проучим!»
Аннушка сорвалась с места и опрометью понеслась в хозяйские комнаты. По дороге натолкнулась на Илону, поднимавшуюся по лестнице, на бегу бросила:
– В комнате капризули какая-то женщина, дом хотят поджечь!
– Какой дом?
– Наш!
– Ты обкурилась, что ли? – бросила ей в спину Илона.
– Правду говорю, ей-богу!
Илона с места не сдвинулась, решила дождаться хозяев. Как-никак за дом в первую очередь отвечала именно она. Через пару минут вчетвером они подходили к дверям комнаты хозяйской дочери. В руке Павла Константиновича был зажат пистолет – подарок старого друга, вояки и охотника. Он прятал его в сейфе за надежным замком. А теперь мог и пригодиться. Напугать непрошеных гостей!
Они прислушались. Смех! Девчачий, звонкий – Женечки, молодой и задорный женский – незнакомки, ее гостьи. «Как, как они побегут?» – азартно спросила Женечка. «Да как поросятки с опаленными хвостиками! – засмеялась ее поздняя гостья. – Врассыпную! И не поймаешь!»
– Я войду первой, – сказала Илона. – И покажу поросяток с хвостиками!
Она толкнула дверь, они всей гурьбой ввалились в детскую и завертели головами. В комнате была одна только Женечка, и она сидела на своей кровати в обнимку с Лилит. Павел Константинович спрятал пистолет в карман халата. На всякий случай Илона проверила два шкафа – ничего, кроме одежды. И никого. Павел Константинович не мог отвести взгляда от дочери и скрыть изумления. В глазах его Женечки кипели неприкрытая злоба, гнев и ненависть: ко всем, кто сейчас ворвался в ее комнату. Кто разрушал ее мир – так ей, несомненно, казалось в эту минуту. В том числе кипела ненависть и к своему отцу.
– Тут кто-то был? – на всякий случай спросил Павел Константинович, но примирительным тоном.
– Отвечай, Женя, – почти приказала мачеха. – Мы настаиваем.
– Плевать я хотела!
– Не дерзи.
– Кажется, мы договорились, – процедила Женечка. – Вы не трогаете нас, а мы – вас.
– Хватит! Кто тут сейчас говорил кроме тебя? – вновь спросила Зоя.
Женечка засмеялась, но беззвучно, колко глядя на свих гостей.
– А вы угадайте, – почти прошипела она.
– Ужас какой, – пролепетала Аннушка и отступила.
– Доченька, – примирительно заговорил Павел Константинович, который все эти дни корил себя за строгость к родной дочери, – не надо так, прошу тебя! Хватит уже травить нас.
– Мы вас не ждали, – прижимая к себе рыжеволосую куклу, которую ненавидел весь дом, ответила Женечка. – Уходите! Сейчас же. Иначе лицо себе в кровь расцарапаю. Не узнаете! А еще позвоню в полицию и скажу, что это вы сделали. Пусть вас ювенальный суд за решетку упрячет. Поделом!
Родители переглянулись. Илона и Аннушка тоже. Не говоря больше ни слова, все заторопились в коридор. Оскомин аккуратно закрыл дверь в детскую.
– Ювенальный суд? – поморщился он.
– Они сейчас грамотные, – тихо сказала Илона.
– Такая маленькая и уже стерва, – выдохнула Зоя. – Курить хочу!
Все отошли от дверей Женечки.
– Но голос, тот, чужой женщины, – ведь мы его все слышали? – почти взмолилась Аннушка. – Да? И про поросят?
– Слышали, слышали, – кивнула Илона.
– Лучше бы там кто-то был, – резюмировала Зоя. – Страшная ведьма. Мегера. Было бы легче и понятнее, чем вот так: девочка и кукла.
– Так кто же это был, Зоя Владимировна? – готова была заплакать Аннушка. – Ну правда?
– Ты же слышала, что мы побежим как поросятки, когда загорится дом?
– Слышала, – кивнула та.
– Это был тот, кто хочет нас убить.
Все напряженно молчали.
– Хорошо, наша спальня запирается, – глянула в глубь коридора Зоя. – А то бы я не заснула.
– Не сгущай краски, дорогая, – попросил муж. – И не пугай наших работниц, пожалуйста.
– Если бы я сгущала краски, дорогой, я бы сейчас вызвала такси и поехала в городскую квартиру. Или в гостиницу, о которой твоя дочь ничего не знает.
– О Господи, – трагично выдохнул Павел Константинович.
– Женечку выпускать из комнаты нельзя, – ультимативно высказалась Зоя.
– Нельзя, – замотала головой Аннушка.
Уже одно то, что девочка с куклой может появиться на ее пороге среди ночи, приводило горничную в ужас.
– Согласна, – кивнула Илона.
– Я попрошу нашего водителя подежурить у ее комнаты, – успокоил женщин Павел Константинович. – Только не посвящайте Федора в подробности.
– Пусть дверь придавит креслом покрепче, – очень серьезно подсказала Зоя. – И сидит в нем.
– Разумеется, – согласился муж.
Они попрощалась с прислугой, вошли в спальню, Зоя щелкнула замком. Подергала рукоять двери. Выпила бокал вина, подошла к окну, закурила. Не снимая халат, Оскомин вытянулся на кровати. Он изводил себя вопросами, где поступил правильно, а где нет, и догадками, представлявшими из себя лабиринт с тысячами коридоров.
Наконец Павел Константинович рывком сел.
– Что до этого голоса, Зоенька, ну, чужого, то чревовещание пока никто не отменял, – запинаясь, пробормотал он. – Девочка так играет, может быть? Говорит за себя и за выдуманных персонажей.
– Чревовещание? – усмехнулась Зоя. – Персонажи? Она училась в театральном училище? Стажировалась в цирке? Ей двенадцать лет. Ты слышал голос. Ей такого диапазона не хватит. Это был голос молодой женщины лет двадцати пяти – тридцати. Моей ровесницы, – уточнила она. – А у Жени голос пока даже не стал ломаться. Еще месяц назад это была обычная капризная девочка в коляске. А теперь Аннушка слышит про пожар, который пророчит какая-то адская сволочь. Есть еще вариант, но я не хотела его озвучивать при нашей прислуге.
– И какой?
Зоя пустила струйку белого дыма в сторону открытого окна.
– Что это говорила кукла, Паша.
– Смеешься?
– Нет, я очень серьезна.
– Ты смеешься, Зоя.
– Пора разводить костер и сжигать маленькую ведьму, – глядя в ночь, сказала она и потушила в пепельнице окурок. – Я тебе тогда не просто так об этом сказала. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я! Теперь уже наверняка. Я не шучу, Паша!
Женечка появилась на завтраке неожиданно. Как будто ничего и не было – ни перепалки с оскорблениями в столовой, ни ночных угроз в ее комнате. Как всегда с куклой в руках. Чета Оскоминых переглянулась. Зоя прервала трапезу, отложила приборы и глаз не сводила с падчерицы. Павел Константинович тоже перестал есть. Женечка села на свое место, посадила на соседний стул куклу. Взяла чайную ложку и звонко забарабанила по блюдцу.
– Аннушка, я хочу свою кашу, сок, две сосиски и тосты с повидлом!
Горничная, выполнявшая роль официантки, быстро вошла, но по движению руки хозяйки застыла на месте.
– Ты наказана, Женя, встань и выйди из-за стола, – строго сказал отец девочки. – Твой завтрак у тебя в комнате. Так, Аннушка?
– Разумеется, Павел Константинович, – кивнула та. – Я сделала все, как вы мне сказали.
– Встань и иди есть к себе, – повторил отец.
– И не подумаю, – ответила девочка. – Мне нравится завтракать
