Эбеновое лицо Брусарда оставалось неподвижным. Он отвел взгляд в сторону и оглушительно расхохотался.
— Рад, что сумел развлечь вас, Джон! — прорычал Майло, руки которого так дрожали, что он сжал их в кулаки.
— Я тебя кое-чему научу, детектив. Ты слишком многого не понимаешь. Я провел немало времени в компании богатых людей и должен сказать, что это правда. Богатые отличаются от всех остальных. Они другие. Жизненные удары всегда смягчаются, ни у кого не хватает безрассудной смелости им противоречить. Очень часто их дети становятся чудовищами. Злобными тварями. Однако исключения существуют, одним из них является мистер Обей. Он именно такой, каким кажется со стороны: религиозный, искренний, нравственный, хороший отец, верный муж. Мистер Обей разбогател благодаря упорной работе и удаче — сам он всегда упирает на удачу, поскольку отличается скромностью. Ты должен понять, что он не имеет никакого отношения к закрытию расследования. Если упомянуть в его присутствии имя Джейни Инголлс, он лишь удивленно на тебя посмотрит.
— Быть может, я сделаю такую попытку, — заявил Майло.
— Держись от него подальше.
— Это официальный приказ, шеф?
— Это разумный совет, детектив.
— Тогда кто? — спросил Майло. — Кто за этим стоял? Брусард провел пальцем по воротнику рубашки, словно ему стало душно. Под лучами яркого солнца на лбу выступил пот, кожа блестела, точно шоссе в пустыне.
— Все произошло иначе, — наконец ответил Брусард. — Никто не отдавал непосредственного приказа закрыть расследование убийства Джейни Инголлс. Директива — а она пришла с самого верха департамента — состояла в том, чтобы положить конец многолетней преступной деятельности Пирса Швинна. Швинн вышел из-под контроля, он пристрастился к амфетаминам, стал слишком рисковать. Он превратился в настоящую бомбу с часовым механизмом, и департамент решил его обезвредить.
Тебе просто достался не тот напарник. Для тебя все могло закончиться гораздо хуже. Тебя не тронули, поскольку ты был новичком и никогда не участвовал в делишках Швинна. За исключением одного эпизода, когда ты видел, как он посадил известную проститутку в патрульную машину, и ты некоторое время возил их по городу. Но я решил тебе поверить, детектив. И перевел на приличное место, а не уволил со службы с позором.
— Это и есть тот драматический момент, когда мне следует начать вас благодарить? — Майло приложил ладонь к уху. — Но где же барабанная дробь?
Брусард презрительно усмехнулся:
— Ну, если тебе нравится быть болваном, дело твое.
— Я не нуждался в ваших подачках, Джон. Когда шлюха садилась в машину, я не знал, что произойдет дальше, я думал, что она его информатор.
Брусард улыбнулся:
— Я тебе верю, детектив. У меня есть все основания полагать, что ты не стал бы развлекаться с женщиной на заднем сиденье полицейского автомобиля.
Майло покраснел.
— И не нужно возмущаться, — сказал Брусард. — Я не стану делать вид, что понимаю твои пристрастия, но меня они не тревожат. Жизнь слишком коротка для нетерпимости. И я очень хорошо знаю, что значит быть изгоем. У меня давно нет желания переделывать людей. Пусть ханжи говорят все, что им хочется — до тех пор, пока не выходят за определенные рамки.
— Вы просто образец терпимости.
— Не терпимости, а конструктивного равнодушия. Меня не интересуют твои развлечения — ты меня вообще не интересуешь. Точка — до тех пор, пока хорошо выполняешь свою работу.
— Когда это в ваших интересах, — возразил Майло. Брусард ничего не ответил.
— Вы ведь человек со стороны, верно? — спросил Майло. — Но для человека со стороны вы подозрительно быстро взобрались по служебной лестнице.
— Упорная работа и настойчивость, — проговорил Брусард так, словно отвечал на подобные вопросы множество раз. — И удача. Ну, конечно, не обошлось без «да, масса» и поцелуев в задницу. — Он расстегнул воротник рубашки и ослабил узел галстука. Брусард старался вести себя, как самый обычный человек. Однако его выдавала безупречная осанка. — Работая патрульным, я вешал в своем шкафчике фотографии людей, которых боготворил. Фредерик Дуглас[35], Джордж Вашингтон Карвер[36], Ралф Банч[37]. Однажды я распахнул дверцу и обнаружил, что мои фотографии разорваны в клочья, а стены украшены надписями вроде «Умри, Нигер!». Одну из фотографий я склеил при помощи прозрачной ленты, и если ты сейчас зайдешь в мой кабинет, то увидишь, что она висит над моим столом.
— Придется поверить вам на слово, — сказал Майло. — Не рассчитываю, что в ближайшее время меня пригласят в ваш кабинет. В отличие от достойного Крейга Боска. Вы разочаровали меня, Джон. Выбрать в качестве доверенного лица столь жалкого типа.
Брусард пожевал губами.
— У Крейга есть свои достоинства. Однако на сей раз он зашел слишком далеко.
— И каким было его идиотское задание? Напугать меня, чтобы я сосредоточился на расследовании дела Инголлс, заставить проявить рвение? На случай, если посланная Делавэру «Книга убийств» не окажет должного действия?
— Идиотское задание состояло в том, чтобы подтолкнуть тебя в нужном направлении. Я думал, тебя это заинтересует, но ничего не происходило. Все-таки двадцать лет.
— И тогда вы украли машину моего друга, распустили слухи о полицейском, заболевшем СПИДом, и ввели в игру Боска, который привел меня на почту, а оттуда к Ларнерам. Потом вы выследили доктора Делавэра и натравили на него Коури. Делавэр мог погибнуть прошлой ночью, сукин ты сын! — Майло едва не сорвался на крик.
— Однако не погиб, — спокойно ответил Брусард. — А я не склонен теоретизировать. Как я уже сказал, Крейг перестарался. Конец истории.
Майло выругался, потом замолчал, наклонился и провел ладонью по краю могилы Джейни. Плечи Брусарда напряглись, словно жест Майло был оскорбительным.
— Вы купили могильную плиту и полагаете, что получили отпущение грехов, Джон. Два десятилетия несчастная девочка лежит в могиле, а вы посчитали себя оправданным. Швинн прислал вам альбом, и через доктора Делавэра вы втянули меня в это дело. Почему? Я не верю, что ради справедливости.
Лицо шефа вновь стало непроницаемым. Майло представил себе, как Брусард тщательно стирает с альбома отпечатки пальцев, размышляет над возможными «случайностями», а потом принимает решение отослать фотографии человеку, который передаст их дальше. Он использовал Алекса, чтобы вывести Майло из равновесия, заставить его бороться за восстановление справедливости.
А если бы Майло не проглотил наживку, Брусард нашел бы другой способ. На самом деле он не оставил Майло выбора.
— У тебя есть репутация, — сказал Брусард. — Всем известно твое упрямство. И я решил его использовать.
Шеф полиции небрежно пожал плечами, и эта его легкость привела Майло в ярость. Он сцепил пальцы рук, чтобы не ударить Брусарда, и лишь через несколько мгновений заговорил:
— А почему вы хотели, чтобы расследование было доведено до конца именно сейчас?
— Времена меняются.
— Нет, изменились ваши личные обстоятельства. — Майло ткнул пальцем в могильную плиту. — Вам плевать на Джейни, а также на правду и справедливость. Просто вам стало выгодно поймать Коури и его дружков — и вы своего добились. Несколько трупов в Оджае, еще пара в Санта-Барбаре, Коссаки нашли свой конец в Инглвуде, и нет никаких оснований связать все смерти воедино. Теперь ничто не помешает вам продолжить свою веселую игру с Уолтом Обеем, вы сможете спокойно строить свой город. Вот что стоит за всем этим, Джон, не так ли? Деньги старика. Проклятая Эспе-ранца.
Брусард насторожился.
— Эсперанца, какое дерьмо, — продолжал Майло. — Это слово значит «надежда», и вы надеетесь, что город принесет вам огромные деньги. Вы ведь прекрасно понимаете, что шефа полиции из вас не получилось, и вам очень скоро придется с позором покинуть свой пост. А вот дядюшка Обей сделал предложение, по сравнению с которым ваша пенсия выглядит смехотворной. И какую же вы заключили сделку, Джон? Глава системы безопасности целого города в сочетании с должностью вице-президента какой-нибудь крупной корпорации? Дьявольщина, Обей наверняка даст вам кучу привилегированных акций, которые сразу же выведут вас на неслыханные финансовые высоты.
Я уже не говорю о том, как он одарил вашу жену и дочь. Чернокожий становится совладельцем города — старина Обей настоящий либерал. Все выглядело чудесно, пока не появились конкуренты. Проблема состоит в том, что грандиозный замысел Обея предполагает строительство развлекательных заведений, иными словами, возвращение НФЛ в Лос-Анджелес. Если старику удастся провернуть свой проект, цены на землю в Эсперанце взлетят к небесам, а вы станете членом загородных клубов, где будете пожимать руки крутым парням.
