привалы на его берегах. Уже двадцать лет тому назад вода имела неприятный запах, а съедобная рыба вымерла. С тех пор затерянное в лесах озеро окончательно умерло.
Бухгалтер приподнял голову, осматриваясь. Уборщик его не одёргивал. Он тоже выискивал в листве невольных свидетелей. Никого.
– Не делай этого. Пожалуйста.
«Сейчас он начнёт жалобно рассказывать о детях», – подумал убийца.
– У меня двое детей. Семь и одиннадцать лет.
Ну вот. Каждый раз одно и то же.
– Надеюсь, ты не оставил их без денег.
– Не убивай меня. Оставь лежать связанным под деревом. Выживу я или нет, не будет твоей проблемой.
– Ошибаешься.
Он вылез из кабины, обошёл её и открыл пассажирскую дверь. Сбросил тело на землю, достал перочинный нож с исключительно тонким обоюдоострым лезвием. При виде ножа бухгалтер отбросил приличия и принялся извиваться в тщетных попытках разорвать клейкую ленту. Уборщик приструнил его ударом ноги в голову. Тонкое лезвие вошло в грудь восемь раз. С последним ударом агония клиента закончилась. Осталось спрятать труп и убраться прочь.
Обмякшее тело оставляло за собой борозду. Он подтащил мешок с костями к берегу, швырнул нож на середину озера и вернулся к автомобилю, чтобы открутить от днища запасное колесо. Балласт ненадолго удержит раздутое тело от всплытия.
Скреплённый верёвкой симбиоз тела и колеса погрузился в озеро в метре от берега. Болотная жижа залила убитому рот, которым он ещё пять минут назад взывал к милосердию. Поглотив подношение, потревоженная поверхность зашлась кругами от удовольствия. Похороны завершились.
После выполнения задания Уборщик пил бульон, свесив ноги с небольшого обрыва. Сколько человек видели его в момент похищения? Сколько в момент кражи второго автомобиля?
С другой стороны, как ещё можно выкрасть человека, курсирующего между работой и домом каждый божий день? Убить – сколько угодно. А вот эвакуировать с минимальным количеством очевидцев способов немного. Тем не менее ближайшие недели две надо будет отслеживать все публикации в интернете относительно пропавшего мужчины. Через VPN, конечно.
Как видишь, пап, события удачно сплелись в очередной раз.
Просидев на краю с выдержкой опытного рыбака целых десять минут, он с удовлетворением закрутил крышку пустого термоса. Тело не вынырнуло. И, если набухшие ткани и гнилостные газы не выдернут его наружу как подводную лодку с продутыми цистернами, оно надолго останется лежать под слоем плавучих водорослей.
Он развернул «Газель» на узком пятачке между деревьями, разбив заднюю фару об осину. Пришлось собирать осколки в траве. Не доезжая до трассы, свернул на ещё одну лесную дорожку. Спустя несколько километров заглушил двигатель в глухом лесу. Пропитал комбинезон бензином, плеснул немного горючей жидкости в салон. Бросил внутрь зажжённую тряпку. Вспыхнувший огонь обдал лицо волной жара. Туфли, шапочка с перчатками и автомобильные номера отправились в горящее нутро. Дешёвая обивка из горючего пластика плавилась быстрее, чем костромской сыр. Пламя на приборной панели затерялось в чёрном дыму. Удушливая гарь кружила голову. Удостоверившись, что салон выгорит дотла, Уборщик ускоренным шагом отправился в путь с рюкзаком за спиной. Не хотел пропитаться чадом. К тому же поднимающийся над лесом дым мог привлечь зрителей.
До ближайшей автобусной станции шесть километров по пересечённой местности. Две пересадки, и он на бесплатной парковке торгового центра, расположенного в часе езды от посёлка, где он жил. Именно на ней он оставил ночью свой автомобиль.
Мысли о говяжьем рагу прибавляли бодрости, отодвигая сонливость. Поддастся усталости, когда проглотит Надину стряпню. Потом как следует отоспится, оставив прежде на бёдрах жены синяки. Без них не обходился ни один половой акт. А вечером, пожалуй, устроит воображаемое сафари по пустынной зоне модельной железной дороги. Следующее дело он возьмёт не раньше чем через пару месяцев.
Глава 3. «Троер-Индастриз»
Станислав Троер сложил за спиной руки в сердитом молчании, разглядывая за окном фрезу, отправляющую измельчённый асфальт в кузов самосвала. Дорожные рабочие лениво опирались на черенки лопат, смоля сигареты, невзирая на жару, приводящую этот самый асфальт в негодность не хуже стальных резцов гусеничной машины. Подчас он завидовал их ничтожному существованию, заполненному мелкими проблемами, большинство из которых разрешалось простым вливанием денег. Хроническое отсутствие капитала растягивало сложности на годы, окончательно засасывая в трясину нищеты и несчастий к середине одноцветной жизни.
В располневших жёнах, замороженных полуфабрикатах и дешёвом жилье крылось своё кисло-сладкое очарование. Станислав был не прочь пожить денёк среди низких потолков, газовых колонок да вдавленных диванов, чтобы вернуть вкус к окружавшей его роскоши – приевшейся как перловая каша за два года службы в армии. В свои пятьдесят он хотел смотреть на вещи голодными глазами, как смотрел в двадцать, подспудно ища вызовы там, где их отродясь не водилось. Глупец назвал бы его конфликтным человеком. Трус – одним из самых напористых сукиных сынов нашего несовершенного мира. Умный – наложил бы в штаны от одного запаха любимой туалетной воды Станислава. Штука в том, что все они будут правы. Даже те, кого случайно заносило к нему в сети, испытывали в общении с ним невольное почтение.
Он обожал влияние денег, возможности, которые они открывали, изобилие, на которое они подлежали обмену. Гречка с тушёнкой – неплохое блюдо, но если это всё, что ты можешь позволить себе на обед или ужин, твои дела плохи. Пришлось пролить немало пота, а кое-где и крови, отвоёвывая себе место под солнцем. За годы ожесточённых столкновений у него выработалась граничащая с презрением аллергия на бездельников. Каждый из семи с половиной тысяч сотрудников «Троер-индастриз» знал это, потому работал на совесть, принося в карман Троера всё новые миллионы.
С возрастом новые вершины попадались всё реже, а предаваться воспоминаниям о прошлых, покрытых бронзой достижениях он не привык. Потому и выставил свою кандидатуру на предстоящие в сентябре выборы мэра города с населением один миллион сорок две тысячи человек, если верить прошлогодней переписи. Власть частенько отвечала взаимностью на его притязания, почему-то он верил, что так будет и на этот раз.
В сером костюме без галстука, с посеребрёнными волосами харизматичный метросексуал смотрелся выгодно с любого ракурса. Фотографы его любили. Одна улыбка успешного дельца чего стоила.
Он повернулся к вытянутому столу, поправил браслет золотых часов. Никто из восьми командированных из Москвы политтехнологов не смотрел ему в глаза. Кто-то изучал записи в блокнотах, кто-то начищенные до блеска лакированные туфли Станислава, отражавшие свет дневных ламп. Зная, какое воздействие он оказывал на неподготовленных людей, нельзя было винить их в малодушии.
Кондиционеры шумели, нагоняя в офис на последнем этаже прохладу. На крыше принадлежащего ему здания, помимо вывески «Троер-Индастриз», заметной из любой точки города, день
