Я и так знала, что нет. Лаптев отдал пакет с ключом кому-то из знакомых. Тому, кому мог доверять.
Стас снова затянулся. Разговоры о ключе испортили ему настроение.
— Вот, надеюсь, что в ноутбуке будет подсказка, — задумчиво протянул он. — А если не будет, то придется кое-кого поспрашивать. — Он подмигнул. — Ты ведь не будешь изображать пленную партизанку?
— Не буду, — прошептала я.
— Правильно. После третьего-четвертого ногтя даже немые становятся разговорчивыми.
— Я и так расскажу все, что знаю. — В горле опять пересохло. Я вспомнила Степана Крайнова, прикованного к батарее. У него было вырвано несколько ногтей. Стас не станет миндальничать и расшаркиваться, если ему нужна информация. — Я все расскажу! — пообещала я и с отвращением услышала в собственном голосе просительные нотки.
Стас затушил одну сигарету и тут же зажег следующую. Все-таки он немного нервничает. Нервничает, но скрывает. Означает ли это, что у меня есть шанс?
— А что будет со мной?
— Сама понимаешь, отпустить я тебя не могу, — задумчиво протянул он, — ты ведь сразу меня сдавать побежишь. Так что извини, ничего личного...
— Что?
— Придется убить. — Он выразительно провел ребром ладони по шее. — Ты не думай, я не маньяк какой-нибудь. Мне пытать и убивать совершенно не доставляет удовольствия. Но приходится. — Стас вздохнул.
— Сочувствую твоему бедственному положению. — Несмотря на ситуацию, я не смогла удержаться от сарказма.
— Посочувствуй своему, детка.
— «Детка» — дурацкое слово из американских боевиков.
— Да я никак обидел тебя, детка?
— Не обидел. Но ответь мне на один вопрос.
— Да хоть на десять! Время еще есть.
— Это ты повесил Микки?
Несколько минут Стас пытался понять, о чем я спрашиваю, потом расхохотался.
— Нет, Алиса, ты неподражаема! Я даже в чем-то понимаю Сашку.
— Польщена.
— Ну, конечно же, я! Рад, что ты его нашла. Кстати, Анжелы там рядом случайно не было?
— Нет, только я и Коля.
— Эх, такой перформанс пропал зря.
Наш разговор прервала телефонная трель. Стас поморщился, снял трубку с аппарата.
— Да, слушаю... — Пауза. — Алле, говорите! Алле! — Вместо ответа раздались короткие гудки.
Он раздраженно бросил трубку на рычаг и пожаловался мне:
— Школьники какие-то балуются. Уже не первый день.
Убийца докурил, кинул окурок в пепельницу и пошел на кухню. Оттуда донесся звук льющейся воды, шум электрочайника.
Я завертела головой. Стас примотал меня к «шведской стенке». Как большинство вещей, произведенных в Советском Союзе, «стенка» была совершенно неубиваемой. Все мои подергивания и попытки вырваться она переносила без звука. Процесс высвобождения осложнялся еще тем, что Стас примотал каждую руку скотчем к двум перекладинам — в районе локтя и запястья. Получилась на диво надежная и устойчивая конструкция. К сожалению...
Продолжить исследования помешало возвращение моего тюремщика. Он принес две кружки чая — мне и себе. Если бы он не собирался потом меня убить, я была бы тронута.
Стас присел рядом, поднес кружку к моим губам и наклонил. Я выплюнула чай и закашлялась.
— Ты чего?
— Горячо!
— А, ну ладно. Подождем, пока остынет. — И поставил кружку на стол. Сам снова устроился в кресле, аккуратно подул и начал прихлебывать горячий чай маленькими глоточками. Я исподтишка наблюдала за ним.
Нервничает. Не сильно, но нервничает.
— Вот чего я еще не понимаю. Взрыв на заправке... такое точное совпадение. Поверить не могу, что ты не имеешь к этому отношения.
— Можешь не верить, но я правда ни при чем. — Лицо Стаса расплылось в самодовольной улыбке. — Даже место встречи выбирал Сашок. Чистая удача, наверху кто-то любит меня.
— Почему тогда я видела синий «Ниссан» у квартиры Степы?
Он хмыкнул:
— Не знаю. А ты уверена, что это был тот самый «Ниссан»? Номер запомнила?
Какое там «номер»! Даже насчет модификации не уверена. Вроде как та машина, что стояла у входа в подъезд, была на пару лет постарше, но я слишком недолго ее разглядывала, чтобы сказать наверняка.
Она была темно-синей, и у нее были тонированные стекла. Этого хватило, чтобы бежать со всех ног как можно дальше.
— А эти мужики в квартире Лаптева сегодня — кто они? Твои сообщники?
— Зачем мне сообщники? — удивился Стас. — Понятия не имею, кто они такие. Конкуренты, наверное. Сашок, когда на покупателя выходил, много старых контактов поднял, могли пойти слухи.
Стас говорил, обращаясь больше к себе, чем ко мне. Я еще во время прошлого нашего разговора обратила внимание, что он как будто забыл о моей неосведомленности. А может, ему просто все равно. Я теперь вне игры — сбитый летчик.
Черта с два! Я сдаваться не собираюсь! И любая информация может помочь...
— На покупателя? То есть он занимался продажей?
— Ну да. И, кстати, очень неплохо обустроил сделку. Полтора миллиона долларов — совсем не кисло.
— Полтора миллиона, по полмиллиона на человека... Кто согласится на полмиллиона, когда можно взять полтора. Так ведь, Стас?
— Я же говорю — все зло в мире из-за денег, — очаровательно улыбнулся убийца.
— Так что это было? Яйца Фаберже? Драгоценности? Золотой горшок Николая Второго?
— Картина, милая. Всего лишь картина.
— А при чем здесь ключ?
Стас поморщился с досадой:
— Это тоже Сашок придумал. Доступ к банковской ячейке будет только при предъявлении трех ключей. Подстраховался, мать его...
— И у тебя только один из них.
— Обижаешь. У меня два.
— Ну да. — Я снова вспомнила про вырванные ногти. — Степан...
— Даже стараться особо не пришлось. Достаточно было пообещать от ногтей перейти к яйцам, — цинично ухмыльнулся он. — Жаль, что не получилось вывести этих неудачников из игры еще в Костроме. Такая хорошая возможность вырисовывалась... Но мне нужен был Лаптев. Его контакты. — Стас мечтательно прикрыл глаза. — Зря я начал тот разговор. Из-за него Сашка и стал меня подозревать: арендовал ячейку, вызвонил тебя с пистолетом на встречу...
— Какой разговор?
— Пытался в Костроме уболтать Лаптева пристукнуть Степку и поделить гонорар на двоих. Не получилось...
— Оно и понятно! Я знаю Лаптева. Он разгильдяй, но не убийца.
— Перевелись нормальные мужики. Остались бабы и слюнтяи.
— А ты себя к нормальным причисляешь? — изумилась я.
— А как же! Я — настоящий джентльмен удачи. С врагами беспощаден, с дамами галантен.
— Вот где подлинное царство куртуазности. — Я демонстративно затрепыхалась, пытаясь высвободить руки.
— Эй, не дергайся! Я тебя предупреждал!
— А, ну да. С дамами галантен, говоришь? — ядовито спросила я.
— Какая ты все-таки язва, — поморщился Стас. — Сашке всегда стервы нравились. С дамами я галантен и нежен, поэтому они меня любят. А ты, дорогуша, давно уже враг, а не дама.
— Я враг?! Да я вообще тебе ничего не сделала!!!
— Ты угрожаешь моей будущей мирной и обеспеченной жизни, значит, враг. Врагов надо уничтожать. Но этим я займусь немного позже. А пока могу вспомнить, что ты дама, и побыть галантным.
Я замолчала, придавленная его эгоцентричной логикой. Какой неимоверный, незамутненный, детский эгоизм! Стас, несомненно, считал себя главной драгоценностью этого мира.
Он допил свой чай, пощупал вторую кружку.
— Чай остыл. Пить будешь?
— Буду.
Мой тюремщик снова присел. Аккуратно придерживая мою голову, поднес чашку. Его лицо было совсем близко. Была бы я Ганнибалом Лектором — впилась бы зубами в нос и откусила на фиг.
Он аккуратно, медленно поил меня, постепенно наклоняя чашку, но не пролить в подобной ситуации ни капли — искусство, которым я не владею. Чай все равно переливался по краям кружки, струйки текли по подбородку и капали на одежду.
— Эх ты, неряха, — почти что с нежностью сказал мой будущий убийца.
Достал салфетку и вытер чайные разводы у меня на подбородке. Боже, какая забота! Я должна плакать от благодарности?
Стас еще раз прошелся салфеткой по моему лицу, потом медленно погладил меня по щеке, провел кончиками пальцев по шее. Стало противно, но я сжала зубы и приказала себе терпеть. Он еще раз провел рукой по щеке, немного манерно вздохнул и вернулся в кресло.
— Скажи, а зачем тебя вообще позвали в долю? — снова подала я голос. — Степан — это понятно, он эту картину нашел. Саша — тоже понятно, он искал покупателя. А ты-то зачем им был нужен?
— Так я же действительно художник, милая, — улыбнулся Стас. — И кстати, очень талантливый. Художник-реставратор. — Он сказал это так, как будто эти слова все объясняли.
Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что все это значит, но мысли разбегались. Зато вдруг всплыло в памяти, как пару месяцев назад Лаптев долго и нудно выспрашивал у меня по телефону, не могу ли я как выпускница художественной школы снять более поздний верхний слой краски, не повредив картину, которая под ним. Я, как назло, тогда куда-то опаздывала и вникать в ситуацию не стала. Только ответила Саше, что здесь нужен профессиональный художник-реставратор.
