Жуть.
Падать же ему никак не хотелось.
Впрочем, прибитые к стволу дуба ступени показались Люку вполне надежными. Дерево, из которых они были сделаны, оказалось достаточно толстым, и каждая из них была по краям прибита двумя крепкими гвоздями. Присмотревшись, он не заметил на них никаких трещин или сколов.
Надо будет начать подъем и посмотреть, как пойдет дело.
Дерево росло с некоторым наклоном, а потому восхождение не оказалось особенно затруднительным. Вниз он старался не смотреть – только вверх, присматриваясь к каждой очередной ступеньке и предварительно оценивая ее прочность. Ближе к вершине Люк обнаружил одну из перекладин, которая чуть треснула – как раз в том месте, где в нее вошел гвоздь; он потянул ее рукой, проверяя, не опасно ли становиться на нее ногой. Ничего, все в порядке. Он полез дальше.
И вскоре добрался до цели.
Площадку со всех сторон окаймляли невысокие, доходившие ему примерно до пояса, перила, удерживаемые четырьмя столбиками. Он ухватился за один из них и попробовал покачать его – столб закачался, но в целом, как ему показалось, стоял достаточно прочно.
Люк огляделся, опасаясь возможных проломов в поверхности настила. Повсюду валялось много листьев, так что всю площадь настила он осмотреть не смог, но то, что все же увидел, особых тревог у него не вызвало.
И тогда он вскарабкался на настил.
Поднявшись на ноги, Люк сощурился от ударивших в глаза лучей яркого солнца.
Ему казалось, что он оказался на вершине мира.
Отсюда можно было разглядеть всю округу и даже увидеть дом Дэвида. Люк невольно поразился тому, насколько далеко он углубился в лес. Потом в очередной раз поднес бинокль к глазам, намереваясь увидеть Дэвида иди хотя бы мистера Кэмпбела, но с этой затеей у него ничего не вышло – мешал плотный слой листвы.
Тогда он посмотрел вниз – и снова изумился.
Ничего себе, подняться на такую высоту!
Вглядываться вдаль Люку почему-то показалось приятнее, чем смотреть вниз, и именно этим он и стал заниматься. Он начал постепенно продвигаться к противоположному краю настила, осторожно ступая по доскам и проверяя на прочность каждую, на которую опускались его ноги. Впрочем, доски и в самом деле оказались достаточно надежными. Сквозь кроны деревьев изредка проступали крохотные участки сверкающего неба. Подняв бинокль к глазам. Люк долго смотрел вдаль, зачарованный представшим перед ним зрелищем.
Отсюда было видно даже море.
* * *
И, едва подумав об этом, он ощутил также его запах, который доносился с легким ветерком – чуть солоноватый, с примесью аромата морских водорослей. Почему-то он напомнил ему запах кошачьего дыхания; в общем-то приятный, но с легкой гнильцой.
Люк вспомнил, как однажды отец взял его с собой в Сэндвич. Большую часть дня они провели в баре с каким-то другом отца. Дела, объяснил он тогда Люку, хотя внешне это не особенно походило на деловую встречу. Правда, чуть позже отец все же разрешил ему одному спуститься к берегу океана, к скалам, и посмотреть, как ползают под водой крабы. Возможно, именно тогда отец и разговаривал со своим другом о делах – трудно сказать. Люку действительно удалось разглядеть в воде несколько крабов, и когда отец пришел за ним, уходить ему очень не хотелось.
Он тогда заплакал, и отец ушел, оставив его одного.
Интересно, – подумал мальчик, – а как далеко отсюда до океана? На первый взгляд так сразу и не определишь.
При мысли об отце он снова, как, впрочем, и всегда в последнее время, расстроился и даже рассердился. Это было странное и отчасти смешное чувство одиночества, когда хотелось что-нибудь бить и ломать. В подобных ситуациях у него возникало такое чувство, словно вокруг него не оказывалось ни души и он оставался в полном одиночестве – здесь ли, на этом ли деревянном помосте среди ветвей дуба, или в школьном классе, хотя там его вроде бы окружали другие ученики и сам учитель. И все же нечестно было заставлять его испытывать подобное чувство. Впрочем, он понимал, что был не вполнеодинок. Глупо было так думать – ведь у него всегда была его мама, и потом, еще приятели, Эд и Томми, – и все же, как он ни старался себя успокаивать, а это дурацкое чувство одиночества все же сохранялось, и ему все так же хотелось по чему-нибудь ударить, что-то пнуть, толкнуть.
Правда, здесь, на вышине, он как-то не осмеливался что-то бить или толкать, разве что листву дерева. Хотя, какое от этого может быть удовольствие – колотить листья, – и все же он хлопнул по ним кулаком.
И в то же мгновение что-то зашуршало по настилу.
Что-то белое.
Он присел на корточки и принялся разгребать сухую листву.
Кости!
Люк не смог определить, кому именно они принадлежали, но в том, что это были именно кости, он нисколько не сомневался. В основном маленькие, не больше косточек миниатюрной модели тиранозавра, которая стояла на письменном столе у него дома. Немного запачкавшиеся от долгого лежания под сухой листвой, и покрытые ползавшими по ним красными муравьями.
Он смахнул муравьев, после чего принялся собирать кости – одну за другой, – складывая их в карман, который довольно скоро оказался набит ими до верху.
Надо будет спросить Дэвида, чьи это кости. Дэвид наверняка знает, ну, если не он, то мистер Кэмпбел уж точно.
Потрясно!
Какое потрясное место! Его собственноеместо. Потайноеместо.
Ухватившись за один из столбиков, Люк стал спускаться на землю. Он уже сделал два шага вниз, когда что-то зашелестело в листве у него над головой.
Он почувствовал это, стоя на лестнице. Определенно, в кроне дерева что-то шевельнулось. Он замер на месте и посмотрел вверх.
Одна из ветвей, зависавшая примерно в десяти футах над настилом, слегка покачивалась, хотя из-за листвы ему почти ничего не было видно. И все же там определенно кто-то был – в этот самый момент или только что, несколько секунд назад.
А может, сейчас там уже никого нет? Ну белки, или еще кого-нибудь. А может и есть.
Но что точно осталось, так это взметнувшийся в груди Люка страх. Страх этот отнюдь не исчез и морозцем проскользил по коже мальчика. Впрочем, теперь это егопотайное убежище показалось ему даже еще более волнительным – ведь оно заставило его испугаться.
Ну надо же, какое место!
Он стал поспешно перебирать ногами, спускаясь на землю.
–Я ничего не могу сделать, – сказала Клэр. – Он ужев пути.
Разумеется, для напитков было еще довольно рановато, и все же водка с тоником отчасти помогла ей успокоиться. Эми уложила Мелиссу спать и составила ей компанию.
– Где он?
– Откуда я знаю, где он. Он не сказал. Только то, что хочет повидать нас, причем сегодня же вечером. Якобы, чтобы мы могли поговорить. Бог ты мой, вот уж чего мне хотелось сегодня вечером меньше всего, так это разговаривать со Стивеном. Возможно, пару месяцев назад у меня еще могло бы возникнуть такое желание, хотя бы ради Люка. Но сейчас...
Она услышала, как от подъездной дорожки отъехал пикап Кэмпбела, и почему-то почувствовала себя такой одинокой, почти брошенной на произвол судьбы. А ведь она совершенно не знала этого человека, разве что десять минут поболтала с ним на кухне. Но он был таким нормальным,привычным спутником Дэвида и Эми, всей их повседневной жизни – еще одним человеком, который находился на их стороне, а следовательно, отчасти и на ее стороне. Чуть какая-то, —подумала Клэр. И все же ей чертовски не хотелось, чтобы он уезжал.
– Знаешь, я что-то пока не вполне понимаю, – сказала Эми. – Так он согласен на развод или нет?
– Даже и не знаю. Сказал, что хотел бы поговорить в том числе и об этом. У него был такой тон – сдержанный, напряженный. Вроде того, который появляется у него в тех случаях, когда он что-то держит про себя, что-то такое, чего ему пока не хочется касаться, но со временем все равно придется. И к тому же, как мне показалось, он уже навеселе.
– Вот и отлично. Может, наскочит на дерево.
Клэр потянулась к своему пиву. Рука ее слегка подрагивала, хотя она старалась сдерживаться.
– Я не хочу, чтобы он видел Люка, – сказала она. – Он не приехал на рождество, не приехал на его день рождения.
–А сам Люк захочет его видеть?
– Даже и не знаю. Возможно. А может, даже и не вспомнит про последние полгода. Просто обрадуется встрече с ним. Ведь он все же его отец.
Какой все же жуткий фокус с комбинацией генов выкинула природа, —подумала Клэр. – Люк, такой милый, добрый ребенок, и такой отец...
О, с Люком тоже все было очень даже непросто. Он то и дело сердился, вел себя вызывающе, особенно в последнее время. Разумеется, отчасти это было обусловлено спецификой его возраста, хотя немалую роль здесь играло также его смущение и даже негодование из-за отсутствия Стивена и того, что все это время они прожили вдвоем. Не исключено, что к этому примешивалось также ощущение Люком собственного бессилия и неспособности хоть как-то изменить ситуацию к лучшему. Ну и наконец, сказывался ее собственный страх, ее отчаяние и гнев, также проглоченный и усвоенный маленьким мальчиком.
