Витька посоображал, после чего сказал:
— Ну все равно жди часов до восьми. Раньше никак. Все, отбой.
И преспокойно отключился.
Вот козел! Вот гад! И этого человека я принимала в своем доме и кормила уткой с апельсинами!!!
Ну ладно… Вот только выйду, Витенька, я тебе устрою!
После принятия такого решения я завернулась в рваную куртку, поудобнее привалилась к стене и решила подремать. Ибо лучший способ убить время — это сон.
Мозг изо всех сил пытался мне подсунуть в качестве сна мужскую руку, уже начинающую разлагаться. Я раз за разом со стоном выныривала из дремы, надеясь что в следующий раз мне приснится зеленая майская лужайка с порхающими над цветами бабочками. Однако с лужайками был явный напряг, и напоследок мне приснился некий бомж, причем я точно знала, что это — и есть искомый дядя Миша. Он подошел ко мне, как к старой знакомой, любезно предложил копаться в его бачке в любое удобное мне время и напоследок протянул руку для рукопожатия. Вот только кисти у него не было.
Вздрогнув, я проснулась.
Все, к черту такие фильмы ужасов. Больше я спать не буду.
— Потёмкина! — раздалось от решетки.
Я встрепенулась и понеслась на выход. Усатый милиционер хмуро оглядел меня и отвел в какой-то кабинет.
Витенька, гад и сволочь, мирно пил чай с коллегой и что-то жарко обсуждал. Я подождала с минуту, пока он поздоровается, после чего великосветским тоном поинтересовалась, глядя на Витеньку в упор:
— А что, сесть-то мне тут и не предложат?
Витенька повернул ко мне свое лицо, я увидела, как его глаза — каждое размером с чайное блюдце — прошлись по мне и он неуверенно спросил:
— Марья?????
— Магдалина Константиновна я, — холодно поправила я его.
— А ты откуда в таком виде? — вид у Корабельникова был крайне изумленный.
— Бомжа искала! — призналась я со вздохом. — Сесть-то можно?
— Ну садись, — кивнул он на автомате. — Слушай, тебя вообще не узнать!
Я села, кинула на Витеньку очень хреновый взгляд и пояснила:
— Я тебе вчера что сказала? Я тебе сказала, что там в подъезде бомж был, так?
— Ну, так, — кивнул замороченный Корабельников.
— А ты даже и не почесался! — гневно воскликнула я. — Пришлось все самой.
— Гражданочка, — подал голос Витькин коллега. — У меня тут к вам вопросы есть.
— Как зовут? — отрывисто спросила я.
— Геннадий, — слегка нахмурился он.
Я кивнула, и великосветским тоном попросила:
— Геннадий, одну секундочку, у нас тут маленькая дружеская разборка, хорошо?
Тот озадаченно кивнул. Я развернулась к Витьке и заголосила, как базарная торговка:
— Я ведь тебя как просила, что бы ты бомжа нашел, а??? Посмотри на меня, да внимательно — видишь, как я натерпелась за эту ночь??? А по чьей вине???
— Так а тебя из подвала кто вытащил? — язвительно отозвался опомнившийся Витька. — Вот как раз парни за твоим бомжом были посланы!
— Ну и нашли? — не менее язвительно спросила я.
— А ты? — гадко усмехнулся он.
— Разумеется нашла, — небрежно отозвалась я. — Место захоронения его трупа — показать?
— Трупа? — нахмурившись, уточнил Витька.
— Трупа, трупа, — не без злорадства подтвердила я.
Витька переглянулся с коллегой и пояснил:
— Она у меня всегда такая. Юродивая, что с нее взять!
Тот понимающе покивал головой.
— Ну ладно, пойду за ребятами, посиди пока, — сказал мой друг детства и свалил.
Я осталась в кабинете с ментом.
— У вас зеркала тут нет часом? — вздохнула я.
Тот подумал и совершенно неожиданно достал из стола довольно большое зеркало в синей рамке.
— Вот, от прежней коллеги осталось, — буркнул он.
Я протянула руку, взяла его, посмотрела и впала в шок.
— Й-яаа ч-что, и п-правда так выг-гляжу? — запинаясь от испуга, спросила я и с мольбой взглянула на мента.
Тот лишь развел руками.
В зеркале отражалась натуральная бомжиха с перемазанной рожей и огромным фингалом под глазом.
«Бооооже…», — в отчаянии подумала я.
«Чего расселась, сделай что — нибудь, — прикрикнул внутренний голос. — А то как домой-то явишься? В таком виде точно охрана в ментовку сдаст!»
— Дяденька, отвернитесь, — слабым голосом попросила я, встряхивая руками.
— А что? — не понял он.
— Синяк сводить буду, — вздохнула я. — Вы не подумайте, я не бомжиха, это просто я так… замаскировалась.
— Хорошо ты замаскировалась, я смотрю, — хмыкнул Геннадий.
Я хмуро зыркнула на него подбитым глазом, отвернулась и принялась шептать заговор от синяков, обводя глаз указательным пальцем.
Дверь в это время распахнулась, ввалился Витька, Геннадий показал ему глазами на меня и вопросительно покрутил пальцем у виска.
— А, не, ты не подумай, — ответил Витька. — Ты чего, про ведьму Марью не слышал, что ли?
Ага, городок у нас небольшой, в одном углу чихни — в другом через час за упокой твоей души шкалик выпьют. А уж меня и моих коллег в силу нашей экзотической профессии каждая собака знает.
— Ну, слышал, и что? — озадаченным тоном спросил Геннадий.
— Так вот ведь она! — хвастливым тоном сказал мой дружок.
— Эта???? — вскричал мент.
Я как раз закончила печать на заклинании, встряхнула руками и сварливо сказала:
— Между прочим, я тут и пока еще не оглохла. Вы хуже сплетниц, ей — богу.
Я обернулась и осуждающе взглянула на притихших ментов.
— Ну ты это, — помялся Витька, — пошли, что ли, показывай свой труп, если он тебе не приснился.
— Да уж не приснился, к сожалению, — вздохнула я.
Мужская рука как и ночью сиротливо торчала из песка.
— Дела-а! — присвистнул Корабельников и обиженно посмотрел на меня.
— А я что, виновата? — огрызнулась я.
— Не дай бог расчлененка, — хмуро сказал молоденький светловолосый опер. — Ищи потом по всем мусоркам запчасти.
— Ну об этом не переживай, — ехидно сказал Витька. — Марья у нас — великий друг бомжей, договорится.
— Я — Магдалина, неужели не ясно! — рявкнула я.
Светловолосый тем временем взял лопату и принялся окапывать руку. Через несколько минут стало ясно — рука в комплекте с телом.
— Эх, опознал бы кто вашего бомжа, — вздохнул опер в синих джинсах.
— Вроде жильцы знают его, — робко вякнула я.
Все скептически на меня посмотрели.
Я тихонечко выскользнула из подвала и понеслась к местной помойке. Еще издалека я увидела около бачков худенькую фигурку вчерашнего деда.
— Дядя Федя! — прокричала я, запыхавшись.
Дядя Федя посмотрел на меня нехорошим взглядом и рявкнул:
— А ну, давай отседова! Мои бачки!
— Блин! — я вспомнила, что я сегодня в совершенно непрезентабельном виде. — Дядя Федя, это я, я вчера вам носочки с варежками подарила, неужто не помните?
Дед с недоверием осмотрел меня с ног до головы и все так же недружелюбно спросил:
— Чего-то ты совсем не похожа на вчерашнюю цацу!
— У всех бывают тяжелые времена, — укоряющее сказала я. — Вот так-то вы за добро платите! Я к вам как к человеку вчера, а вы на меня сегодня чуть ли не с кулаками!
Лицо деда разгладилось, воинственное выражение исчезло, и он опасливо спросил:
— Так чего тебе, дочка, надо — то?
— Дедушка, там труп нашли, и вроде дяди Миши, опознать некому, — вздохнула я.
— А я при чем? — сразу замкнулся он.
Я пошарила в карманах, вытащила припрятанные на всякий случай три сотни и показала ему:
— Столько хватит?
Дед нахмурился и покачал головой:
— Нет, дочка, я пойду, а менты меня и загребут! Мне проблем лишних не надо, и так жизнь не сахар.
— Не загребут, обещаю, — твердо сказала я. — Дед, надо помогать людям. Дядю Мишу кроме тебя опознать некому!
И я, цапнув деда за рукав, поволокла его в подвал.
— Витька, — с порога гаркнула я. — Вот тебе опознавальщик, только имей в виду — я пообещала, что вы его не загребете!
— Надо будет загрести — не спросим, — желчно сказал светловолосый мент.
Я вопросительно подняла бровь и холодно посмотрела на Витьку.
— Да он шутит так, Потемкина, конечно шутит, — зачастил он. — Давай своего опознавальщика.
— Дед, смотри, — отодвинулась я, пропуская вперед дядю Федю.
Тот кряхтя подошел к уже откопанному трупу, слегка отпихнув копошившегося рядом судмедэксперта. Потом он зачем-то обошел кругом, подслеповато щурясь и наконец вынес вердикт:
— Да какой же энто Минька! Минька махонький да щупленькой, прям как я, а это ж молодой парень.
А я и так уже поняла ошибку, еще до его слов. На трупе была добротная клетчатая рубаха и джинсы — ну совершенно не бомжовский стиль.
— И кого ж ты нам, Потемкина, сосватала — то? — злобно сказал Витька. Я поежилась и обернулась. Оба опера смотрели на меня с неприкрытой обидой. Еще один глухарь — мало приятного!
— Из этого дома-то парень, точно говорю! — сказал вдруг дед. — Я его видел туточки, мне с пригорка, где бачки, всё-ё-ё видно!
