и ночь вращалась цилиндрическая зубчатая передача. Троер заработал состояние на буровом оборудовании для нефтегазовых скважин и подумал, что венчающие штаб-квартиру компании шестерёнки лишь облагородят внешний облик сверкающей стеклянной башни.
Согласно уличным опросам, Бенджи опережал его на семь процентов. Не бог весть какая разница, да в случае с выборами значение имели десятые доли процента. Быть вторым номером ему претило. Мало сократить отрыв, нужно опередить зазнавшегося действующего мэра на те же самые семь процентов. А лучше на семьдесят.
– Внебрачные дети, сокрытые доходы, замятые уголовные дела о растрате и превышении полномочий? Переход дороги в неположенном месте, грубая речь, появление в общественном месте в пьяном виде? Хоть что-нибудь! – Он ткнул пальцем в пухлого розовощёкого паренька в клетчатой рубашке с пушком над верхней губой, который тот выдавал за усы. – Ты! Докладывай.
На испуганном лице парня появилось ещё больше румянца.
– Что докладывать? – боязливо спросил он.
Из уст Станислава чуть не сорвалось неприличное слово. Одно из многих десятков, засевших у него на подкорке со времён перестроечной юности.
– Докладывай, что у вас есть. – Он потряс подаренный Эльвирой на прошлый Новый год снежный шар с точной копией своего особняка внутри стеклянной колбы. Пластиковые снежинки закружились в водно-глицериновом растворе, плавно ложась на крышу престижного поместья. Супруга с сувениром не прогадала. Жить в доме из семнадцати комнат Стасу нравилось больше, чем в остальных принадлежащих ему квартирах и коттеджах.
Модель нефтяного станка-качалки безостановочно совершала движения на краю стола руководителя. Станислав раздражённо положил отвлекающий именно сегодня особенно сильно своими «кивками» скважинный насос на бок.
– Вениамин Фролов занимает должность мэра с две тысячи двенадцатого года…
– Засиделся, дружок. Пора на заслуженный отдых, сажать морковку и пить липовый чай. – Кандидат в мэры не расставался с шаром, встряхивая примитивное содержимое, как только последние снежинки падали вниз. Хлопья обволакивали вручную разукрашенный домик, чудесным образом гася львиную долю хронического раздражения. Разгар избирательной кампании ещё не начался, а она обошлась ему уже сейчас в восемьдесят миллионов рублей. Если хочешь потерять состояние – спроси меня как. И я отвечу – иди на выборы. Об одном прошу – не нанимай на такое ответственное дело клинических идиотов.
– … патриот, филантроп, ни одного штрафа за превышение скорости, женат двадцать четыре года, трое детей. Его деятельность оценивают положительно семьдесят четыре процента из полутора тысяч опрошенных граждан. Ни офшорных компаний, ни безработных родственников-миллионеров. Он абсолютно чист.
– И это всё? Я за три минуты в интернете узнаю больше. Чёрт, я и знаю больше. Мы с Бенджи раз двадцать пересекались на совещаниях в мэрии. Он точно не святоша, уж я-то чую. Что-то должно быть. Что-то вы, ребятки, упустили. Добудьте мне компромат. Вытащите грязное бельё, пока он его не отстирал. У него точно есть второе дно. Проверьте детей. В наше либеральное время у каждого из них по несколько скелетов в шкафу, зуб даю.
– Вы говорите о слежке за членами семьи действующего мэра? – спросил розовощёкий.
– Нет, вашу мать! – взорвался Станислав.
– Тогда…
– Да! Я говорю о слежке! – прокричал он, уперев руки в стол. Вылетающая изо рта слюна ложилась на столешницу россыпью брызг. – Загляните им туда, куда они сами стыдятся заглядывать. Я должен выиграть выборы! Увеличьте рекламный бюджет, скупите прайм-тайм на местном телевидении, пусть зрители просыпаются и засыпают под мои лозунги. Раздайте пенсионерам продуктовые наборы, многодетным матерям купоны на детские товары. Но главное – принесите мне голову этого засранца Бенджи на блюде. – Он посмотрел на временных подчинённых. – Образно, разумеется.
– Можно посадить на зарплату оппозиционных журналистов.
Станислав закрыл лицо ладонью. Давление в очередной раз подскочило до небес. Виски трещали от тупой боли, на лбу наверняка вздулись вены. Врач сказал, что если он хочет дожить до старости, ему нельзя нервничать. Хренов умник. Всё равно, что запретить срать человеку, выпившему литр касторки.
– Это нужно было сделать в первую очередь. – Он смотрел на горе-подчинённого в щёлочки между пальцев. – Газеты и сайты должны наводнить заказные статьи. Где ваша хвалёная стратегия?
– И вызвать иногородних ищеек. Местные вряд ли согласятся шпионить за чиновником такого масштаба.
– Попробуйте оба варианта. – Станислав вяло махнул рукой. Не совещание, а смех сквозь слёзы. Почему он объясняет людям, которым платит, как им нужно работать, вместо того, чтобы наслаждаться эротическим массажем? – Что там дальше на повестке?
Он достал из ящика стола кнопочный телефон «Нокиа» и залез в телефонную книжку. Список контактов представлял собой сборник цветочных наименований. Выбирая между Жасмин, Розой и Лилией, он, в конце концов, отправил сообщение Жасмин: В 17.00.
Ответ двадцатидвухлетней любовницы пришёл моментально: Буду в халатике на голое тело.
Ласка и послушание. Именно то, что ему сегодня нужно. Он немного расслабился, распластавшись в кожаном кресле. Она всё сделает как надо. За это он немного её отблагодарит. Каждая минута жизни приносила к нему в карман порядка пятисот рублей чистого дохода. Даже когда он спал и сидел на унитазе. За полчаса нежности он заработает больше, чем отдаст любвеобильной подруге. Никто не останется внакладе.
Девушка с узкой талией и толстыми икрами прикрепила к магнитной демонстрационной доске плакат с изображением Станислава. Зализанные волосы, голливудская улыбка, серый галстук, завязанный на классический узел в дополнение к белой рубашке. Превосходный портрет. Над головой крупным шрифтом отпечатано его имя: «Станислав Троер». В самом низу горел чёрным цветом заурядный лозунг: «Честность, ум и порядок».
– Что скажете?
– А что я должен сказать? – он смотрел на москвичку, пытаясь понять, нравится она ему как женщина или нет. Лицо и фигура в порядке, кроме ног. Ноги всё портили. С такими ногами юбки противопоказаны.
Девушка выронила из рук карандаш, смущённая то ли его словами, то ли беззастенчивым разглядыванием выпуклостей её тела.
– Эта фотография будет висеть на всех билбордах города? – уточнил он.
– Больших и малых. А также в телевизионных заставках и книжных буклетах.
– По-моему недурно. Лозунг, конечно, никуда не годится. Скучнее не придумаешь. – Он снова махнул рукой. – Запускайте с таким текстом, в июле поместим другой. На сегодня всё. Ровно через неделю на этом месте. Без хороших новостей лучше не приходите. Все свободны.
Зашуршали бумаги, политтехнологи заспешили ретироваться из пропитанного высокомерным презрением кабинета. Пончик с жидкими усами вышел последним, унося с собой магнитную доску. Станислав проводил взглядом увесистый зад, давая девяносто из ста, что пухляш был завсегдатаем гей-баров. От него за версту несло пассивностью.
Он ткнул в кнопку вызова секретарши на стационарном телефоне:
– Стакан апельсинового сока, Кристина. Оставшиеся встречи перенесите на завтра. Если дело срочное, предложите людям пообщаться с заместителями. Меня ни с кем сегодня не соединяйте.
– Поняла
