Глава 7 Статуй
Второй подозрительный адрес располагался неподалеку.
Еще не дойдя до калитки, я увидел дородную няньку, толкавшую перед собой коляску.
Нянька передвигалась как-то странно, и я понял причину этого, обнаружив в асфальтовой трещине отломанный каблук.
Хороший повод быстро познакомиться и внедриться.
Догнал.
Отдал каблук.
Помог с коляской.
В благодарность – приглашение к чаю.
Хозяйка, ничем не уступающая по габаритам доцентше, встретила нас не совсем радушно.
– Что-то рано вернулись с прогулки.
– Каблук отломился.
– А это что за симпатичный кавалер?
– Племянник Нинели Осиповны.
– Который?
– Первый или второй, я в них запуталась.
– Наслышана, наслышана.
– Второй отбыл восвояси, – уточнил я. – А мне бы с хозяином переговорить накоротке.
– Он у нас метеоритами не занимается, – авторитетно заявила нянька.
– Он у нас, так сказать, ваятель, – добавила не менее авторитетно хозяйка.
Я понял: чая не будет.
– Идите, кавалер, прямо к беседке. Там сами все увидите.
– Спасибо.
– Не за что.
В беседке, плотно увитой вьюном с белыми цветами, хозяин действительно ваял.
Двухметровую статую.
Хорошо, что не Повара.
А лишь голого атлета.
На мой приход скульптор не отреагировал.
Как и натурщик в углу.
Зря, выходит, я растратил сперму возле рояля.
– Как вам сие творение? – спросил по-свойски ваятель.
Ну не показывать же, что я не разбираюсь в бюстах и прочих ню…
Я обошел почти законченный шедевр.
Голый мужик с яблоком в руке – это что-то.
Я изобразил созерцание.
– В целом – ничего…
– Что же вас не устраивает?
– Несоответствие действительности. У статуи член, извините, возбужден, а у натурщика – в позиции загибающегося от заморозков стручка.
– Зато какое аппетитное яблоко, – пробормотал натурщик.
– Я пытаюсь изобразить библейского Адама в самый ответственный момент перед грехопадением. Обратите внимание, как он держит плод с Древа познания.
– Есть или не есть?
Но уставший и голодный натурщик испортил скульптурную дискуссию.
– Мне вроде пора обедать.
– Хорошо, завтра продолжим.
На вопрос, предусмотрена ли Ева, скульптор не ответил, но по движению мускулистых рук я понял: Евы не будет.
Я рассказал ваятелю о соседней галерее.
Но его, как и всякого творца, волновали только свои произведения.
Впрочем, скульптор охотно согласился, что импотенция у многих пробудила творческую активность.
Похвалив шедевр с напряженным членом, я покинул беседку.
Теперь легко объяснить и великую русскую литературу, и великий голландский натюрморт, итальянскую музыку и эллинскую философию.
Все гении прошлого были импотентами…
Я, конечно, не стоял абсолютно голый, да к тому же с яблоком в руке…
Но жрать мне хотелось не меньше.
Да и надо было узнать, как прошла эвакуация племянника Севы и его жены из медового месяца в суровую реальность.
Коттедж встретил ароматами накрытого стола.
Доцентша успела наготовить и первое, и второе, и третье.
Значит, можно не спрашивать об отъезде родственников.
Молча и зло поглощая необходимые калории с витаминами, я решил как можно раньше отправиться к пещере, в засаду.
Во-первых, сегодня в Кронино не везло.
Во-вторых, не потянет снова к стоянию у калитки.
В-третьих, надо продемонстрировать кое-кому что яблоки, даже пронзенные стрелами, не волнуют меня ни в какой степени.
Харчо добито.
Проедусь на велосипеде к мосту не спеша.
Пусть все заинтересованные лица убедятся: угроза не возымела действия.
Вот именно: надо открыто и нагло катить в лес.
А не к доку, чтобы расспрашивать об утренней находке.
И не тратить время на поиски какого-то Самсонова.
Котлета съедена.
Тот, кто подбрасывал зловещие яблоки с украденными стрелами, явно рассчитывал на мою полную загрузку по ложным направлениям.
Но с акульим зубом обломилось.
С длиннющим списком арбалетчиков – тоже.
И на яблоках нас не проведешь.
Вгрызаюсь шумно и весело в слоеный торт.
Нет, из доцентши получилась бы великолепная хозяйка.
Да и психолог Нинель Осиповна отменный.
Тактично молчит.
Не лезет с идиотскими вопросами.
– Нинель, может, хватит тебе со мной нянчиться?
– Это почему же?
– Ты совсем забросила свои тракторные опыты.
– У меня творческий месяц, – доцентша подлила мне сливового сока. – Теоретическая подготовка.
– А я уж испугался, что подпорчу тебе карьеру.
– Наоборот.
– Ничего себе откровение, – я отодвинул торт, приконченный наполовину. – Значит, меня используют в качестве подопытного?
– Диня, тебе перед выходом на пикник нельзя нервничать.
И так это было по-юморному сказано, что я впервые за день обнаружил на своих губах не только крошки, но и улыбку.
Я вернул изумительный торт в зону поедания.
– Паузы в научной работе просто необходимы, – доцентша положила на мое блюдце скромный кусочек слоеного роскошества. – Я всегда придерживалась такого мнения и, как видишь, не зря.
– Да, по крайней мере, за торты я бы дал тебе Нобелевскую премию.
– И не ты один.
– Не понял.
– Динь, ты будешь смеяться, но я получила официальное известие, что меня выдвинули на соискание Государственной премии.
– За торты?
– За монографию «О влиянии милитаристских симуляторов на сознание подростков, проживающих в сельской местности».
– Поздравляю.
Я почти ткнул объектив кремлевского фотоаппарата в останки торта.
Все заслуживают внимания гаранта Конституции.
Все, кроме пожирателя тортов…
Не скрываясь, я демонстративно прогнал велосипед через мост.
До фонаря мне ваши яблоки, проткнутые стрелой.
Любуйтесь, какой я отважный и смелый.
Подъехав к началу тропы, ведущей к пещере Смерти, я вдруг обнаружил, что забыл рюкзак с фонариком и альбомом.
Возвращаться не имело смысла.
Да и не хотелось мне больше соваться внутрь грота, напоминающего плохо замытый криминальный морг.
Подожду, как и вчера, снаружи.
Ну, а Святых Себастьянов заменят бдительность и реакция.
С каждым новым заходом расстояние между каменным завалом и пещерой казалось мне все короче и короче.
Лосиную мину перед входом в пещеру никто не потревожил – она просохла, взялась темной корочкой, но по-прежнему таила неприятность.
Правда, благоухание превратилось в легкое хвойное амбре с примесью можжевелового нюанса.
Терпимо.
Генерала я вызывать не стал – ни с погонами, ни без.
По-моему, ему прошлой ночью досталось изрядно.
Остается полуночное выяснение отношений с комариными эскадрильями.
Пришел бы хоть на минутку Повар и рассказал бы, как его взбесила муха в борще…
Опять эта дохлая муха.
Но ведь есть в этом лесу, кроме гадливых лосей и ненасытного комарья, более привлекательные фигуранты.
Вечерняя скука обещала не менее тоскливую ночь.
И вдруг я услышал, как треснула ветка.
Кто-то двигался со стороны муравейника.
Я направил объектив президентского аппарата на сектор возможного появления вероятного противника.
На тропе, ведущей к пещере, мелькнул не шерстистый носорог, и даже не саблезубый тигр, и не медведь бурый в крапинку – а человек в капюшоне.
Сейчас он выйдет из тени на поляну, залитую багровостью заходящего солнца.
Сейчас выйдет.
И вот я наконец-то узрел истинное лицо приближающегося типа.
Это был старший садовод.
Я почему-то снова вспомнил о мухе в борще.
Но и борщ, и муха, и радость скорой встречи махом испарились.
За Юродом появился еще один человек в капюшоне, и тоже с изуродованной рожей.
Так, значит, вечерний сбор жертв Повара?
И я не ошибся.
Показался третий «красавец».
Старший садовод, дантист и продавец велосипедов пришли мстить Повару?
Когда показался четвертый урод, мне захотелось срочно вызвать генерала на консультацию.
Это же мертвый сантехник пожаловал.
Когда – пятый, я просто мысленно выматерился, и довольно крепко.
При выходе на поляну шестого захотелось чего-нибудь прохладительного и в большом объеме.
От седьмого повеяло чем-то иррациональным и абсурдным.
Я вгляделся попристальней в прибывших уродов.
Хари у всех были одинаковые и сделаны под старшего садовода.
До меня наконец доперло – семеро Юродов могли означать лишь одно: я увидел обыкновенный маскарад.
Только зачем?
По крайней мере, засада принесла результат.
Кремль мог быть удовлетворен моими стараниями.
Значит, комарье не зря кормил…
А семеро в масках образовали рядом с лосиным дерьмом полукруг.
Я решил досмотреть представление до конца и только потом выдать положенные аплодисменты.
Кремлю тоже не помешает маскарадный триллер.
Семеро разом скинули плащи.
В руках первого задергался живой, но крепко связанный кролик с яблоком в пасти.
