Ознакомительная версия.
В лицо Мигелю пахнуло сладким ароматом.
Изо рта куклы показалось что-то белое. Секунда – и это подхватил ветер. Налетел лёгкий порыв, в воздухе перед выкрашенным кровью лицом плавно закружились лепестки амазонской магнолии-«охотницы». Распускаясь на ветвях дерева, цветы время от времени испускают особенно сильный резкий запах, отчего у неподготовленных людей может закружиться голова, а маленькие дети и вовсе теряют сознание прямо у корней. На этот раз туловище содержало не травы – живот и грудь набили именно цветочными лепестками. Отойдя, Мигель сделал вежливый жест, приглашая фотографа. Фелипе не спеша подошёл, приподнял шляпу, отвесил поклон… тщательно прицелился, полыхнул вспышкой. Честное слово, человек прямо как не работает, а танцует. Михаил, расстегнув воротник мундира, полной грудью вдыхал свежий воздух – от аромата магнолии уже ломило в висках. Так. Кукла помещена в узкий переулок не особенно популярного района Эль-Агустино, близ монастырей, неподалёку от пальмовой рощицы… Ночью тут никого не бывает, даже фонарей уличных нет – хоть глаз выколи. Значит, убийца перевозил тело с подсветкой в ночное время – дабы правильно установить модель. А это заняло не один час. Тащиться через весь город с трупом и фонарями на конной повозке вряд ли разумно… У Художника каждая минута на счету, да и столь громоздкая поклажа неизбежно привлечёт внимание пусть редких, но всё же неизбежных ночных прохожих. Таксомотор не возьмёшь – свидетели в таком деле не нужны. Убийца владеет своим автомобилем, и, ура, это значительно снижает круг подозреваемых: Лима не Париж, здесь машины по карману только очень богатым людям… Хм, настолько богатым, что у них хватит связей замять скандал… Кому надо сунут взятку, а для эль президенте выставят убийцей мальчика из прибрежной рыбацкой деревни. Как и в России, в Перу всё решают деньги. Значит, он должен найти Художника как можно быстрее и без сантиментов пристрелить душегуба, оправдавшись попыткой сопротивления при аресте… Проще не бывает? Ну-ну. Только чувствует сердце Мигеля, стрелять придётся не единожды. Для маньяка-одиночки слишком уж много телодвижений. Поймать три десятка девушек, спрятать, убить, разделать, сшить куклу, одеть её, избавиться от останков, привезти, выставить фигуру… Без помощников такое попросту физически невозможно. Вот в чём дело-то. У Художника наверняка имеется Подмастерье. Убийц как минимум двое, а то и больше: у настоящего маэстро всегда под рукой толпа учеников. Без их поддержки и восхищения творец вряд ли считается гением.
Мигель в волнении достал сигарету – из старого, ещё белогвардейского, портсигара.
Полыхнула газом лампа вспышки, полицейские глубже натянули кепи, спасаясь от брызг морского ветра. Заместитель министра издалека смотрел на эль капитано чуть ли не умоляюще, и Мартинес улыбнулся ему с ободрением – мол, всё в порядке. Взяв у полицейского карманный фонарик, он быстро прочесал площадку с куклой, но… нет. Никаких следов шин. Возможно, это одна из причин пролития крови: следы на земле быстро размякают в грязь, а дальше идёт гравий… При всём желании не отследишь.
Брезгливо обходя лужи крови, он подошёл к Хуаресу.
– Мне будет нужна ваша помощь, кабальеро, – любезно улыбнулся Мигель.
– Всё, что угодно, – излишне торопливо заверил заместитель министра.
– Убийца – богатый человек, – объяснил Мартинес. – И он точно не одиночка. Куклу доставляют к «театральным подмосткам» в просторном автомобиле… Нам требуется узнать и проверить, у кого из граждан имеются во владении американские или французские машины. Немецкие «моторы» маловместительны, поэтому для перевозки трупов Художник задействовал нечто приличное и дорогое. Попросите полицейских сделать список автомобилистов: мы найдём способ тайно проверить салоны машин, не задевая достоинства их хозяев… Надеюсь, вы понимаете, о чём я?
Чиновник согласно кивнул.
– Далее… Для хранения и сливания такого количества крови в обычном городском доме Лимы слишком мало возможностей. Следует узнать, кто из достойных кабальеро, что обзавелись «моторами», владеют крупными скотобойнями. В любом случае предлагаю действовать быстрее. У Художника в плену минимум двадцать девушек. Это значит – в любой момент в самом центре города, хоть завтра, он сможет воздвигнуть третью куклу… И что, если её установят у ворот дворца эль президенте?
На тёмных щеках метиса ярко вспыхнули пунцовые пятна.
Собственно, Михаил именно этого и добивался. Ещё сослуживцы по «Земской рати» отмечали, что подпоручику жалован божий дар дивно доводить людей до трясучки.
– Безусловно, – промямлил чиновник, – я сейчас же отдам распоряжение. Что-нибудь ещё?
«Ага, новую квартиру твоего уровня, увеличение жалованья в пять раз и свержение большевиков в России, – подумал Мартинес. – Боже мой, когда я уже этого дождусь?»
– О да, кабальеро, большое спасибо, – коснулся он козырька кепи. – Пожалуйста, помогите перевезти куклу в участок. Я каждый раз порываюсь назвать её трупом, пусть это и нелогично – ведь установленная душегубом модель состоит из частей шести кадавров. В общем, мне нужен транспорт. Прикройте брезентом место преступления и приставьте охрану… Нам нынче ни к чему лишнее внимание, особенно со стороны прессы.
Чиновник поспешно кивнул. Мигель поймал себя на мысли, что своим поведением напоминает себе певичку джаз-бенда, капризно выставляющую условия концерта – десять букетов из белых роз, шампанское, сельтерская определённого названия, сиамские кошечки и вода комнатной температуры в гостиничной ванне. Что ж, это расследование может превратить его и в начальника полиции Лимы (простите, слегка размечтался), и в постового на улицах пыльного северного городка Трухильо. Смотря до чего именно он докопается – за время службы Михаил видел, как в Перу бесследно исчезали полицейские, сунувшие нос куда не надо. Правда, против Художника играет бесподобный резонанс. Убийцу требует найти лично эль президенте, в Лиме высадился целый десант щелкопёров из Северо-Американских Соединённых Штатов, семьи местной элиты начали втихую вывозить дочерей из города. Легко замять дело не получится, даже если убийца – весьма богатый человек. Что имеется в виду? Понадобятся не просто деньги, а совершенно неприличное количество денег. Но кто сказал, что у Художника их нет? Мигель сел в машину, шофёр услужливо захлопнул дверцу, – пора обратно, в участок.
…Он забылся мёртвым сном, сидя у стола, – проснулся лишь в момент, когда уборщик Энрике сдержанно кашлянул и загремел эмалированным ведром, расплёскивая воду. Мартинес открыл глаза. Энрике робко улыбнулся начальству, сжав в руках тряпку.
В голове у Михаила полыхнула молния.
– Магнолия… Почему ты сказал, что надо обратить внимание на дерево?
Индеец изменился в лице. Выпрямился, бросил обратно в ведро мокрую ветошь.
– Вы действительно хотите знать, сеньор?
Мигель молча кивнул.
– Что ж… тогда я жду вас в гости сегодня вечером. А пока мне пора работать.
…Уронив голову на руки, Михаил вновь задремал. Ему снился новогодний бал во Владивостоке – он, в новеньком мундире подпоручика и при сабле, вёл в танце счастливую Верочку Анохину, сладко закрывшую глаза в предвкушении грядущего поцелуя. Как ему рассказывали через много лет, впоследствии Верочка работала проституткой в одном из притонов Харбина: большинство дворян бежали от большевиков в спешке, не взяв не только денег, но и простых носильных вещей. Но сейчас Михаил улыбался во сне – не видя, как пристально всматривается ему в лицо уборщик-индеец Энрике…
(квартал любительского порно, город Секс-Сити)
…Свечи. Много свечей. Кажется, что это ловушка – столь дефицитный товар в большом количестве встречается лишь в монастырях и других культовых учреждениях мира порно. Но, получше рассмотрев изображение на экране, зрители осознают – иначе здесь нельзя. Как говорилось в Советском Союзе, «положено». Грязно-коричневые стены с остатками обоев, приклеенные по центру старые, истёртые до белизны страницы американских порнографических журналов, свешивающаяся с потолка кованая железная люстра – потухшие огарки торчат по кругу, как сломанные зубы. Камера выхватывает из полумрака старческое лицо – в морщинах, с обвислыми щеками, расплывшимися татуировками на лбу и подбородке. Женщина сидит, поджав под себя ноги, оба её глаза бессмысленно уставились в сторону двери. Zoom приближает, и зрителю видно – это стеклянные искусственные очи, хозяйка жилища – слепа. Космы спутанных седых волос лежат на плечах, она горбится, шаря впереди скрюченными пальцами. Хорошее начало для современных фильмов ужасов, не хватает только гнетущей музыки и дёрганий камеры. Дабы не отступать от традиций, включается гнетущая музыка – жалобно скулит виолончель.
Ознакомительная версия.
