— Вот только с чего бы это Святоша стала предупреждать вас об опасности? — задумалась я.
Кольцо не слазило, ни в какую ни слазило.
— Магдалина, ты о старушке слишком плохо думаешь, — покачал головой Дэн. — А ведь у нее тоже совесть имеется. Местами.
— Последнее замечание ценно, — кивнула я. — Мыло есть у кого-нибудь?
— Мыло? — воззрились на меня все присутствующие.
— Не снимается, — указала я на кольцо.
— Дайте-ка я попробую, — вызвалась Ирина Сергеевна. Она пропыхтела несколько минут, недоуменно нахмурилась и спросила: — А оно откуда вообще взялось? Сынок мой вроде бы не женат.
— Нинка его со смертью повенчала этим кольцом, — пояснила я. — Снимем — будет у него шанс. Не снимем — сегодня же он умрет.
— Сегодня? — растерялась она и схватилась за сердце.
— Девятый день, ничего не поделаешь, — развела я руками. — А вот если вы сейчас опять запомираете — будет совсем некстати, имейте в виду.
Ирина Сергеевна яростно рванула злополучное кольцо, тут же забыв про хвори.
Дэн молча вышел и вернулся уже с обмылком. Протянул его бедной матери, она принялась смазывать мыльной пеной пальцы, кольцо.
— Что-то я последние полчаса Женьку не вижу, — пробормотала я.
— Наверно, ангел его водит, — предположил Дэн.
Я покачала головой.
— Если он его сегодня уведет — больше он не вернется.
— Вот как? — остро взглянул на меня Дэн и обратился к Ирине Сергеевне: — Леди, вам, как матери, надо сделать выбор. Или я сейчас отрублю его палец с кольцом, и он будет жить, или, если мы промедлим, ситуация станет необратимой.
— Как же так? — залепетала она. — Ведь больница, может быть, что-нибудь врачи придумают?
— Ампутация? — скривилась я. — Они пока готовиться будут к операции, время уйдет. Да и не уговорим мы их отрезать здоровый палец.
Она растерянно хлопала глазами, глядя на меня.
— Дэн, режь, — выдохнула я. — Режь, пока не поздно.
«Это тебе за Нинку», — бесстрастно подумала я.
Он вытянул руку Женьки, положил на табурет, достал нож, мы с матерью синхронно отвернулись.
Дверь распахнулась, влетел взъерошенный Женька и завопил с порога:
— Вы чего, садисты, охре…
Чпок.
Силуэт его подернулся дымкой и пропал.
— …охренели? — донеслось сзади. — Я всего-то гулял по больнице!
Мы дружно обернулись и уставились на возмущенного Женьку, приподнявшегося на кровати и разглядывающего руку.
На тумбочке одиноко лежал отрубленный палец, и рядом — золотой ободок кольца, изрядно заляпанный кровью.
— Женечка! — плача от счастья, кинулась к нему Ирина Сергеевна.
— Мать, нежности потом, зови врачей! — скомандовал он.
— Хос-спидяяяя… — донесся с порога потрясенный голос.
Я обернулась — усатая мадам ошарашено глядела на ампутированный палец. За ее мощной фигурой металась молоденькая медсестричка и пыталась найти щелочку, дабы посмотреть на то, что так изумило усатую.
— Он сам на ножик напоролся, — быстро сказала я. — Сам! Женя, подтверди!
— Садисты! — прорычал он. — Больно же!
— Вот так тебя и спасай, — обиделась я, а усатая в этот момент очнулась.
О, как же она заголосила на всю больницу! Она кричала, что я ненормальная, и меня надо сдать в психушку, то целуюсь я около коматозного больного, то пальцы ему рублю.
— Да не рубила я ему пальцы! — обиженно возражала я.
— Милая, нам пора удалиться, — улыбнулся мне Дэн, подмигнул Женьке, и мы сбежали. По дороге я позвонила Женькиной матери:
— Да все нормально, Магдалина, я объяснила, что это и правда был несчастный случай и вы тут ни при чем! А Женьку отвезли в операционную, палец обратно пришивают!
— Вы на нас не сердитесь? — смущенно спросила я.
— За палец, что ли? — вздохнула она. — Были сомнения, как ты спросила. Молодец, что ждать ответа не стала. Уж лучше без пальца, да живой. Спасибо, Магдалина. Сколько я вам должна?
— Чего?! — изумилась я. — Да нисколько.
— Ну это же ваша работа, вы такой труд провернули, мне тут Женька успел порассказывать…
— Если честно, меня даже коробит мысль о деньгах за такое, — призналась я. — Столько всего сама пережила, что живой осталась, и то хлеб.
— Ну смотрите, — с сомнением сказала она и мы попрощались.
— Радость моя, эта история на этом закончена? — со вздохом спросил Дэн.
— Почти, — кивнула я.
— Лорой я сам займусь, хочешь? А ты отдыхай.
— Слушай, ну не смеши меня, а? Ты собрался на разборки с сильной ведьмой? — поморщилась я. — Она же тебя как котенка придушит.
— Тогда пообещай мне, что сначала отдохнешь, ладно? На тебе лица нет.
Я поклялась.
Неделю после этого все было тихо и спокойно. Я смотрела мультики, поставив около себя корзинку с фруктами, играла в игрушки на компьютере — и ни-ка-ких клиентов, обрядов, ритуалов. Правда, однажды, листая свою записную книжку, я наткнулась на запись: «Отчитать приворот для паскудной тетки!». Прочитала я это, вспомнила, как она в последний раз звонила и усталым голосом жаловалась на то, что муж пришел за вещами и развод неминуем. Я пообещала ей сделать работу, а у самой на следующий день началось черте-что, не до нее стало.
А ведь тетенька мне и деньги уже заплатила…
Нехорошо, как же нехорошо. Перекрестившись, я набрала ее номер телефона — придется возвращать деньги и расписываться в своей необязательности.
Она мне, как ни странно, обрадовалась.
— Волшебница вы, Магдалина, — щебетала она. Мы с ним ведь сели, поговорили, поплакали да и живем сейчас душа в душу. Никого мне кроме него не надо, да и он, я смотрю, с работы домой как на крыльях летит. Ой, не зря я деньги заплатила, не зря…
— Кхе-кхе, — смущенно кашлянула я. — Знаете, я к вам на днях заеду, посмотрю, как работа моя взялась, ладно?
— Да конечно, дорогой гостьей будете! — радушно пригласила она меня.
Положила я трубку, вся пунцовая от стыда. Ой, как нехорошо-о получилось! За семью эту я рада, особенно тому, что они сами решили свои проблемы. Только я-то с тетки немалую сумму взяла, и сейчас ее отдавать — потерять лицо. Так что я подарю-ка я им пару подушек из гусиного пуха, и заговорю их на вечный лад и любовь в семье. Дорого стоит сей приворот, тяжело его ставить, но что делать? Сама виновна.
Еще через неделю позвонил Тау.
— Ты помнишь, что обещала мне свидание? — как обычно, не здороваясь, спросил он.
— Правда, что ли? — удивилась я.
— Завтра в шесть в горсаду, — сухо сказал он и отсоединился.
У меня остался неприятный осадок. Моего мнения не спросили, да?
На следующий день с утра позвонил Женька.
— Пришили мне палец, — хмуро сообщил он.
— Рада за тебя, — не менее хмуро сказала я, памятуя, что усатой медсестре он нас все-таки сдал.
— Ты про обещание свое помнишь?
— Какое? — озадачилась я.
— Про свидание!
— Ты чего? У меня же парень!
— Ой, можно подумать я тебя целоваться зову! — хмыкнул он. — Так, погуляем по парку, поговорим. О многом надо поговорить, согласна?
— Ну хорошо, — пожала я плечами.
— Тогда сегодня в шесть, около памятника Незнайке!
Я положила трубку, глубоко озадаченная. Это уже становилось забавным. Кинула карты — нет, мальчики не сговорились. Неужто они и правда такие супер-пупер-друзья, что у них аж мысли сходятся? Бывает такое при очень сильном понимании и родстве душ.
К шести я накрасилась, заплела косу, и пошла из дома.
— Мяв! — гавкнул котеночек, сидя на пороге.
— Дом сторожи, — отмахнулась я от него и тот понятливо двинулся точить когти об дорогущий диван белой кожи.
Ах, прибить бы дармоеда, да некогда!
К статуе Незнайки я прокрадывалась как партизан, чуть ли не по-пластунски. Предчувствия меня не обманули — друзья стояли рядышком, пили пиво и беседовали.
— Да не была она идиоткой, Женя. Она тебя просто стеснялась. Всем, думаю, известно, что с теми людьми, которые нам действительно нравятся, мы ведем себя совершенно иначе, чем в обычной жизни. Причем в большинстве случаев данное поведение можно охарактеризовать как «идиотское», «навязчивое», «нелогичное» и подобрать еще море подобных эпитетов.
— Ну так-то да, — задумчиво проговорил Женька. — Я вот так припоминаю — и правда, положа руку на сердце, было у меня такое с девушками, которые мне сильно нравились.
Тау вздохнул:
— Надо, что ли, снисходительнее относиться к людям, когда увижу подобное. Что-то девушка твоя запаздывает, а хотелось бы посмотреть, кого ты себе там отхватил.
— Это она мне отхватила… кое-чего, — хмуро ответил Женька и покосился на перебинтованную руку. Я аж возмутилась — ничего себе, и тут я виновата! А ведь палец ему отрубил Дэн, и правильно сделал!
— Ну, я бы тоже на твою не отказался посмотреть, — снова промолвил Женька. — Ты ее как, любишь?
