Эрика покачала головой:
– Свой все-таки человек… Чтобы потом все обсуждали, что у меня еще и с головой не все в порядке.
В этом маленьком городке все обо всех все знают. Когда дядя напугал Эрику, родители водили ее к врачу. После этого визита все по соседству и в школе мгновенно узнали, что она от страха описалась. И мальчишки, и девочки стали ее пугать. То со спины набросятся, то из-за двери с ревом выскочат. Напугают и смотрят ей под ноги. Нет, Эрика больше не писалась. Но ей было неприятно. И чем старше она становилась, тем неприятней ей было то, что все знают, что с ней случилось в тот день, когда приезжал дядя.
Эрика переживала от того, что никто не хотел с ней дружить. Не было у нее друзей ни среди девочек, ни тем более среди мальчиков. Она понимала, что это вовсе и не из-за того случая. Не она одна писалась в детстве. Не она одна попадала в устную летопись местечковой истории. Просто герои тех или иных событий вместе со всеми окружающими быстро забывали о том, что с ними случилось. А Эрика все никак забыть не могла и она сама сторонилась сверстников. Да, то, что никто за ней не ухаживал, объяснялось не только тем, что она носила эти свои большие ненавистные очки. Эрике казалось, что все, как только видят ее, так сразу смотрят ей под ноги. И сверстники, и взрослые. Потому что в их маленьком городке все про всех все знают. Кто пошел в школу, кто вышел замуж, кто кого родил и каким весом. Знают даже, кто и когда потерял невинность. Всегда, после очередного обязательного школьного медосмотра, как будто сводка в родительский комитет поступает: эта еще девственница, та уже нет. Да и про взрослых в городке тоже все известно: кто, чем и с какими последствиями болеет. Конечно, она не останется здесь ни на один лишний день и ни за что не пойдет ни к местному психиатру, ни к невропатологу. «Свой все-таки человек…» Но вот в городе, может быть, правда, стоит сходить к врачу?! Что-то с ней все-таки явно не так.
После завтрака Эрика пошла прогуляться в парк. Бродила по знакомым дорожкам и вспоминала, как они здесь бывали с дядей. Как замечательно им до того случая гулялось среди этих сосен. На берегу реки. С мороженым в руках.
Эрика шла и думала о том, что, может быть, было бы лучше, если дядя приехал бы сегодня. Может, она все-таки смогла бы о том случае, и они бы снова вместе катались на аттракционах, на лодке, ели мороженое и смеялись, много смеялись…
В парке были люди. Попадались знакомые, которые здоровались с Эрикой и с которыми здоровалась она. Заводились пустые разговоры о работе, о планах на семейную жизнь. Эрика старалась как можно быстрее ускользнуть, остаться в одиночестве:
– Извините, тороплюсь. Вечером уезжаю.
В очередной раз сбежав от каких-то близких друзей родителей, увидела идущую навстречу молодую женщину со знакомым лицом, детской коляской и сигаретой в руке. Это была ее бывшая одноклассница Карина. Эрика всегда завидовала ее мощным бедрам и грудям. Как донесла в свое время сводка с фронта половых действий, Карина первой из их класса распрощалась с невинностью. Первой же вышла замуж и первой родила. И теперь первой же выглядела уже не как девушка, а именно как женщина. Крупная, полная, усталая от жизни.
К окончанию школы девственниц в их классе осталось трое. И Эрика была из их числа. Поэтому состояла в почетном городском списке благонравных невест. На нее рассчитывало семейство самого директора школы. Эрику время от времени специально вызывали в его кабинет, где на нее пялилась, вздыхала, как ее звали в школе, диржена, она же женадира:
– Худовата. Но ничего, откормим…
У директора был сын. Толстый и постоянно не очень хорошо пахнущий. Он тоже знал, что Эрика описалась. И тоже пугал ее. Но и он тоже писался. Все знали. Не от испуга. От каких-то нарушений в организме. До двенадцати лет. Но никто его не пугал и не дразнил. Отец – директор. И отметки у сына всегда были в порядке, хотя тот был не очень-то умным. Но откормленным.
Директор с женой и сыном приходили в гости к родителям Эрики. Потом она вместе с мамой и папой ходила по приглашению в директорский дом. Дело шло к свадьбе после достижения совершеннолетия. Эрика должна была стать домохозяйкой. Жить вместе с директором школы и его женой в их большом, но без сада доме. Помогать по хозяйству, пока мужчины при делах. Откормленный сын не хотел учиться в университете и становиться потомственным директором, но отец нашел ему неплохое место снабженца всех школ района. Зарабатывать он должен был неплохо.
Жизнь Эрики планировалась вполне благополучной. Но она не хотела сосуществовать с сыном и женадирой, заточив себя в доме без сада. Эрика слишком много времени провела в домашнем одиночестве, и ей хотелось к людям. К людям, которые ничего про нее не знают и не станут посматривать ей под ноги. К людям, которые будут судить о ней просто по тому, как она выглядит и как ведет себя.
Эрика, по просьбе матери, всегда с удовольствием ходила за лекарствами в аптеку, что была через улицу от их дома. Там работали серьезные, облаченные в белые халаты люди, которые так легко разбирались в болезнях и мудреных названиях препаратов. И Эрика хотела бы пахнуть этим странным аптечным запахом, работать за стеклянной перегородкой: и среди людей, и как бы в стороне от них. Она узнала, что в ближайшем большом городе есть медицинское училище. Окончив школу, поехала учиться на фармацевта. С радостью. Просто с душевным порывом.
Родители отпустили не сразу. Одну. В большой город. Но она настояла. Наверное, впервые в своей жизни она так настаивала, что те согласились, уступили неожиданному напору дочери.
– Хорошо, хорошо. Езжай… Только…
– Я буду, буду осторожной…
Эрика даже пообещала родителям, что после окончания училища вернется и будет работать по специальности где-нибудь недалеко от дома. Однако сама во время учебы искала место в городе. Она училась хорошо, была ответственна и аккуратна. После того как с отличием окончила училище, ее взяли в эту большую аптеку. Переехала из маленькой квартирки, которую снимала во время учебы, в эту. Новое жилье было и больше, и ближе к работе.
Как только Эрику приняли на работу, она сразу же позвонила домой:
– Мне здесь такое хорошее место предложили. У нас столько не платят… Я останусь…
Про деньги это было правдой. Но, конечно, дело было вовсе не в них.
А родители расстроились. И намечающаяся свадьба тоже расстроилась. Впрочем, родители сына директора школы быстро нашли Эрике замену. Ведь в почетном списке благонравных невест еще кто-то оставался…
Шедшая навстречу по парковой дорожке молодая женщина Карина даже не взглянула на Эрику. То ли не узнала, то ли не захотела узнать. Они так и разошлись не поздоровавшись. Эрика не переживала. Они и в школе-то не здоровались, хотя и сидели за соседними партами. Карине мальчики слали записки. Эрике – нет. Из-за Карины даже дрались.
Вздохнув, Эрика отправилась на карусель. Потом на большие качели. И еще купила себе мороженое. Съела и снова вздохнула. С веселым дядей здесь раньше было вкуснее.
Когда она вернулась домой, то застала у калитки раскрасневшегося отца в пропотевшей рубахе и с лопатой в руке:
– Гляди, дочка!
Отец гордо указал на деревья. Под ним появились кучки перегноя. Эрика прошла вглубь сада. Пугавшей ее с самого детства кучи возле забора больше не было. Совсем.
Она обняла, поцеловала мокрого, горячего отца:
– Какой ты молодец!
– Да уж, – утер он лоб, – столько лет руки не доходили…
Эрика немного помогла матери по дому. Приготовила обед по рецептам, вычитанным из журналов. Потом отец проводил ее на вокзал.
Она возвращалась отдохнувшей и радовалась тому, что правильно сделала, не оставшись на выходные в городе и съездив к родителям. Действительно немного развеялась, хотя и не все воспоминания родительского дома были приятными.
Поезд привез ее в город точно по расписанию. Она пересела в трамвай, которым управлял не Игорь. Эрика спокойно смотрела себе в окно. Спокойно, пока не заметила большой черный фургон. Он был похож на тот, что она видела на неделе, возвращаясь домой с работы. И этот фургон, как ей показалось, снова сопровождает трамвай. Одновременно с ним притормаживает и ускоряется. К ней опять начало возвращаться обычное городское беспокойство.
Эрика просто прилипла к автомобилю взглядом. Она так хотела, чтобы фургон обогнал трамвай или отстал до того, как будет ее остановка. Но черный автомобиль с затемненными стеклами не исчезал из поля зрения. Когда фургон затормозил на ее остановке, как и на всех предыдущих, Эрика даже задумалась, выходить ли. Тем более что салон ей предстояло покинуть одной. И на остановке, как назло, никого не было. На улице рядом с автомобилем окажется только она. Одна.
И все-таки Эрика решилась. Вышла из трамвая и остановилась, замерла, надеясь, что фургон тронется и проедет мимо, как прошлый раз. И он тронулся. Но только для того, чтобы приблизиться. Подъехав вплотную к Эрике, фургон снова остановился. Она не знала, что делать. Бежать на другую сторону дороги? Попытаться спокойно обойти автомобиль? Ни на что не решившись, просто стояла.
