– Кудрилов, он живет через улицу, напротив Шацкого.
Вера Семеновна задумалась:
– Андрей забрал из дома свой гидроцикл… или лодку?
– Нет, – уверенно ответила я, – не забирал. Но это ничего не доказывает. Такие вещи всегда можно взять напрокат.
– Напрокат – только до двадцати одного ноль-ноль, – напомнила Вера. – А убийство произошло позднее.
– По правилам, такие вещи выдают только в светлое время суток, – продолжил рассуждения Павел, – но он мог взять не только гидроцикл, но и любое плавсредство. А если заплатить немного больше, то…
– То, учитывая его привычку убивать, лодочник в опасности, – холодно заключила Вера.
– Только доказательств у нас нет, – вздохнул Павел.
Что-то наша доблестная милиция забуксовала!
– А разве нельзя заключить его под стражу? Пока сам не признается? – вырвалось у меня.
Вера передернула плечами, Павел усмехнулся:
– Это Митьку-алкаша можно заключить, пока не сознается. А твой Шацкой столько адвокатов наймет и залог внесет… В общем, для этого типа более серьезные причины нужны. Тем более что у нас всего лишь предположение.
– Тогда можно еще одно предположение? Скоро будет еще один труп.
– И кто на очереди? – саркастически спросила Бобрыкина.
– Ольга Кудрилова, соседка Шацких, – не раздумывая, ответила я.
– Откуда такие сведения?
– Я бродила по деревне и всех опрашивала… ну, не видели ли чего. К Ольге тоже зашла. Зашла не просто так: она меня однажды подвозила и сама призналась, что подслушивает соседские пересуды. Так вот, когда я к ней зашла, Оля сначала задумалась, а потом вдруг так резко замолчала и меня выгнала. С мужем живет плохо, и у нее есть любовник, сын моей соседки, тети Нюры. Ну тот, что труп из воды достал.
– Помню его, – кивнул Паша.
– Да, – подтвердила я. – Они около лестницы встречались тайком. Наверное, Надя именно их за привидения и принимала. Я их тоже там застукала. Ольга мне призналась, что, если бы не деньги, с мужем бы ни дня не осталась. А тут, когда я последний раз к Наде заходила, она мне рассказала, как Кудриловы опять ссорились. Ольга кричала, что больше с Димой не останется и он ее больше не удержит.
– Думаете, она что-то слышала и полезет в мышеловку? – подытожила Вера.
– Уверена, – кивнула я. – Хотя, сами понимаете, доказательств никаких. Чисто женское предположение. Но можно подождать, пока он ее тоже… того, а потом взять с поличным.
* * *
– Я не пойду! – заявила Ольга. – Вы ничего не докажете.
– Не докажем, – кивнула Вера, – но и охрану вам не станем обеспечивать.
– Я сама разберусь. – Она поджала губы. – Ваши сведения устарели: мы помирились с мужем.
– Но вы все-таки успели позвонить Андрею Шацкому? – задал вопрос Павел. – Ведь так?
Ольга молчала, побледнев и закусив губу.
– А если успели, то вам хана… – заверил ее Паша, – соседу вашему, Шацкому, не важно, с кем вы останетесь. С мужем или с любовником. Вы уже дали ему знать, что представляете опасность… Неужели надеетесь, что он оставит вас в живых?
Ольга продолжала молчать. Вид у нее был совсем растерянный.
– А что же мне теперь делать? – пролепетала она.
– Вы назначили ему встречу? Где?
– У лестницы… там.
– Хорошее место, – ухмыльнулся Павел, – опробованное. Вам придется пойти туда…
– Я не пойду! – почти выкрикнула Ольга. – Ни за что!
– Мы будем рядом… Вы все равно подвергаетесь опасности…
– Ни за что! – Она зарыдала.
Мне стало ясно, что уговорить мы ее не сможем, и я спросила, во сколько назначена встреча.
– В шесть вечера, завтра… когда еще много народу гуляет. Я не сумасшедшая.
Да уж, не сумасшедшая! Да к тому месту теперь никто близко не подходит, ни утром, ни вечером…
– Кать, зачем это вам? – тихо спросила Вера.
Павел резко обернулся ко мне. Вера посмотрела удивленно, приподняв брови.
– А почему нет? – Я пожала плечами. – Он ждал одну женщину, увидит другую… Даже лучше: элемент неожиданности.
Ночью я не спала. Нет, не от страха. Я торопливо дошивала последних драконов. Не оставаться же им бескрылыми! Особенно важно мне было закончить дракончика для Верочки. Ну просто на всякий случай: вдруг что?
К утру он был готов, а с ним – еще трое. Я оставила их на столе с запиской, что розовый – Верин, а остальные – кому придется.
Это был вовсе не скутер, не гидроцикл, или как там еще называются эти штучки. Просто надувная лодка с подвесным мотором. Такую легко сдуть и спрятать в багажнике.
– Катерина? Привет! – Он выглядел удивленным. – Одна здесь?
– Одна, – кивнула я, – а ты другую ждешь?
– А-а-а… – протянул он. – И как это понимать? Дамские штучки?
– Вроде того.
Он смерил меня взглядом.
– Хочешь покататься? – кивнул он в сторону лодки.
– Не хочу. – Самое страшное было позади: больше всего я боялась, что он вообще не станет разговаривать. Просто выстрелит откуда-нибудь… Из чего выстрелит? Да черт его знает! Из ружья, из базуки, из автомата Калашникова, из беретты с глушителем… Чего я себе только не нафантазировала! – Здесь поговорим, – сказала я твердо.
На всякий случай я старалась не поворачиваться к нему спиной. Пусть сначала скажет все, что нужно.
– И о чем же ты со мной говорить хотела? – В его голосе слышалась насмешка.
– О твоей женитьбе, – перевела я дыхание. – И о деньгах Зябужских.
– Фамилия моей невесты – не Зябужская, а Поршнева, Анастасия Поршнева, – сообщил он.
– Я знаю ее фамилию. И еще я много чего знаю. Знаю, что в столике нашли документы, которые обеспечивают право наследования Настей Поршневой денег Зябужских. Из-за этого ты и стал за ней ухаживать.
– А как же письмо гомосексуалиста Жоржа? Оно больше не занимает тебя?
– Нет, – отрезала я, – это подделка, а его дубликата на голландском, о котором ты мне байки наплел, просто не существует…
– Я ничего не утверждал. Я сразу сказал, что никаких документов сам не видел.
– Я тоже не видела, – призналась я. – Но знаю, что подлинные бумаги никакого отношения ни к Поэту, ни к Жоржу, ни к Шарлю-Луи не имели. И еще я знаю, что они не на голландском, а на немецком, и речь в них шла о наследстве Степана Павловича. Того самого, что дочку зарезал.
– И откуда такие подробные сведения?
– Долго объяснять…
– Ну знаешь, Катерина, – вздохнул он, – беспредметный какой-то разговор получается. Ничего ты толком не видела. Ничего не знаешь… Письмо гомосека – подделка, настоящие бумаги, которые вроде кто-то видел, – на немецком. Вообще вас, баб, не поймешь…
– А что же в нас непонятного?
– Ольга мне свиданку назначила, просила помочь деньгами… Что-то у нее с мужем не так. Я приехал, вместо нее ты. Морочишь мне голову какими-то документами…
Если он ничего не скажет об убийствах – все пропало! У нас опять не будет прямых доказательств! Надо его спровоцировать.
– У меня тоже сложности, – заявила я. – И тоже с деньгами. Я вот, например, за дом еще не все отдала.
– Это за ту халупу, в которой ты живешь?
– За нее. Дом теплый, на самом берегу, вот цена и высокая.
– И много хозяйке должна? – поинтересовался он.
– Пятнадцать тысяч, – сообщила я. – А кроме того, без машины в деревне жить – никак.
– И сколько же всего? – спросил он.
– Тридцать тысяч долларов, – сообщила я.
– Неплохие аппетиты! – присвистнул он.
Я чувствовала, что беседа идет как-то не так: он задает мне вопросы, а не наоборот. Я поняла: он ни в чем не сознался, просто стоит и тянет время, решая, нужно ли меня убивать и как это удобнее сделать.
– А зачем ты Варвару убил? – спросила я, резко переменив тему.
– Варвару? – Он удивленно приподнял брови, словно впервые слышал это имя.
– Да, ее. Из-за фотографий?
– Покаяния хочешь? Или так любопытствуешь?
– Любопытствую.
– Так библиотекарша собиралась выставку сделать. Фотографии моей невестушки драгоценной на всеобщее обозрение выставить. Люди бы стали ходить, смотреть… Галочка наверняка бы зашла…
– Дочку жалко? – уточнила я.
– Дочка – это святое. Кстати, как ты меня все-таки вычислила, не пойму.
– А Варя мне успела сказать, что наследница Зябужских похожа на одну местную девицу. Мы с Галочкой вместе шли и увидели ее. Галка и говорит: «Вот, папина невеста точь-в-точь как эта…» А Карина? – спросила я. – Бумаги отдавать не хотела?
– Именно. Один раз я заплатил. А потом она еще потребовала… Кто знает, что ты здесь?
Он вдруг выпрямился и расправил плечи. Все, разговор окончен. Он даже не стал выяснять, как я хочу получить деньги, когда…
– Ольга знает, – со значением произнесла я. – Антон знает.
– Знаешь, – презрительно произнес он, – мне тебя даже не жалко! Что тебя, что эту Варвару. Обе вы жалкие, уродливые старые девы.
– Варя не была старой девой, у нее дочь… – зачем-то сказала я.
– Да какая разница!
– Не забывай, Антон знает… – беспомощно выкрикнула я.
