил человека, бегущего к задней калитке. Лицо его я не смог разглядеть, заметил только, что он был толст и довольно неуклюж.
Догнать его я не сумел. Он скрылся в лесу, и вскоре оттуда раздался звук мотоциклетного мотора. Я понял, что этот тип погнался за Жанной.
Раскрыть инкогнито таинственного визитера было нетрудно. Жанна успела рассказать мне о влюбленном толстяке Бублике, одолжившем ей "Нежную смерть". Задняя калитка оказалась распахнутой настежь — скорее всего пьяный Семен не закрыл ее за собой, и Бублик незаметно прошел вслед за ним. Он вполне мог стать свидетелем убийства.
— Значит, это ты застрелил Бублика.
— У меня не было другого выхода. Зная о Семене, он бы сразу сообразил, что в бассейне нашли не меня. Иннокентия надо было убрать как можно скорее. В своем особняке, под охраной он был неуязвим. "Жучок", поставленный в твой телефон помог мне устроить засаду.
— А Надин? Тоже твоих рук дело?
— Вот тут уже я ни при чем, точнее, почти ни при чем. Сама понимаешь — чеченцы не любят терять свои деньги.
— С Бубликом все понятно, но зачем тебе потребовалось убивать Турбину?
— Одноглазка слишком активно искала своего брата. Я всадил в нее нож и убрался с поляны за полминуты до того, как там появился мой брат. Я незаметно наблюдал за ним из-за деревьев. Турбина еще дышала, когда он склонился над ней. Антон всегда был слабаком, что бы он о себе не воображал. Моя смерть в бассейне с пираньями выбила его из колеи — он решил что прикончил меня в припадке лунатизма или что-то вроде этого. При виде мертвой Турбины у него окончательно поехала крыша и братишка убедил себя, что он и ее порешил.
Потом появилась ты. Я слышал ваш разговор, видел, как он повез тебя домой. Тогда я и решил окончательно добить братца и показал ему через окно подсвеченный фонариком портрет Маши Зуенко. Результат даже превзошел мои ожидания. Я не предвидел только, что у тебя хватит смелости выскочить в окно и погнаться за мной.
— Сама не понимаю, что на меня нашло. Вероятно, безумие заразительно. Кстати, зачем ты подкинул мне пленку?
— Это была очередная импровизация. В любом случае я должен был забрать у тебя клочок снимка — по родинкам Антон или тетя Клава могли сообразить, что он оторван от фотографии Маши Зуенко. Это могло поломать мои планы — Антону полагалось считать, что он снова страдает галлюцинациями. Подбросив тебе кассету, я внес в игру новый элемент. Мне было любопытно, что из этого получится. Заодно я поставил "жучка" в твой мобильник. Против тебя я ничего не имею, наоборот, ты мне даже нравишься. Жаль, что придется убить вас обоих.
— Зачем тебе это? Ты можешь просто исчезнуть, как и планировал. Я забуду о том, что ты жив. Антон сейчас не в себе. Уйди, и я внушу ему, что здесь никого не было. Тебя вполне можно будет списать на галлюцинацию. Неужели тебе не жаль собственного брата?
— Ты забываешь, что он первый задумал убить меня. Поднявший меч от меча и погибнет.
— Сомневаюсь, что это он первым поднял меч. Как погибла Маша Зуенко? Кто убил ее — ты или Антон?
Лицо Макса перекосилось.
— Почему бы тебе не спросить об этом Антона?
— Он ничего не помнит. Точно так же он не помнит, как убил тебя и Турбину. Не помнит, потому что не убивал. Это ведь ты убил Машу, ты, а не он. Ты заставил их принять наркотик. Для Антона доза оказалась слишком большой, и он отключился от внешнего мира, погрузившись в галлюцинации.
Ты попытался изнасиловать Машу, но она сопротивлялась. Тогда ты убил ее и убедил Антона в его виновности. В результате твой брат провел два года в психушке. Он до сих пор не оправился от потрясения. Разве я не права? Так кто поднял меч — ты или он? В любом случае ты нас убьешь. Почему бы тебе не сказать правду? Об этом никто не узнает. Или у тебя не хватает духу признаться?
— Признаться? — оскалился Макс. — Почему я должен тебе в чем-то признаваться? Или ты вообразила себя судом присяжных?
— Было жестоко убеждать Антона в том, что он убийца. Согласно официальному заключению, смерть Маши стала результатом несчастного случая. Ваши родители замяли дело. Чего ради тебе потребовалось издеваться над братом?
— Потому что я ненавидел его. Его и ее — их обоих. Сначала я хотел утопить Антона вместе с Машей, но потом понял, что есть участь худшая, чем смерть. Ему предстояло расплачиваться всю жизнь.
— За что? Что Антон тебе сделал?
— Он родился, и этого было достаточно! Он отнимал у меня все — родителей, дом, друзей, лучшие игрушки. Я был хорош, но рядом с Антоном я выглядел убожеством. В детстве он был вылитый херувим — невинные голубые глаза, пшенично-золотистые кудри — это потом у него волосы потемнели. Я был талантлив, а он гениален. В три года Антон научился читать. В пять лет он играл на скрипке. В восемь начал писать стихи. В школу он пошел сразу в третий класс. Все вокруг твердили, что его ожидает блестящее будущее. Мое будущее никого не интересовало. Что бы я ни делал, как ни старался, я всегда оставался в тени младшего братишки. Даже Машу он у меня отнял. Мы оба были влюблены в нее. Я был уверен, что у Антона нет шансов — он был младше ее на три года, хотя и выглядел на все четырнадцать. И знаешь, что она мне сказала в день своей смерти? Что когда мы вырастем, она выйдет замуж за Антона, потому что мой брат станет самым знаменитым в мире.
— И тогда ты решил убить их?
— Я мечтал увидеть их мертвыми, но это были всего лишь мечты. Маша погибла случайно. Я тоже принял наркотик, хотя и меньшую дозу. Это было в первый раз. Я не ожидал, что он на меня так подействует, а тут еще и журналы, все эти картинки с обнаженными женщинами… Ты не представляешь, как я ее хотел. Я не предвидел, что она будет так яростно сопротивляться. То, что она звала на помощь Антона, стало последней каплей. Ненависть, которую до этого мне с трудом, но удавалось скрывать, прорвалась, как нарыв.
В какой-то момент мы оказались на мелководье. Я окунул голову Маши в воду просто для того, чтобы она перестала кричать. Я не собирался ее убивать. Только потом, когда она перестала сопротивляться, я понял, что она не дышит.
Братишка мой отрубился еще задолго до того. Я подтащил тело Маши поближе к берегу, уложил на нее Антона и стал ждать, пока он придет в себя. Мне осталось лишь разыграть роль хорошего брата и помочь Антону скрыть следы совершенного им преступления.
