Эрика стояла и ждала. Стояла и чувствовала, что кто-то рассматривает ее через затемненные окна. Подумала, что, наверное, тот, кто внутри, ждет, когда трамвай отъедет подальше. Тогда вокруг вообще никого не будет.
Ей пришла в голову мысль запрыгнуть обратно в салон, где еще сидели на своих местах пассажиры. С ними не будет так страшно. Но тут двери закрылись, и трамвай тронулся с места. Из фургона раздался какой-то звук. Как будто кто-то открывает дверь. Эрика обмерла, застыла на месте.
Из фургона, однако, никто не вышел. И даже дверь автомобиля не открылась. Она не увидела, но явственно почувствовала, как кто-то лениво отвел от нее взгляд. Фургон плавно тронулся и поехал вслед трамваю. Эрика же, успокаивая себя, еще несколько минут простояла на остановке. Потом, озираясь, пошла по дорожке к дому. Но здесь она, похоже, волновалась напрасно – никто за ней не шел, не следил. Зайдя в квартиру и приняв душ, она успокоилась совсем. Мало ли в городе черных фургонов. И даже если автомобиль все-таки как-то связан с трамваем, то Эрика к этому явно не имеет никакого отношения. Ведь когда она вышла, фургон поехал дальше. И прошлый раз, и этот.
Эрика легла спать и долго не могла заснуть. Думала, что непременно нужно пойти к врачу. Нервы у нее явно не в порядке, а доктор, может быть, предложит что-нибудь получше снотворного, от которого ей снятся кошмары.
Утром Эрика надела линзы. Сегодня в кабине вагоновожатого должен быть Игорь. И она, как всегда, не ошиблась. В кабине вагоновожатого сидел Игорь. А на ее третьем справа сидении снова лежал букетик васильков. И еще несколько газет с жуткими заголовками: «Очередное убийство молодой девушки», «Новое чудовищное убийство», «Маньяк разбушевался»…
Эрике стало не по себе от одних только этих заголовков. Но она, конечно, прочитала все, что касалось нового городского происшествия:
«Совершено новое чудовищное преступление. Несмотря на то, что полиция скрывает все обстоятельства произошедшего, наш корреспондент С. Кунц выяснил, что этой ночью убита еще одна девушка. Подробности преступления пока не известны…
К сожалению, нам не удалось достать фотографию погибшей девушки и показать ее нашим читателям. Вместе с тем, С. Кунц получил из надежных источников в полиции некоторые сведения, относящиеся к убийствам, произошедшим в городе в последнее время. Вот что ему рассказало ответственное лицо, попросившееся остаться инкогнито:
– Все злодеяния были совершены в вечернее время. Маньяк-убийца не применяет никакого оружия, действует только с помощью подручных средств. Судя по сломанным шее и ребрам одной из жертв, этот преступник обладает достаточно большой физической силой…
– Девушки изнасилованы?
– Нет…»
Эрика содрогнулась и осторожно погладила свою такую тонкую, хрупкую шею. Взялась читать другую газету:
«Часть жертв маньяка была частично раздета, а часть полностью. Погибшие девушки весьма привлекательны физически. У нападавшего хороший вкус и, вполне возможно, что кто-то спугнул преступника, ему просто не хватило времени, чтобы надругаться над юными созданиями …»
Эрика перечитала слова «погибшие девушки весьма привлекательны физически» и подумала о том, что вряд ли ее саму можно отнести в разряд «весьма привлекательных». Но и непривлекательной она ведь не была.
«По нашей просьбе психиатр З.Ройди проанализировал поведение маньяка. Вот что в частности отметил известный специалист:
– Судя по отсутствию свидетелей, следов биологических материалов и частей одежды, обычно остающихся в результате борьбы на месте преступления, этот пациент не глуп, организован. Он заранее продумывает свои действия. Он очень опасен…»
Эрика оторвалась от газеты и тревожно посмотрела в окно. Некоторое время не могла понять, что она там хочет увидеть. Потом сообразила – черный фургон. Но его не было. Ни рядом с трамваем. Ни впереди. Ни сзади.
Она вздохнула и еще раз пробежала глазами по только что прочитанному сообщению. Заметила вдруг, что отпечатанные в газете типографской краской слова «не глуп, организован. Он заранее продумывает свои действия» подчеркнуты. Подчеркнуты простой шариковой ручкой.
Эрика еще раз глянула на первые две газеты и обнаружила, что слова «у нападавшего хороший вкус» и «обладает достаточно большой физической силой» также подчеркнуты. Той же самой шариковой ручкой. Но что это значило? Кто-то читал эти газеты до нее и зачем-то для себя подчеркнул эти слова.
Она посмотрела на Игоря. Прошлый раз он оставил для нее газеты, чтобы предупредить об опасности. Так может быть, теперь он подчеркнул слова, которые указывают на то, что эта опасность очень серьезна?
Как он заботлив! И как стеснителен! Мог бы ей все просто-напросто рассказать, пригласив куда-нибудь. Эрика вздохнула и погладила себя по щеке васильком. Заметила ответный взгляд из зеркала вагоновожатого. Игорь смотрел как бы и на нее, и как бы куда-то за нее. Эрика обернулась, но ничего особенного сзади не увидела. Видимо, вагоновожатый смотрел туда по каким-то своим, не ведомым ей трамвайным делам.
Букетик Эрика взяла с собой, а газеты оставила на месте. Может быть, еще кому-нибудь пригодятся, кого-то предупредят об опасности. Нести газеты Марии не хотелось, чтобы избежать ее обсуждения, комментариев. Коллега наверняка начнет пугать, снова заговорит о том, с какой осторожностью нужно пользоваться общественным транспортом. И, может быть, еще раз напомнит о том, что Эрика так похожа на убитых девушек.
Но Мария, встретив коллегу, заговорила совсем на другую тему:
– Слушай, мы тут в субботу с моим новым устраиваем у меня вечеринку.
– С твоим новым? – не поняла Эрика.
Мария махнула рукой:
– Ну да, теперь уже и не с таким новым. С Павлом.
– Будете веселиться?
– Да, – кивнула коллега. – Музыку послушаем, потанцуем. Его друзья будут. Кое-кто из моих… Так вот, ты тоже приходи.
– Я? – удивилась Эрика.
– Ты! – подтвердила Мария. – Чего дома сидеть одной?!
Эрика хотела было сказать, что вовсе и не сидит дома одна, что у нее бурная личная жизнь – вот у нее и свежий букетик на столе, и еще засушенные цветы есть. Хотела сказать, но не сказала. Потому что при первых же словах Марии о вечеринке подумала: вот же люди, веселятся, а она, если не едет к родителям, то сидит, скучает по выходным наедине с собой. Бесцельно тратит свою молодость.
– Чего молчишь? – спросила Мария. – Или ты опять к родителям едешь?
– Нет, не еду, – ответила Эрика.
А Мария кивнула на свежий букетик:
– Можешь прийти с этим.
Эрика подумала, как было бы здорово пойти на вечернику с Игорем. Под ручку. Танцевать с ним. Болтать. Он бы много шутил, развлекал ее у всех на виду…
– Нет, – покачала головой Эрика, – с этим я не приду…
Мария усмехнулась, как будто получила подтверждение того, что никого у Эрики нет и та сама себе дарит эти дешевые букетики.
– Но я…, – продолжила Эрика, – я не уверена, что это удобно…
– Удобно, удобно, – настаивала Мария, – больно глядеть, как ты тут чахнешь, молодая, не уродина.
– Значит, удобно? – переспросила удивленная неожиданным сочувствием коллеги Эрика.
– Вполне, – махнула рукой Мария и добавила: – И мой новый старый сказал, чтобы я о тебе позаботилась.
– Правда? – еще сильнее удивилась Эрика.
– Правда, – кивнула Мария. – Только я не поняла, чего это он о тебе так беспокоится. У тебя с ним что-то было?
– У меня? – просто округлились глаза Эрики. – С ним?
Мария снова усмехнулась:
– Я пошутила. Действительно. У тебя. С ним. Смешно.
Тут Эрика внутренне обиделось. Почему это смешно? Ее ведь приглашал на выходные за город начальник. На нее Игорь вон как смотрит. И этот механик тоже на нее поглядывает, когда этого не замечает Мария. Сообщить ей об этом? Вот Мария удивится. Но, конечно, Эрика по этому поводу коллеге ничего не сказала.
– Так идешь? – снова спросила Мария.
– Иду, – качнула головой Эрика.
Правда, не сидеть же ей снова одной дома. Да и так это любопытно было! Не часто приглашают Эрику на вечеринки. Вообще никогда не приглашали. Не считать же за вечеринки те детские дни рождения, на которые зовут сами родители еще мало соображающих чад. Были, правда, еще школьные вечеринки, на которые приходят все. Но танцуют медленные танцы там не все. Не ко всем подходят кавалеры. Карину приглашали всегда. Эрику – ни разу. А ведь она умеет танцевать. Сама по журналам выучила все нужные движения. Когда никого не было дома, включала музыку и репетировала у зеркала:
– И раз, и два. И раз, и два… Раз, два, три… Раз, два, три…
А еще Эрика в шутку танцевала и с матерью, и с отцом, и с дядей. Но всерьез до сих пор не случалось. Мысль о том, что какой-то посторонний мужчина положит ей руку на талию, обнимет, Эрику волновала. Но также ее теперь беспокоили мысли о том, как в субботу она пойдет к Марии и обратно. На улице и маньяк, и тот, кто за ней следит. А может быть, это вообще один человек?
