— Подожди недельку, вылечу руку и все будет хорошо!
— Но где мы потом возьмем такие роскошные тела?! Молодые, сильные, уже нашедшие свое место в жизни?
— Мало ли в деревне народа! Заманю и…
— Я не желаю быть дояркой.
— Выбора все равно нет! — жестко сказала Лора. — Колдовать я не могу, и заменить меня некем.
В этот миг словно что-то мягкое и невесомое коснулось моих закрытых век, погладило и удовлетворенно ушло в сторону.
— Незаменимых ведьм нет. Я попрошу Магдалину сделать это.
Она знала, что я тут.
Я взяла Алекса за руку и ускорила шаг.
— Да где же ты ее возьмешь! — взвизгнула Святоша, — она дороги не знает, проплутает до рассвета! Никогда ей не найти это кладбище! А если и найдет — не войдет!
Из-за поворота показалась небольшая, наспех сляпанная избушка. Наверняка могильщики хранили в ней раньше лопаты и прочий инструмент.
— Магдалина, заходи, — усмехнулся мертвый голос и я, покрепче сжав руку Алекса, шагнула внутрь. Дверь сзади заскрипела и со стуком захлопнулась.
— Приветствую, — холодно сказала я, в упор глядя на Святошу. Та застыла, глядя на меня безумным взглядом, потом вскочила, кинулась за спину сидевшей за столом женщине:
— Это она!!!
— Я знаю, — медленно ответила та.
Несомненно, это была покойница. Она скукожилась, усохла, но тело свое смогла сохранить от разложения. И веяло от нее не тленом — магией. Темной и вязкой.
— Где мои? — сухо спросила я ее. — Отдай мне их — и я уйду, никого не тронув.
Святоша захохотала.
— Знать, моська, ты сильна, коль лаешь на слона! — заносчиво крикнула она. — Перед Надеждой я-то как дитя малое и неразумное, а ты ей угрожать вздумала.
— Помолчи, — уронила мертвая ведьма, и Лора осеклась. А та повернула ко мне глаза, прикрытые веками, внимательно посмотрела и неожиданно участливо спросила: — Девочка, ты ведь пришла сюда за любимым, да?
Я кивнула.
— Кто из них ранил твою душу, девочка? Священник, прекрасный, как грех, или второй, что так похож на мертвого Ворона?
Я вздрогнула, как от удара.
— Откуда ты знаешь? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Я все знаю про мертвых, — устало сказала она. — Девочка, если бы не умер твой Ворон, знаешь, чем бы кончилась ваша сказка? Через год-полтора он бы начал забывать, что ты ему родная. Он бы привык к твоей любви, перестал восхищаться тем, что видит ежедневно. Ты бы ему приелась, и перестало бы его сердце замирать от нежности при вашем утреннем поцелуе. Однажды он бы тебе изменил, потом второй, на десятый ты бы узнала и сердце твое разорвалось бы от горя, но это бы его не тронуло. Он разлюбил бы тебя, девочка, и бросил бы и тебя, и ваше дитя. Так что благодари небо, что он умер и ты хранишь в сердце прекрасную сказку, не омраченную ложью и предательством.
— К чему ты это говоришь? — холодно спросила я.
— К тому, что скоро, весьма скоро и этот твой мальчик привыкнет к тебе. И забудет он все слова и все клятвы. Когда проходит любовь — мужчины не помнят о том, что когда-то они жить не могли без этой девушки, шли на безумства, лишь бы ее завоевать. Ты знаешь, девочка, есть среди мертвых один английский король, Генрих его звали. Послушай его историю. Однажды он влюбился в девушку, прекрасную Анну. У него была жена, испанская инфанта, которой он тоже когда-то клялся в верности и любил. Четырнадцать лет брака убили в его сердце нежность, а вот инфанта его не предала и все так же ждала от него ласки. Но Генриху была не нужна ее преданность и любовь, его интересовала только Анна, и ее он хотел видеть своей женой. Девочка, он смел все на пути к этому. Брак нельзя было расторгнуть по тем временам, но Генрих не побоялся ни папы, ни гнева испанского монарха. Он просто выгнал инфанту и женился на Анне, так велика была его любовь. Папа отлучил его от церкви — он и глазом не повел. Подданные его восстали против такого — он пачками отправлял их на казнь. Среди простого люда на эшафот восходили и его друзья, посмевшие порицать короля. А влюбленную в него инфанту, которая так и не дала ему развод, он отправил умирать в монастырь. Девочка, ты представляешь, на что пошел этот человек, чтобы сделать любимую своей женой, королевой Англии?
— Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.
Мертвая усмехнулась и продолжила:
— А через три года в сердце короля угасла любовь и он стал тяготиться своей женой. Нового развода затевать он уже не мог, и ему оставалось одно средство избавиться от жены. И вот однажды королеву арестовали и заперли в Тауэре. Против нее сфабриковали улики и обвинили в супружеской измене. Король знал, что она за все время супружества и не взглянула на других мужчин, но ему уже не была нужна ее верность. Девочка, он казнил Анну Болейн. Казнил ту, о которой когда-то страстно мечтал и сердце его замирало от нежности к ней. Ту, ради которой когда-то он пошел на все, понимаешь? Накануне казни она сидела, смотрела в небо через решетчатое окно и думала о том, что всего три года, всего тысяча дней прошла с того момента, как она его полюбила. И она поняла одну вещь: тот момент, когда она отдала ему свое сердце — и было концом его любви к ней. Мужчин нельзя любить, девочка. На следующий день ее казнили. На виду у всего Лондона Анне Болейн отсекли голову за то, что она однажды полюбила короля. А Генрих развернулся после ее казни и поехал к Джейн Сеймур, своей любовнице. Вот такая она, мужская любовь. Так не плачь по своему мальчику. Дай ему умереть, пока он не убил тебя.
— Кто же вас, тетенька, так обидел? — Алекс, все это время молча стоявший за моей спиной, теперь высказал это нарочито ядовитым тоном.
— Такой же как ты, молодой и красивый, — спокойно ответила она. — Который обещал мне любовь до гроба, но сначала не получалось у нас пожениться, обстоятельства были такие, а потом он меня разлюбил. Я осталась с дочкой на руках, а он полюбил мою сестру и она стала его супругой.
— А мне сказали, что он уже был женат, — вырвалось у меня.
— Врут, — равнодушно ответила мертвая. — Не стала б я чужую семью рушить.
— А что же сестра? — спросил Тау.
— Сестра? Когда меня похоронила, тогда до нее и дошло, что она натворила. Мужа выгнала, дочь мою воспитала. А я ее все равно не простила за подлость. Сегодня она умрет. Она забрала у меня любимого, а я возьму у нее жизнь.
— Сегодня? — подняла я в недоумении брови.
— Твоя Пелагея ейная сестра, — злорадно влезла в разговор Святоша.
— Погоди, ты чего? Какие такие лямуры тридцать лет назад! Ей же сейчас уж лет сто!
— Ей пятьдесят восемь лет, — отчеканила покойница.
— Это не после твоих похорон она так постарела? — негромко спросила я.
Мертвая лишь молча смотрела на меня закрытыми глазами.
— Сложная ситуация, но, может быть, вы все же помиритесь? — деловито спросил Тау. — Она вашу дочь воспитала, ошибки осознала, раскаялась…
Ведьма его проигнорировала.
«Ты отступишься от своего мальчика?», — молча спросила она.
«Любовь — она в жизни одна», — покачала я головой.
«Ты выбрала».
Она легонько дунула в мою сторону, я нахмурилась, ожидая каверзы, но ничего не произошло. Ничего. Лишь на пупке жарко запульсировал кусочек мертвой ауры, а сердце стукнуло и замерло, скованное могильным холодом.
Но это же ерунда. Правда, ерунда?
Мир качнулся, омылся кровью и болью, щедро окунулся в черную краску и я выдохнула застоявшийся в легких воздух, чтобы более не вздохнуть.
Никогда.
— В тебе все равно было слишком много от мертвых, — равнодушно сказала покойница. — Все нормально?
— Конечно, — улыбнулась я.
— Магдалина? — Алекс, нахмурившись, смотрел на меня.
— Живой, отойди с дороги, — бесстрастно сказала я.
— Ты чего, дура? — снисходительно спросил он.
— Научи его обращаться с девушками, — мягко предложила ведьма.
Кивнув, я нежно улыбнулась Алексу и легко прикоснулась к его губам своими, надламывая чудесный цветок его жизни. Словно губкой, впитала в себя его силы, а он, недоуменно моргнув, сполз по стене на пол. И так и остался там — посеревший и полумертвый.
— Некрополе допьет его к утру, не бери лишний грех на душу, — равнодушно сказала покойница. — Красивый мальчик был. Красивый и жестокий. Многих бы убил за свою жизнь.
Скрипнула дверь в дальнем углу избушки, и показалась полноватая девичья фигурка.
— Привет, сестра моя во смерти, — сказала я Нинке Завьяловой.
— И тебе привет, — улыбнулась мертвая девушка. — Ты с нами? Вот уж не ожидала.
— Намучалась я тебя искать, — укоризненно покачала я головой. — Не расскажешь, что с тобой случилось?
— Себя она порешила от любви, — хмуро сказала Святоша и каким-то странным взглядом полоснула по мертвой девчонке.
— Ты же не помогла, — тихо ответила она. — Я тебя как просила — бабуля, приворожи мне его, а ты только отмахивалась, дурью считала.
