Я видел, на что может запасть какой-нибудь парень. Она была симпатичной, лет двадцати, если не смотреть в глаза, которые могли бы принадлежать пятидесятилетней женщине.
– А как насчет чего-нибудь больше? – спросил я. – Мы могли бы пойти в какое-нибудь другое место?
– Мы можем обсудить это во время моего персонального представления.
Она взяла меня за руку и провела мимо двери в комнату, где они переодевались, через бархатную занавеску в тускло освещенную комнату за сценой. Она оказалась довольно большой, наверное тридцать на двадцать футов, и не так чтобы пустой. Я заметил шестерых мужчин, на коленях которых сидели голые девицы. Девушка подвела меня к пустому месту на скамейке и посадила. Подождала, пока я достану бумажник и заплачу ей десять баксов. Затем она прильнула ко мне и прижалась всем телом. Мне ничего не оставалось, кроме как положить руку ей на бедро. Кожа у нее была теплой и гладкой.
– Итак, куда мы можем пойти? – спросил я.
– Ты спешишь, – ответила она, пошевелилась и задрала подол платья, под которым ничего не оказалось.
– Ты откуда? – спросил я.
– Из Атланты.
– Как тебя зовут?
– Распутница, – ответила она. – Рас-пут-ни-ца.
Я ни секунды не сомневался, что это ее рабочий псевдоним.
– А тебя как зовут?
– Ричер, – сказал я, решив, что нет никакого смысла скрывать свое настоящее имя.
Я только что приехал после визита к вдове и все еще был в форме класса «А», с именной табличкой на правом кармане.
– Хорошее имя, – машинально сказала она.
Я знал, что она говорит это всем своим клиентам. «Квазимодо, Гитлер, Сталин, Пол Пот, хорошее имя». Она подняла руку, расстегнула верхнюю пуговицу моей куртки, затем быстро справилась с остальными. Просунула пальцы под галстук и положила руку на рубашку.
– На другой стороне улицы есть мотель, – сказал я.
Она кивнула моему плечу.
– Я знаю.
– Я ищу девушку, которая пошла туда вчера прошлой ночью с военным.
– Ты шутишь?
– Нет.
Она толкнула меня в грудь.
– Ты здесь, чтобы развлекаться или задавать вопросы?
– Задавать вопросы, – ответил я.
Она замерла.
– Я ищу девушку, которая пошла туда вчера прошлой ночью с военным.
– Ты в своем уме? – удивленно спросила она. – Мы все ходим в мотель с военными. На тротуаре уже дорожка протоптана. Если присмотреться, ты ее непременно увидишь.
– Я ищу девушку, которая вернулась немного раньше, чем следовало.
Она молчала.
– Вероятно, была слегка напугана.
Она по-прежнему ничего не говорила.
– Вероятно, она встретилась с клиентом там, – продолжал я. – Или он ей позвонил по телефону.
Она слезла с моих колен и оттянула подол как можно ниже – получилось не очень. Затем провела пальцем по моему значку.
– Мы не отвечаем на вопросы, – сообщила она.
– Почему?
Я заметил, как она бросила взгляд на бархатную занавеску, как будто пыталась сквозь нее увидеть конторку у входа.
– Из-за него? – спросил я. – Я позабочусь о том, чтобы у тебя не было неприятностей.
– Он не любит, когда мы разговариваем с копами.
– Это важно, – сказал я. – Тот мужчина был важным военным.
– Вы все считаете себя важными.
– Здесь есть девушки из Калифорнии?
– Пять или шесть, кажется.
– Кто-нибудь из них работал в Форт-Ирвине?
– Я не знаю.
– Мы заключим с тобой сделку, – проговорил я. – Я пойду в бар. Куплю еще пива. Я буду пить его десять минут. Ты приведешь ко мне девушку, у которой вчера возникли проблемы. Или покажешь, где ее найти. Скажешь ей, что все в порядке. Что никто не пострадает. Думаю, ты увидишь, что она поймет.
– Или?
– Или я всех разгоню и сожгу это заведение дотла. И вам всем придется искать работу в другом месте.
Она снова посмотрела на бархатную занавеску.
– Не волнуйся из-за толстяка, – повторил я. – Если он начнет выступать, я еще раз сломаю ему нос.
Она не двигалась с места.
– Это очень важно, – снова сказал я. – Если мы сейчас с этим разберемся, ни у кого не будет никаких проблем.
– Ну, я не знаю, – протянула она.
– Пусти слух, – сказал я. – Десять минут.
Я подтолкнул ее и посмотрел ей вслед, когда она скрылась за занавеской. Через минуту вышел за ней и направился к бару. Я не стал застегивать куртку, решив, что выгляжу так, будто я не на службе. Мне не хотелось никому портить вечер.
Целых двенадцать минут я провел, опустошая очередную бутылку нашего родного пива, которая стоила больше, чем следовало. Я наблюдал за тем, как работают официантки и проститутки. Видел, как между посетителями пробирается крупный тип с изуродованным лицом, он оглядывался по сторонам, проверяя, все ли в порядке. Я ждал. Моя новая подружка-блондинка не вернулась. И я нигде ее не видел. Но вокруг меня было полно народу, и царил полумрак. Музыка продолжала громко реветь. Мелькали разноцветные огни, ворчали вентиляторы, однако воздух оставался горячим и мерзким. Я устал, и у меня начала болеть голова. Я слез с табурета и начал обходить помещение. Блондинки нигде не было. Я снова проверил бар, но не нашел ее. Сержант из отряда специального назначения остановил меня, когда я пошел на третий круг.
– Ищете свою подружку? – спросил он.
Я кивнул, и он показал на дверь комнаты, где переодевались девушки.
– Мне кажется, из-за вас у нее только что возникли неприятности.
– Какие?
Он ничего не ответил, но поднял вверх левую руку и ударил в ладонь кулаком.
– И вы ничего не сделали? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Вы же коп, а не я.
Дверь в раздевалку была из простой фанеры – прямоугольник, выкрашенный в черный цвет. Я решил, что женщины, которые пользуются раздевалкой, не страдают от излишней скромности, поэтому открыл ее и вошел внутрь. Внутри горели самые обычные лампочки, валялись кучи одежды и воняло духами. И стояли столики с зеркалами, как в театральных гримерных. На старом диване, обтянутом красным бархатом, сидела моя новая знакомая и плакала. На щеке у нее полыхал ярко-красный след от пощечины, правый глаз заплыл. Значит, ее ударили сначала ладонью, а затем тыльной стороной. Она была в шоке, левая туфля слетела, и я увидел следы от уколов между пальцами. Манекенщицы, актрисы и проститутки всегда так поступают. Потому что там это не заметно.
Я не стал спрашивать, все ли у нее в порядке, потому что это был глупый вопрос. Она выживет, только неделю не сможет работать. До тех пор, пока синяк под глазом не почернеет, а потом не станет желтым, и тогда она спрячет его под слоем косметики. Я просто стоял до тех пор, пока она не заметила меня своим не пострадавшим глазом.
– Убирайся отсюда, – проговорила она и отвернулась. – Сволочь!
– Нашла девушку? – спросил я.
Она посмотрела мне в глаза.
– Не было никакой девушки, – ответила она. – Я всех спросила. И знаешь, что я услышала? Прошлой ночью ни у кого не возникло никаких проблем. Ни у кого.
Я помолчал немного.
– Может, кто-нибудь из девушек не пришел сегодня на работу?
– Мы все здесь, – сказала она. – Мы все отрабатываем за Рождество.
Я промолчал.
– Из-за тебя я получила пощечину ни за что.
– Извини, что доставил тебе неприятности.
– Убирайся отсюда, – повторила она, не глядя на меня.
– Ладно, – не стал спорить я.
– Сволочь! – снова сказала она.
Я оставил ее сидеть на диване, а сам пробрался сквозь толпу вокруг сцены и возле бара и через кучу посетителей у входа. Тип с изуродованным лицом сидел на своем месте, прячась в тени. Я прикинул, где должна находиться его голова, размахнулся открытой ладонью и с такой силой врезал ему в ухо, что он покачнулся.
– Ты! – сказал я. – Выходи на улицу.
Я не стал его ждать и сразу же вышел наружу. На парковке толпились военные, которые убрались из бара, когда увидели меня. Не обращая внимания на холод, они стояли около своих машин и пили пиво из бутылок с длинными горлышками, которые прихватили с собой. Я знал, что ждать неприятностей с их стороны не стоит. Только очень пьяный станет связываться с представителем военной полиции. Но и рассчитывать на их помощь не приходилось. Я был не из их числа. Так что мне оставалось полагаться лишь на себя.
У меня за спиной с грохотом распахнулась дверь, и из нее выскочил громила в сопровождении парочки приятелей, похожих на фермеров. Мы остановились в пятне света, падающем от неоновой вывески на столбе. Напротив друг друга. Наше дыхание окутывало лица облачками белого пара. Никто ничего не говорил. Впрочем, в такой ситуации разговоры и не требуются. Я не сомневался, что парковка уже стала свидетельницей множества драк, и понимал, что эта не будет отличаться от остальных. Она закончится тем, что кто-то одержит победу, а кто-то потерпит поражение.
