Иоанна Хмелевская - Проза жизни

   — Ага, случайно ему свалилось в машину, да? Или вскочило? Блоха, что ли?

   — Дурак! — разозлилась Тереска. — Ты ему тайком это прицепил. В шутку. А он с этим уехал. У Янушека заблестели глаза.

   — А знаешь, неплохая мысль. Погоди... Что я такое мог ему прицепить, чтобы не сразу отлетело? Знаю! Компас на магните!

   — Что?

   — Компас на магните. У моего приятеля есть такой. Автомобильный компас. Он, конечно, не на магните, а на резиновой присоске, прикрепляется к распределительному щиту или куда-нибудь еще, прижмешь — и держится как на клею. Положим, я ему этот компас к бамперу прикрепил. Такая вот дурацкая шутка...

   После совещания, проведенного с паном Влодеком, который порекомендовал транспортный отдел в национальном совете Центрального округа, Тереска на следующий день, сразу же после школы, отправилась на операцию. Сопровождавшая ее Шпулька решительно заявила, что составит ей компанию исключительно для моральной поддержки и подождет на улице.

   Тереске тоже было слегка не по себе, но ее толкало на действия что-то помимо воли, невзирая на боязнь и неуверенность. Не съедят же, в самом деле, успокаивала она себя. В худшем случае мне укажут на дверь. В сравнении с очередным уроком истории визит в транспортный отдел — просто развлечение.

   Чиновница, сидевшая в отделе за столом, была старше Терескиной мамы и производила впечатление дамы печальной и разочарованной в жизни. Особой доброжелательности в том, как она посмотрела на Тереску поверх очков, не наблюдалось.

   — Слушаю, — с горечью сказала она. — Чем могу служить?

   В течение ночи, следующего утра и уроков в школе Тереска имела возможность так отшлифовать свой рассказ о дурацкой шутке брата, что едва сама в него не поверила. Возбужденно, с толикой смущения, но и с надеждой исповедалась она перед грустной чиновницей. Та заинтересовалась ее рассказом. Тереска производила впечатление девочки воспитанной, вежливой, совсем как довоенная молодежь, а ее озабоченность, смущение и в то же время вера в то, что здесь ей помогут, нашли в душе чиновницы живой отклик.

   — Младший брат, говорите? Как же он сумел запомнить номер?

   — У него на этой почве бзик. Не может запомнить ни одной исторической даты, зато помнит все номера автомобилей, которые привлекли его внимание. К счастью — иначе компас пропал бы безвозвратно.

   Чиновнице ужасно не хотелось вставать из-за стола и рыться в картотеке, ее донимала печень, а в коленках — ревматизм, но что-то в сидевшей напротив девочке действовало на нее бодряще. От нее исходила заражающая радостью жизни энергия. Чиновница вздохнула, оторвалась от кресла и поплелась к шкафу...

   — Есть!!! — издала победоносный вопль Тереска, подбегая на улице к Шпульке. — Он живет на Железной! Живей, едем теперь в транспортный отдел на Мокотове!

   — По-моему, нам надо все обсудить лично с ним, — задумчиво сказала Шпулька. — У него могут оказаться какие-то свои соображения, которые нам и в голову не придут.

   — А я и собираюсь, — заверила ее Тереска.

   Она со стоном распрямилась и откинула падавшие на лицо волосы. Обе сидели в подвале, где Тереска колола дрова на обогрев. Печка центрального отопления во время морозов была жутко прожорливой. Шпулька укладывала разлетавшиеся чурки в красивую поленницу.

   — Я не уверена, что именно такие фотографии ему нужны, — продолжала она с той же задумчивостью. — Человек вылазит и залазит, а машина стоит. Наверное, надо сфотографировать их на месте преступления, например, как они эти свертки друг другу показывают... и еще должно быть видно, что в них часы.

   — Слишком многого хочешь, — буркнула Тереска и ударила топором по полену. — Я не знаю, за что хвататься, дел невпроворот. Хорошо хоть фотоаппаратом теперь обеспечены, я уже сыта репетиторством по горло, лишних уроков не выдержу. Караулить этих мошенников времени совсем нет, а тут еще историчка затерроризировала, то и дело норовит подловить. у меня уже ум за разум заходит.

   Жизнь в последнее время стала безумно интересной. Фотоаппарат Тереске удалось купить лишь потому, что было Рождество и половину его стоимости она получила в подарок. Техническая оснащенность позволяла теперь подругам претворить их планы в жизнь, и обе шныряли по городу, подстерегая интересующие их автомобили и запечатлевая друг друга на их фоне. У обеих уже накопилась целая коллекция снимков, где они фигурировали в самых разных позах на фоне «мерседеса», «опеля» и «фиата», причем на многих в кадр за компанию попадали и их владельцы. Развлечение было дорогостоящим, учитывая, что снимки приходилось печатать в фотоателье, так что репетиторские занятия никак нельзя было бросать. Школу тоже, хотя чертова история окончательно отравляла жизнь.

   — Когда-то... мне казалось... — выдыхала Тереска между ударами топором, — что я занята... по горло... Черт, тут сук!.. И только теперь... вижу, что времени... у меня было навалом!

   Шпулька проделала акробатический прыжок, благодаря чему полено не попало ей в голову, а врезалось рядом в стенку.

   — Ты меня или убьешь насмерть, или оставишь без глаза. Коли поаккуратней!

   — Не могу, нет маленького топора. Слетел с топорища. Просто следи за траекторией и в случае чего отскакивай. Если Газель не отстанет, меня ждет райская жизнь!

   Шпулька уклонилась от просвистевшего мимо виска очередного полена и покачала головой.

   — Обе вы хороши, одна упрямей другой...

   — Я совсем не упрямая, — понуро сказала Тереска и, перестав колоть, оперлась на топорище. — Она мне как-то по-дурацки навязала эту роль отличницы. Понимаешь, она уверена, что мне это по зубам, черт бы ее побрал. А мне это нужно, как собаке пятая нога, но подвести ее не хватает духу. Я из-за пятерки совсем не переживаю, это она переживает, просто не хочется так сразу сдаваться. Это единственная пятерка по истории на оба третьих класса, и если у меня ее не будет, то не будет ни у кого. Никто не захочет терпеть эту казнь египетскую, одна я когда-то по молодости сглупила, схлопотала чертову пятерку и теперь несу свой крест. Да ты сама знаешь...

   — Ага. Но как тебе удается все запоминать? Тереска снова взялась за топор.

   — Я уже давным-давно... вообще ничего не читаю... Кроме исторических книг. Представляешь... сколько у нас будет... свободного времени... когда бандитов поймают... и мы перестанем... за ними бегать! С ума сойдем... от безделья!

   Шпулька подумала про себя, что тогда Тереска найдет на свою голову что-нибудь такое же трудоемкое, но вслух ничего не сказала. Молча встала с бревна и принялась собирать поленья.

   — Вообще как-то глупо, — наконец заговорила она. — Нам бы тоже машина не помешала. А то они все катаются, а мы за ними все летаем.

   — Верно. Летом у нас была хоть колымага...

   — Зигмунт, когда приезжал на Рождество, отвинтил колеса и снова приделал полозья. Сказал, можете теперь кататься на санках. Вот кретин...

   Тереска справилась с сучковатым чурбаком и озабоченно оглядела тающую груду.

   — Дрова кончаются, — мрачно сказала она. — Отец договаривается насчет оптовой закупки, но пока договорится, топить будет нечем. Придется мне ехать в деревню, выпрашивать у мужиков выкорчеванные коряги. Жаль, что мы живем не у леса...

   — Эй ты, у-у-у! — завыл Янушек на лестнице. — Ты там?

   — Меня нет! — рявкнула Тереска. — Дрова сами рубятся! А что?

   — Милиция за тобой пришла! Давай скорее! Может, отделаешься пожизненным сроком!

   — Придурок, — буркнула Тереска.

   Бросив поставленный на колоду чурбак, она двинулась наверх прямо со своим изуверским топором. Заинтригованная Шпулька увязалась за ней.

   В гостиной дожидался Кшиштоф Цегна, уклончиво отвечая на расспросы супругов Кемпиньских.

   — О, хорошо, что вы вместе, — с облегчением сказал он при виде Шпульки. — Прошу вас пройти со мной, вам придется дать показания и кое-кого опознать. По фотографиям.

   — Детка, а ты не могла оставить топор там, на месте? — неодобрительно поднял брови пан Кемпинь-ский. - Тебе так трудно с ним расстаться?

   Тереска посмотрела на топор, а потом стрельнула взглядом в родителей. Кшиштоф Цегна, не подозревая того, подложил ей если не свинью, то молочного поросенка уж точно. Она вовсе не намеревалась посвящать родителей в тайны своей детективной деятельности. Не оберешься охов и ахов, а у нее сейчас на семью совсем нет ни сил, ни времени, не хватало еще семейных проблем. С минуту она раздумывала, как выйти из положения, не наболтал бы Цегна лишнего, пока она будет одеваться. И так, наверное, рот на замке не держал. Надо ему на это время заткнуть его...

   — Сейчас пойдем, - поспешно сказала она и, не давая Цегне опомниться, сунула ему в руки топор. - Пока мы переоденемся, отнесите, пожалуйста, топор в подвал.

   Пока чета Кемпиньских приходила в себя от Терескиной фамильярности и отговаривала Цегну, пока тот убеждал супругов, что ношение топоров для него только в радость, пока он вернулся из подвала, подруги были уже готовы к выходу. Они сразу поволокли его из дома, не позволяя продолжить беседу с хозяевами.