— Говорить-то он умеет, — сказала графиня, — только вот запись была такая плохая, что он почти ничего не смог понять, только то, что в разговоре упоминалась русская мафия, принцесса Стефания и Корсиканский Фронт Национального освобождения.
— Так… — скрипнул зубами Большеухов. — И после этого ты тут же позвонила в полицию и обвинила меня в терроризме! Тебе было мало того, что ты терзала меня одиннадцать лет подряд, трахалась направо и налево, лишила меня наследства и выгнала меня из дома! Для полного счастья тебе ещё потребовалось обвинить меня в терроризме!
— Нет, — смутилась Жозефина. — Клянусь, я ничего не сообщала полиции! Думаю, это Серж позвонил, просто на всякий случай, хотя я специально просила его никому ничего не говорить. Он ведь так толком и не понял, что на самом деле было записано на плёнке!
— Так вот, дорогая жёнушка, — угрожающе произнёс Пьер. — Или ты прямо сейчас передашь в полицию ту самую плёнку, и они немедленно расшифруют весь разговор на своей аппаратуре, или я сделаю заявление о том, что во главе террористического заговора стояла ты, а мои друзья меня подержат!
— Но я же не имею к этому никакого отношения! — возразила Жозефина.
— А я имею? — заревел Пьер. — Так какого чёрта я сижу здесь, прикованный к какому-то кошмарному агрегату? Ну уж нет! Я долго тебя терпел, но эта выходка уж точно не сойдёт тебе с рук! Я об этом лично позабочусь!
— Ладно, успокойся, — вмешался Харитон. — Не стоит ради мести самому на себя наговаривать и обвинять себя в преступлениях, к которым ты не имеешь никакого отношения. Вся эта теория инспектора о терроризме — полный бред, а сам он не более чем безмозглый провинциальный полицейский, мечтающий раскрыть преступление века. Судя по тому, что нам известно, кроме звонка в полицию, у него на нас вообще ничего нет. Именно поэтому он не повёз нас в полицейское управление. То, что он, без официального выдвижения обвинения, приковал нас здесь наручниками, абсолютно незаконно. Я не потерплю, чтобы наглые французские менты обращались с нами подобным образом. Если понадобится, я дойду до министра юстиции, я потрачу на взятки миллион долларов, но, клянусь, этот придурок вылетит из полиции без надежды на пенсию и без выходного пособия. А мадам Жозефина тоже получит своё. Она сядет в тюрьму за убийство.
— Какое убийство! — закричала графиня. — Я вообще эту девку не знаю! В жизни её не видела! Она угнала мой феррари, пока я гналась за Луиджи!
— А вот эту историю ты расскажешь инспектору Гранье, — нехорошо усмехнулся Ерофеев. — Он-то у нас умеет ловить преступников!
* * *
— Вот вы и разоблачили террористический заговор, — усмехнулся Ледрю. — Жаль, накрылись мои статьи. Честно говоря, вся эта история с террористами с самого начала показалась мне слишком странной.
— Чёрт, — выругался инспектор. — Похоже, я влип.
— Ещё как, — подтвердил репортёр. — Насколько я знаю месье Ерофеева, это серьёзный человек. Он не из тех, кто бросает слова на ветер. Если он ухитрился выбраться из России, прихватив с собой сумму, равную годовому бюджету Красноярского Края, то для него уничтожить провинциального инспектора французской полиции — плёвое дело. На вашем месте я бы побыстрее его освободил и принёс ему свои извинения.
— Да, нехорошо получилось, — печально согласился Гранье. — Но ничего, у меня ещё остались кое-какие козыри.
— А если убийца с вашей подачи вдобавок прикончит Алекса Оболенского, вам останется только застрелиться, — добавил Ксавье. — Его отец тоже весьма известная личность.
— Этого ещё не хватало! — простонал инспектор. — Нет, с этим рокером ничего не должно случиться. Я буду лично руководить всей операций.
— Ну, в таком случае ему уж точно ничего не грозит, — усмехнулся репортёр. — Хотя на вашем месте я бы не слишком на него полагался. Я ещё ни разу не слышал о том, чтобы убийц ловили с помощью дюжины перчаток для разделки рыбы.
* * *
Предсмертный кошмар неторопливо и аккуратно повязывал на шее сине-белый платок из плотного шёлка. Затем он надел просторную джинсовую рубаху и так же неторопливо застегнул её до самого верха.
Пристально оглядев себя в зеркале, он поправил платок и улыбнулся своему отражению. В таком прикиде рокер выглядел, как настоящий ковбой.
Алекс пригладил руками волосы, бросил в зеркало прощальный взгляд и вышел из комнаты.
* * *
Эжен Карданю метался по своему номеру, как затравленный зверь. За последние часы его жизнь стала сущим кошмаром. Впервые после того, как он украл деньги из банка и ударился в бега, Карданю с сожалению вспомнил о своей спокойной размеренной жизни в маленькой и сонной, как заросший илом пруд, деревушке под Авиньоном. Казалось, что с той поры прошли десятилетия, да и вообще всё это было не с ним, а с каким-то другим Эженом, мечтавшем о славе и о подвигах во имя Франции.
И вот теперь полицейские арестовали его любимую Жужу, которая, как выяснилось, тоже оказалась убийцей, и, что было гораздо хуже, она оказалась замужней женщиной! А тут ещё и эти два убийства! Отель полон полицейских! Ещё немного, и они начнут копаться в его прошлом, и тогда…
Карданю почти не сомневался, что настанет и его черёд, и этот вредный полицейский инспектор, выяснив, кто он такой, арестует его и засадит в тюрьму на долгие годы. Тюрьмы он уж точно не переживёт.
Неожиданно Эжен почувствовал прилив вдохновения. В конце концов, в его венах текла кровь Капетингов и самого Филиппа Четвёртого Красивого. Он не будет пассивно сидеть здесь, ожидая, пока решится его судьба. Нет! Он возьмёт судьбу в свои руки. Свою судьбу и судьбу Жозефины. Ему просто надо узнать, где полицейские её держат, затем освободить её и вывезти из страны. С их деньгами они смогут жить припеваючи до конца своих дней где-нибудь на Таити или на Сейшельских островах.
Приняв это решение, Карданю принялся лихорадочно обыскивать номер. Он помнил, что после того, как в отель заявилась полиция, Жозефина на всякий случай засунула пистолет в какое-то укромное место. В конце концов Эжен обнаружил его спрятанным за вентиляционной решёткой.
"Надо большим пальцем снять оружие с предохранителя, а потом нажать на курок", — вспомнил Карданю слова Марсельского маньяка.
"Хорошо, что этот пистолет такой маленький", подумал Эжен. "Из него будет легче прицеливаться, да и отдача не такая, как у того проклятущего "кольта". Он мне тогда чуть кисть не вывернул!"
В кого он собирается прицеливаться, Карданю не знал, но крошечный "Литтл Том" придавал ему уверенность, которой ему обычно так недоставало.
Эжен сунул пистолет в карман и вышел за дверь.
* * *
— Вы не возражаете, если я пойду с вами? — спросил Ледрю у инспектора.
— Зачем? — мрачно сказал инспектор. — Чтобы стать свидетелем моего поражения? Чтобы написать обо мне разгромную статью, за которую вам щедро заплатит этот "новый русский"?
— Ну зачем же так мрачно смотреть на вещи, — пожал плечами репортёр. — Все мы делаем ставки в игре, которая называется жизнь. Иногда мы выигрываем, иногда проигрываем. В этот раз вы поставили на неверный номер и проиграли. Теперь вам надо с наименьшими потерями выпутаться из ситуации, в которой вы оказались. Может, я чем-то смогу помочь. Постараюсь успокоить этого бывшего нефтяного магната.
— Узнаю стиль нашего психотерапевта, — вздохнул Гранье. — Впрочем, вы правы. Моральная поддержка мне не помешает.
* * *
Эжен спустился вниз по ступенькам. Холл был пуст. Сидевший за регистрационной стойкой Грегуар Шартье лениво листал журнал.
"Куда же её отвели?" — подумал Карданю, незаметно проскользнув в ресторан.
Там тоже никого не было.
На лестнице раздались торопливые шаги. Эжен осторожно выглянул из-за ресторанной двери и увидел пересекающего холл Предсмертного кошмара.
Несмотря на то, что в кармане у него лежал пистолет, Эжен ощутил приступ патологической паники. Выходивший невредимым из всех катастроф рокер напоминал Карданю бессмертного Дункана Маклауда. При виде его Поросёнок уже рефлекторно начинал испытвать благоговейный ужас.
Эжен позабыл о полиции, о своём благородном порыве отыскать и спасти Жужу. Сейчас в его голове билась только одна мысль: стать невидимым и забиться в первую попавшуюся щель, спрятаться там, где Предсмертный Кошмар никогда его не обнаружит.
Карданю в панике осмотрелся кругом. Слева от него уходила вниз маленькая узкая лестница. Куда она вела, он не знал. Осторожно ступая, чтобы не наделать шума, Эжен подкрался к лестнице и устремился вниз по ступенькам.
* * *
— Что это вы так тепло оделись? Горло болит? — спросил Грегуар Шартье у спустившегося в холл Предсмертного Кошмара.
