– Ну и почему?
– А потому, что убийца похитил какую-то ценную книгу, – предположила я, – а на ее место поставил первую попавшуюся.
– И что за книгу он мог похитить?
– Думаю, это были рукописные заметки наследницы Зябужских о своей семье. Варвара мне про них много рассказывала, а показать так и не успела. И после я их нигде не нашла. Я была на поминках, Варину дочку спрашивала. Она мне разрешила в доме посмотреть, но их и там не оказалось. В той рукописи были фотографии, я это точно знаю, мне Варвара говорила. Андрей Шацкой собирался разводиться с Надей и жениться на другой. Никто… Почти никто его невесту не видел. Только Галя, его дочь. И то они случайно познакомились. Согласитесь, довольно странно, не представить будущую мачеху родной дочери. – Я сделала паузу, ожидая ответа.
– По-разному бывает, – вздохнула Бобрыкина.
– Так вот, он поступал так, именно чтобы никто не, знал, на ком он женится. Ведь в этом случае сразу очевиден был бы мотив…
– Мотив был бы очевиден, если бы обнаружились сами подлинные документы, – вставила Бобрыкина, – из тайника.
– Их копии были у Артема Сергеевича, – напомнила я, – и он вполне мог их обнародовать, хотя бы просто для того, чтобы устранить соперника. Думаю, антиквар тоже был бы не прочь поухаживать за богатой наследницей.
– Так, – вступила в разговор Вера. – Я явно что-то упустила. О каком наследстве идет речь?
Я сообразила, что упустила самое важное.
– О наследстве помещиков, владевших усадьбой, которую затопили при строительстве водохранилища, – объяснила я. – Папаша Зябужский, тот, что зарезал свою дочь Анастасию, оставил завещание, в котором лишал наследства ее ребенка, потому что тот был незаконнорожденный. Но может, там было и другое завещание? Или сведения об отце младенца? Я не знаю, но думаю, что-то связанное с этим. Иначе зачем ему за ней ухаживать?
– Влюбился, – ехидно заметил Павел.
– Ни фига! – вспылила я. – Я видела, как Андрей на Надю смотрит. Он явно по ней скучает, но при этом женится на другой. Галя еще удивилась, что эта невеста совсем не красивая. А тут на днях мы подвезли одну женщину, и Галя сказала, что она очень похожа на папину невесту. А еще раньше мне Варвара Федоровна, описывая последнюю из Зябужских, сказала, что она – вылитая Юлия Кривина, одна из ее читательниц. Вчера эта самая Кривина зашла в библиотеку, отдать книжку – так вот: это мы ее подвозили. Понимаете, в чем дело?
Бобрыкина задумалась.
– То есть наследница Зябужских похожа на Юлию Кривину, и на нее же похожа та женщина, на которой собрался жениться Андрей Шацкой. Так?
– Именно, – кивнула я.
– И ты считаешь, что та девица, на которой собирается жениться Шацкой, и есть наследница? – спросил Павел.
Я снова кивнула.
– Согласна, так может быть, – подытожила Бобрыкина. – Это мотив. Мы тоже подозревали Шацкого, еще когда прорабатывали версию о письме Жоржа: он вспыльчив, решителен, достаточно силен, был заинтересован в письме… Только у него алиби: Шацкой в момент убийства Карины… да и вашей подруги библиотекарши находился совсем в другом месте.
– Как в другом месте? Кто это может подтвердить?
– Приятель позволял Шацкому пользоваться своим коттеджем. Этот дом находится по другому шоссе в охраняемом поселке. Точно известно, что он туда въехал и выехал только через сутки.
Я задумалась. У Андрея алиби? И такое железное. Да, это тебе не «пил с друзьями». Ком в горле растаял.
– Тогда не знаю, – с облегчением произнесла я. – Значит, Галин отец невиновен! Все к лучшему.
Бобрыкина кивнула, улыбнулась, словно прочла мои мысли.
– К тому же точно известно, что в вашу деревню он не приезжал, – добавила она. – Машина у него приметная.
– А что, на другой машине нельзя?
Она покачала головой:
– В ту ночь на перекрестке гаишники стояли. Они – делать нечего, останавливали всех. Андрея среди них не было. Это точно.
– Вы сказали, что патрульные не видели ни его машину, ни его самого?
– Да. Собираетесь придумать что-нибудь романтическое? Вроде того, что его тайно провезли в багажнике?
– Нет, – убежденно произнесла я, – не собираюсь. Я вообще даже и рада, что у него алиби. К чему Галине отец-убийца? Да и для бедной Нади еще одно испытание. С ней и так плохо… Спасибо, что выслушали.
Я вышла в коридор. Через минуту меня нагнала Бобрыкина.
– Катя! – окликнула она меня. – Вы сказали, что с Надеждой Шацкой плохо? Почему? Она же вне подозрений.
Я замялась. Ну как ей объяснить?
– Мне кажется, что у нее плохо с головой. Она видит призраков…
– Что?
– Именно так. Она говорит всякую чушь. Про погибшую Карину… и про того мальчика, в смерти которого ее обвинила… Его мать… Я пыталась с Татьяной поговорить – и только навредила! У нее случился сердечный приступ, и она… – я опустила глаза, – ну вы ведь в курсе.
– В курсе, – равнодушно произнесла следователь, – никто не вечен, не судите себя. Только что это меняет? Двадцать лет назад все было определено как несчастный случай.
– Надя не то чтобы винит в этом себя… Но ее мать, Анна Федоровна, думает, что это она. А характер у матери тяжелый. Она Надежду доведет… Надя уже и так на себя не похожа.
Вера Семеновна пожала плечами:
– Давайте пойдем на улицу. Я вас провожу: покурить хочу. Я запросила из архива дело. Да, такая я зануда. Внимательно не просматривала. Но там вроде все в порядке. Неопровержимых доказательств ее невиновности нет, но ничто не говорит и об обратном. Пятно от мела… да, оно есть. Но оно на пиджаке, на уровне груди. Девочка просто не смогла бы дотянуться так высоко. Это типичный несчастный случай. Высота небольшая была, просто он упал неудачно: вниз головой и не сгруппировался. – Вера Семеновна вдруг улыбнулась: – Я там и ваши показания видела!
– Да, я тоже была свидетельницей. Карина отняла у меня мешок с обувью. Помните? Были такие, затягивающиеся сверху на веревочку. В них самые модные туфли быстро покрывались царапинами и становились ни на что не похожи. Так вот, она отняла у меня этот самый мешок и побежала. Угнаться за ней я не могла: она – длинноногая жердина, а я… Ну сами видите какая. А потом словно смена кадров в фильме, я помню залитый солнцем класс и двух девочек, одну напротив другой. Карина обеими руками указывает на Надю, а та виновато оправдывается: «Нет, не я. Не я…»
– Вы сказали, указывает на нее обеими руками? – переспросила следовательша.
– Да, – подтвердила я, – точно это помню, теперь я понимаю, что она обвиняла Надю, а та по своей слабохарактерности…
– А мешок куда делся? Мешок с обувью, – уточнила следователь. – Вы сказали, что она отняла у вас мешок и побежала вперед. Зачем побежала?
– Она сказала, что выбросит его в окно, – объяснила я.
– Выбросила?
– Да. Мне потом пришлось за ним во двор спускаться.
Визиты Павла уже стали привычными. Иногда вместе с ним приезжала и Вера. Вынуждена признаться, что даже стала ждать их обоих.
Тетя Нюра давно записала Павла мне в кавалеры. Она была бы расстроена, узнав, что он не делал попыток обнять меня и не «ухаживал» в привычном понимании этого слова. Он просто шел купаться, а потом я кормила его жареной картошкой.
Когда он купался один, или с Верой, спускался по лестнице. То, что это «место преступления», их ничуть не смущало. Если навязывалась я в качестве компаньонки, то мы шли подальше, на мое новое место или на илистый пляжик рядом с библиотекой.
– А вы неплохо плаваете! – заметила Вера, когда мы возвращались из очередного заплыва.
– Однажды я думал, что Катерина на тот берег собралась, – рассмеялся Павел.
– Нет, на тот берег мне слабо, – отмахнулась я. – Да и скутеров боюсь.
Вера уже вытерлась и теперь, примостившись на обломке плиты, отмывала ноги от грязи. Ножки у нее были изящные, аккуратные, не то что мои. Я с той плиточки то и дело соскальзывала, а она умещалась. Конечно, эта плитка предназначалась не для мощения дорожки, а для облицовки: уж больно узор был выпуклый.
– Очень удобная плиточка! – произнесла Вера, надевая босоножки.
– Ее раньше здесь не было, я из воды достала, – похвасталась я. – Наступила на нее… и такая мысль дурацкая в голову пришла… Вот я за ней и нырнула.
– Что за мысль?
– Я подумала, что это то пресс-папье, которым… Ну из дома Зябужских, которое из библиотеки пропало.
Я посмотрела на Веру, потом на Павла. Они не улыбались, напротив, выглядели очень серьезными.
– Шацкой ведь увлекается лодочным спортом? – неожиданно спросил Павел.
– Да, увлекался, я у него скутер видела, и еще он беседовал с соседом на вечеринке. Вы спросите у Дмитрия…
– Как фамилия?
– Кудрилов, он живет через улицу, напротив Шацкого.
Вера Семеновна задумалась:
– Андрей забрал из дома свой гидроцикл… или лодку?
– Нет, – уверенно ответила я, – не забирал. Но это ничего не доказывает. Такие вещи всегда можно взять напрокат.
