— Что?
— Ты не понимаешь? Если Кристина имела в виду тебя, это означает, что смертельная опасность грозит именно тебе! Ее любимому человеку!
— Аня права, — подтвердил Марат. — Если в записке так было сказано, то Кристина имела в виду тебя.
— Но мне не грозит никакая опасность, — пожал плечами Эрвин, — я не понимаю, почему она так решила.
— Угрозы? Враги? Соперники? — выступила в роли следователя Аня.
— Нет, ничего такого, — отрицательно покачал головой Эрвин, а она задумчиво перевела взгляд на Марата.
— Что ты на меня так смотришь? Еще меня обвини! Мол, мы с Кристиной и поссорились из-за того, что я безумно ревновал ее к Эрвину, а потом решил устранить более удачливого соперника, — заволновался «Мишка».
— Я этого не говорила, сам сказал, — ответила Аня.
— Марат не мог, — вступился Эрвин.
— Но кто-то смог! — воскликнула Аня.
— Тише! А то этот маньяк нас обнаружит, — зашипел на нее Марат и неуклюже почесал бок волосатой лапой. — Во-первых, Эрвин мой друг, во-вторых, он очень порядочный человек, и если уж сказал, что не будет вмешиваться в наши с Кристиной отношения, то слово держит. А заставить Кристину разлюбить его с помощью убийства — не самая удачная затея. Так можно договориться до того, что я Кристину убил из-за ревности.
— Успокойся, Марат, мы так не думаем, — сказал Эрвин.
— Это всего лишь версия, — пожала плечами Анна.
— Девушка играет в детектива?
— Это лучше, чем разгуливать по лесу в шкуре медведя, — огрызнулась Аня под смешок Эрвина.
— Да уж, ей палец в рот не клади, — подтвердил Марат, почесывая волосатую грудь.
— Что ты все чешешься? — возмутилась Аня. — Сними хотя бы медвежью голову! Ну невозможно с тобой серьезно разговаривать!
— Я обманул вас, — опустилась медвежья голова.
— Так это все-таки ты убийца?! — воскликнула Аня, уже слыша фанфары победы в конце своего расследования.
— Одно у тебя на уме! — незлобно огрызнулся Марат. — Я другое имею в виду, я не сам надел костюмчик, этот ирод заставил, поиздевался надо мной вволю. Обмазал клеем и напялил его на меня. Говорил, если не внесут выкуп, я сам буду плясать на рыночной площади и зарабатывать ему на кусок своего леса.
— Да, — прошептала Аня, — я, конечно, слышала, что карточные долги — страшная сила, но не думала, что до такой степени.
— Я и сам не думал. По пьяни сыграли, Чарльз тоже не особо походил на профессионального картежника, скорее на профессионального пьяницу.
— Твое беззаботное и безответственное отношение к жизни должно было закончиться чем-то подобным, — по-своему отреагировал Эрвин.
— Прекрати чесаться, — фыркнула Аня.
— Ага, думаешь, не чешется?! Непонятно, причина в клее, собственных волосах или в пыльной старой шкуре. Мне очень трудно дышать, и все тело болит.
— Хватит хныкать, давай посмотрим, что я могу сделать. — Эрвин придвинулся к нему и взялся за массивную голову медведя.
По тому, как напряглись мышцы у него на руках, Аня поняла, что силу он прикладывает нешуточную. Раздавались треск, скрип и стоны, пока медведь не взмолился человеческим голосом:
— Прекрати, Эрвин! Так ничего не получится, ко мне эта шкура прилипла насмерть! Не знаю, что делать! Срезать ее ножом или ножницами, обращаться к специалистам по разделыванию туш или в службу спасения, а может, мне просто сделать эпиляцию! Я не знаю! Но ты сейчас со своей силищей точно медвежью голову снимешь вместе с моей.
Эрвин отступил, а на его плече после физического усилия отчетливей проступило красное пятно.
— Тебе больно? — приблизилась к нему Аня. — Прости, я была так напугана встречей с говорящим мишкой, что даже не поблагодарила тебя за то, что ты нес меня на руках, словно благородный рыцарь, да еще тебя ранили.
— Ранение легкое, вот только много крови потерял и появившаяся слабость не позволила мне продолжить бег: открылась рана, полученная на празднике молодого вина. Спасибо Марату, что припрятал нас.
— Ага! Этот идиот, видимо, меня искал, а нарвался на вас.
— Мы как раз рассматривали пень, в который так никто денег и не положил.
— Понятно, почему Чарльз к вам пристал, — чихнул Марат, тщетно пытаясь вытереться лапой. — А я это место недавно обнаружил, решил спрятаться на время, отдохнуть и ночью попробовать выбраться к людям.
— Понятно! Ты же медведь! Вот уже и берлогу себе присмотрел, — рассмеялась Аня.
— А меня больше интересует, как бы на тебя отреагировали люди, к которым ты вышел бы со своими просьбами избавить тебя от шкуры, — засмеялся Эрвин, держась за плечо.
— Я об этом не думал. Да и какой у меня выбор? Другого вида у меня здесь, в лесу, и не предвидится, — ответил Марат.
— А ведь Чарльз — умный мужик, — задумчиво проговорил Эрвин, — он не издевался над тобой, наклеивая шкуру, он обеспечивал себе алиби.
— В смысле? — не понял Марат.
— Он не хотел выпускать тебя живым, но и руки не хотел марать. Он бы сам потом выпустил тебя в лес в таком виде, и тебя сразу же убили бы.
— Кто? — заинтересовался «мишка».
— Охотники. Сейчас открытие сезона, и много людей пойдет по лесу с ружьями наперевес. А в Австрии есть закон — убивать всех волков и медведей.
— Почему? — удивилась Аня.
— Я не знаю, может, чтобы они не уничтожали других животных? Так что, Марат, злую шутку над тобой сыграл лесничий. Уж кто-кто, а он в курсе этого отстрела. Еще и сам бы вызвал охотников на появившегося в округе медведя.
— Негодяй, — отметила Анна.
— Все просчитал, — ахнул Марат. — Хорошо, что вы рядом со мной. Хоть успеете объяснить охотникам.
— Постараемся, — успокоил его Эрвин, а Анна внезапно начала смеяться.
Смех был истеричный. Она не могла остановиться, ее трясло, а из глаз текли слезы.
— Аня, прекрати! Ну ты что? Чего смешного? — пытался привести ее в чувство Эрвин.
Но сделать она ничего не могла. Доведя себя до спазмов в животе, она наконец-то смогла выдавить из себя:
— Представляешь, и этого человека я обвиняла в расчетливом убийстве? Не может снять медвежью шкуру и голову! Ага, прямо в таком виде и к Симону, тот будет доволен, особенно когда поймет, что под маской скрывается человек из России. Умора! Я не могу! Скоморох да и только!
Мужчины, конечно, оценили чувство юмора Ани, да и причина, ввергшая ее в столь безудержное веселье, заслуживала того, чтобы они все вместе рассмеялись, чем разрядили обстановку.
— Все! Не могу больше ржать! Щеки болят! — выдохнула Аня.
— А мне стало совсем душно, и тело чешется все сильнее, — подал жалобный голос Марат.
— Эрвин, а может, нам его вдвоем почесать? — снова засмеялась Анна, держась за живот.
— А теперь выходим по одному! — рявкнул голос снаружи, и Аня сразу же подавилась смехом.
Воцарилась мрачная тишина.
— Ну! — повторил грубый голос, и звук передергивания затвора сообщил, что он шутить не намерен.
Аня с удивлением и обреченностью посмотрела на мужчин и полезла к выходу.
— Подожди! Я первый! — попытался остановить ее Эрвин, но она успела выскользнуть наружу.
«Что характерно, смех не всегда продлевает жизнь», — подумала она, рассматривая мужчину, стоящего напротив нее в пятнадцати шагах от их укрытия с ружьем наперевес.
Это был человек огромного роста и внушительного веса. Лицо у него было вытянутое, со скошенным подбородком и толстыми мясистыми губами. Устрашало то, что одет он был в камуфляжную форму, его лошадиное лицо тоже было раскрашено под камуфляж, а глаза горели ненасытным, злым огнем.
Создавалось впечатление, что он вообразил себя эдаким Рембо, только среди альпийских гор. Аню же сразу насторожил безумный взгляд Чарльза.
«Он точно псих!» — сразу же решила она, слыша позади себя хруст веток и краем глаза наблюдая, как вылезают наружу Эрвин и «медведь».
— Все голубчики в сборе! — обрадовался маньяк, приветственно дернув стволом ружья. — Не шевелитесь и не приближайтесь ко мне ни на шаг. Я служил в специальных войсках, и вам не удастся обвести меня вокруг пальца.
— Да что тебе от нас надо? — возмутился Марат.
— Молчи, животное! Надо было тебя сразу пристрелить, а не тратить столько клея. Быстро по одному вперед и не оглядываться!
— Чего ради мы должны тебя слушаться? Какая разница, пристрелишь ты нас здесь или отведешь куда-то? — подал голос Эрвин.
— Хочешь испытать судьбу, Ламар? Хозяин жизни! Любимец женщин! Но передо мной ты — никто! Поборись за свою жизнь, богатей! Вдруг я смягчусь и подарю тебе ее за определенную плату? Быстро вперед! — прикрикнул Чарльз.
— Отпусти девушку, она иностранка, выкуп за нее внести некому, и вообще, она здесь ни при чем, — попросил Эрвин.
