У остальных шести в руках блеснули сукровицей заката хирургические ланцеты.
Явно готовилось групповое жертвоприношение.
Но прежде чем начать кромсать несчастного кроля, семеро неожиданно спустили штаны до пяток.
Вместе с трусами.
Задницы были явно мужского склада.
И кое-какие причиндалы, угадываемые в сумерках, тоже не вызывали сомнения.
Ближний ко мне эксгибиционист показал щуплый профиль своего болтающегося члена.
Я чуть не сказал волшебного слова:
– Не мэнээс!
Да, я узнал по случайно предъявленному «документу» того стукача-любителя, который на фуршете все пытался заложить Самсонова.
Интересно, анонимка, составленная из газетных вырезок, ушла к прокурору?
Вялый пенис и бесполезная мошонка повернулись к обреченному кролику.
Теперь, по крайней мере, я знал, как действовать в дальнейшем.
Шестеро ланцетов одновременно вонзились в жертву.
Я отвернулся от кроличьих мук.
Но Кремль получил всю картину в полном объеме.
Отсчитав ровно шестьдесят секунд, я вновь приступил к визуальному контакту.
Семеро в масках усиленно смазывали кроличьей свежей кровью то, что у них отказывалось стоять и работать.
Итак, вместо насильников-рецидивистов я получил сумасшедших импотентов из ученой среды.
Но поговорить с почти завербованным стукачом все равно необходимо.
Масконосцы и кровомазатели понесли жалкие останки кролика в муравейник.
Стукач шел последним, и умыкнуть его хилость не составило никакого труда.
Импотент со стажем и не пикнул.
Узнал и мой грозный взгляд, и увесистый кулак.
Сплошное удовольствие работать с ученым людом – ну все, буквально все понимают, как надо, и не создают лишних проблем.
Выждал, когда отряд садистов (город начал оправдывать свое двусмысленное название) отвалит подальше.
И начал собеседование:
– Ну ты, лишенец, колись, что вы тут вытворяете?
– Да ничего особенного.
– Зачем животное четвертовали?
Для повышения эффективности вопросов пришлось отвесить пинок.
– А без физического воздействия можно? Я же не кролик.
– За каждое лишнее слово будешь получать хороший поджопник.
– Понял, не мэнээс.
– Тогда погнали.
– Это Самсонов!..
– Ну что Самсонов, что?
– Это Самсонов придумал, как снимать агрессивность. Мы же из-за проклятой импотенции стали кидаться друг на друга. А так придем в пещеру и выплескиваем гнев.
– Понятно, не мэнээс, – передразнил я ученого, замаранного кроличьей и прочей нечеловеческой кровью. – Младенцев, надеюсь, не пластаете?
– Ни в коем случае. Только животных из вивария.
– Приворовываете, значит.
– А что делать?
– Да, зайцев вам настрелять слабо.
– Для разрядки ненависти нужны живые экземпляры.
– Ну, это само собой.
– Оттягиваемся один раз в неделю.
– Значит, мне сегодня повезло.
– Релаксации хватает до следующего раза.
– И давно злодействуете?
– Третий год… Как, извините, стоять перестало разом у всего научного контингента…
– Почему?
– Никто не знает. Но сначала всех поразила импотенция, а потом начали рождаться мальчики.
– От кого?
– Но вы же вроде со всеми побеседовали?
– Ладно, давай про Самсонова.
– Это Самсонов… Начали с лягушек… Глазок там выколоть булавкой… Кишочки выпустить… Расковырять анальное отверстие раскаленным гвоздиком.
– А зачем перед гнусностями живодерскими штаны-то снимать?
– Это Самсонов разработал такой проверочный обряд – вдруг у кого-то встанет.
– На кролика?
– При чем здесь кролик?.. Знаете, почему местные пещеру назвали пещерой Смерти?
– Наверное, до вас кто-то здесь извращался?
– Вот именно. Говорят, один старичок-боровичок приволакивал в пещеру разных там путников и туристов и кровь им пускал.
– Зачем?
– Для поддержания сексуальной формы. Говорят, он единственный после войны мужик в этих краях остался. Так что трудился за всех героев, павших на полях Великой Отечественной войны.
– Только не надо будить во мне патриотические чувства, не надо.
– Понял, не мэнээс.
– А ты, лишенец, анонимку-то настрочил про Самсонова?
– Пока нет. Обдумываю точность формулировок.
– Да, писать доносы с непривычки тяжеловато.
– Как первую научную статью.
– Лучше скажи, писатель анонимок… Где мне можно увидеть Самсонова в приватной обстановке?
– Да он завтра после обеда к главврачу на очный поединок приглашен.
– Какой еще поединок?
– Не на шпагах же. В шахматы.
– К Олегу Иннокентьевичу?
– У нас в Садограде два человека, сдвинутых на шахматах: Самсонов и Расмус.
– Почему-то я не встречал твоего Самсонова у дока.
– Так они по телефону играют.
– Точно, я видел вторую доску. Еще подумал – док этюды разыгрывает.
– Ну, и в честь сотой партии у них состоится, так сказать, очная встреча.
– Ладно, догоняй садистов, но только молчок. А то скажу Самсонову, как ты его заложил. Он тебе ладью, а может, и ферзя кое-куда вставит без вазелина.
– Понял, не мэнээс… Да, кстати, Самсонов мне шепнул, что утром обнаружил у себя на крыльце яблоко…
– Пронзенное стрелой, – добавил я.
– Самсонов испугался, но жертвоприношение не отменил, а только предложил провести акт не в пещере, а снаружи.
– Чтобы в случае чего могли быстро разбежаться по кустам?
– Вроде!
– Ладно, вали.
– Надеюсь, больше допросов не будет?
– Стоп. На прощание за ценную информацию хочу поделиться с тобой, лишенец, одним секретом.
– Весь внимание.
– Древнекитайские мудрецы рекомендовали от импотенции лосиное дерьмо.
– В каком виде?
– Самом свежем. Внутрь.
– Какая доза?
– Сколько влезет.
– А вы пробовали?
– Конечно. Я сюда и пришел исключительно за этим.
– Гадость, наверное?
– Отдает хвоей с можжевельником. Только смотри – этот рецепт не действует на коллектив, только строго индивидуально.
– Так я пошел?
– Валяй.
Но, сделав шагов пять, стукач, согласный даже на регулярное поедание лосиного дерьма ради возвращения мужского достоинства, приостановился.
– Варить, жарить и кипятить не рекомендую, – уточнил я.
– Извините, но я не буду даже пробовать эту мерзость.
– Не веришь в результат прописанного курса?
– Да, не верю. Вот мне вчера утром прибыли таблетки из кремлевской клиники…
– Откуда-откуда?
Я потрогал фотоаппарат.
Нет, решительно гарант Конституции одаривал всех подряд – и только мне ничего не доставалось.
– Из кремлевской клиники. Как особо ценному специалисту по выращиванию питательных дрожжей.
Стукач наконец содрал с лица уродскую маску.
– Так вот, я буду лучше принимать эти таблетки.
– На здоровье.
– В инструкции написано, что первичное улучшение наступает через полгода.
– Свежо предание.
– А лосиное дерьмо потребляйте сами!
Лишенец зло швырнул маску на тропу и побежал за импотентной процессией.
Интересно, а таблетки для стукача оплатил сам президент?
Или на это благое дело ушли деньги налогоплательщиков?
Но задать эти вопросы фотоаппарату я не рискнул.
Поднял маску.
В Пнево самогонщик из шалаша уверял, что видел, как его маломерную супругу трахал не Красавец, а Продавец велосипедов.
И почему все в Садограде рядятся под жертв Повара?
Пройдясь до поганок, заляпанных кровью невинного кролика, пострадавшего не ради науки, я натянул маску Юрода и ненароком вляпался в лосиное дерьмо.
Не пожелай ближнему…
Сунул маску в карман – авось пригодится.
Рванул напрямик к реке подмыться.
И на берегу у меня созрел авантюрный, дерзкий и неожиданный план.
Дерзкий для Кремля и неожиданный – для оплодотворителя.
Я же как бы – всю ночь в засаде у пещеры… И мой незапланированный рейд по яблочным садам окажется сюрпризом…
Перейдя реку вброд, в темпе хорошо тренированного стайера пробежался по чужим садам.
Давно я не развивал такую крейсерскую скорость.
Скрытный марш-бросок удался.
Помогла нахлынувшая темень и скромный месяц, едва обозначивший яблони да кованые барьеры.
Я сбавил темп и сбросил максимальную скорость лишь на участке филателиста, соседствующего с коттеджем доцентши.
Завидев площадку для бадминтона, я собрался отдышаться и тихонечко и незаметненько финишировать у окна доцентской спальни.
Я поднырнул под обмякшую сетку – и тут меня окликнул детский шепот:
– Дяденька, дяденька…
Восьмилетнее создание с косичками, стоя под одиноким фонарем, начало манить меня пальчиком.
– Ты чего не спишь?
– Тихо, тихо, а то папу разбудим.
– Не страшно?
– Нисколько.
– И кого мы тут караулим?
– Тебя, дяденька.
– С какой стати?
– Мне просто интересно – ты еще раз придешь к маме?
– Я?
– Ну ты что, забыл? Две недели назад ты к нам приходил.
– Склероз, понимаешь…
– А я говорю, приходил, и не отпирайся.
