А затем она снова подняла голову, и Саша заметил, что ресницы стали совсем длинными. Словно два веера, они вытягивались вперед и в стороны, скрещиваясь над переносицей. Незнакомка улыбнулась, и Саша, вмиг омертвев, увидел, что и ее рот заполнен ресницами. Тонкие волоски беспрестанно шевелились, тянулись вперед, извивались в воздухе, словно нащупывая что-то.
Рот существа распахнулся шире, оно опустило лицо к Сашиной груди. Теперь прикосновения ресниц вместе с щекоткой стали причинять боль. Саша напряг все силы и смог слегка приподнять казавшуюся чугунной голову. Он увидел: в тех местах, где его только что щекотали, из тончайших разрезов выступила кровь.
А существо продолжало меняться. Сквозь кожу, совсем недавно такую гладкую и нежную, пробивались все новые и новые волоски. Вскоре то, что сидело на Саше, стало напоминать ершик для чистки унитаза.
И тогда раздался тихий, шелестящий смех. Он звучал и звучал, разрезая душу на полоски, в то время как существо продолжало елозить по Саше, покрывая его тело сюрреалистическим рисунком из тонких красных линий.
Набрав воздух в грудь, он закричал… и проснулся, отфыркиваясь.
– Ты так хрипел и метался! – Тома сидела рядом на кровати, держа в руке пустую кружку. – Я никак не могла тебя разбудить. Вот только вода помогла. Что с тобой?
Саша откинулся на подушку, прижался щекой к сырой ткани. Господи, ну и сон ему приснился!
– Кошмар, Томик… – Вместо нормальных звуков раздалось какое-то сипение, и он торопливо прочистил горло. – Дикий кошмар…
– Бедный мой… – Она прижалась к нему, и Саша вздрогнул: недавнее видение все еще стояло перед глазами. – Расскажешь? Я слышала, так они легче забываются.
Он помотал головой.
– Не сейчас… да я и не помню почти ничего.
Они немного полежали молча.
– Ой, да тут же совсем все мокрое, – спохватилась Тома. – Ну-ка, вставай, я тебе подушку поменяю… хорошо хоть, одеяло сухим осталось и простыня, а то было бы веселье.
Саша молча встал и пошел на балкон. Взял сигарету, прикурил. Оперся руками на подоконник, выглянул наружу. Теплый ветерок тут же взъерошил его волосы, мягкой ладонью погладил лицо. Где-то внизу лаяла собака – размеренно, монотонно, как заводная. Слева по дороге проехала машина – низкий длинный силуэт. Спортивная? Фары высветили парочку, которой вздумалось перейти на другую сторону перед самым автомобилем, тут же раздался пронзительный гудок.
Саша глубоко вздохнул. Да уж, приснилось. Но ладно, с кем не бывает. Это все от работы, не иначе. Ничего, вот доживут они до отпуска… Он тихо ругнулся, наградив Сан Саныча сочным эпитетом. Шеф взял и не отпустил его в июле – несмотря на сданный досрочно проект и все прошлые заслуги. Нет, сказал, в сентябре пойдешь. А сейчас работы – вагон и маленькая тележка, некогда по курортам разъезжать.
В сентябре… это, стало быть, после супер-игры. Уезжать, не узнав лично, кто же победил, Саша не собирался.
В груди защекотало. Ощущение это поначалу показалось мимолетным, едва различимым. Но тут же его сила стала нарастать, отсекая от Саши весь остальной мир, заставляя его схватиться за грудь в тщетной попытке унять вышедший из повиновения организм. Действуя уже инстинктивно, он нарочно закашлялся, пытаясь хоть так вытащить из горла неведомую дрянь, и кашель тут же стал надсадным. Раззявленным ртом Саша хватанул глоток воздуха… и щекотка немного унялась, дав человеку передышку. Он посмотрел на руку с зажатой в ней тлеющей сигаретой. Дым тонкой струйкой поднимался вверх, медленно рассеиваясь в воздухе. Саша поднес сигарету ко рту, затянулся.
Щекотка мягко отступила еще дальше в глубь организма.
Он опустился на табуретку, все еще не отводя взгляда от сигареты.
– Прошло? – На пороге балкона стояла Тома со стаканом воды в руке. Он кивнул, не желая ничего говорить: вдруг еще захрипит, испугает ее вконец. – Санечка, ты стал очень много курить. – Тома спустилась с порога, положила голову ему на плечо. – Ты бы притормозил, любимый. Вон как кашляешь уже.
Вместо ответа Саша развернулся и обнял жену, с наслаждением вдыхая запах ее волос…
Утром, дождавшись, чтобы Тома ушла на работу, он открыл шкаф, где держал сигареты, и пересчитал оставшиеся блоки. Запечатанных оказалось четыре, плюс в начатом лежало еще шесть пачек. Саша поглядел на настенный календарь – больше по привычке, так как и без него прекрасно знал, какое сейчас число: восьмое августа.
* * *
Щекотка возникала все чаще и чаще. Сигареты помогали, но ненадолго: уже вскоре после очередного перекура приходилось поначалу терпеть, а потом идти и снова «кормить шебуршунчика» – это выражение пришло Саше на ум несколько дней назад и заставило улыбнуться. Хорошо хоть, Сан Саныч смотрел сквозь пальцы на частые отлучки своего сотрудника, справедливо, в общем-то, полагая, что пока тот дает результат, может чудить, как его душе угодно.
Вот только давать результат с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Вторая декада августа приближалась к концу, а Саша чувствовал, что такими темпами до отпуска в середине сентября он попросту может и не дотянуть: будет вынужден уйти на больничный, чтобы разобраться наконец с этой щекоткой.
Аллергия, вот что это такое, считал Саша. Гребаная аллергия. Но на что? Первые приступы щекотки случились еще в июне и были едва заметными. Тогда вроде бы уже все, чему полагалось распуститься и зацвести, успешно справилось со своей задачей. Животные? В последние недели полторы Саша перегладил кучу собак и кошек, забежал в несколько зоомагазинов, где близко познакомился с кроликами, хомяками и морскими свинками. Щекотка при этом не усиливалась… да и, как Саша сам в глубине души отдавал себе отчет, не должна была – началась-то она без всякой живности, на ровном, можно сказать, месте.
Работа? Когда он пришел к этой версии, то невесело усмехнулся: ну вот, дошутился, клоун. Вечнозеленый офисный прикол, который сам Саша некогда и запустил, – мол, если человек, приходя на работу, начинает чихать, то у него на нее аллергия – похоже, стал правдой.
Видно, думал Саша, появилось в воздухе что-то – например, кондиционеры с улицы засосали пакость и гоняют ее теперь по всем комнатам. Или, может, какая-нибудь бухгалтерша цветок особый принесла – к монитору поставить, чтобы излучение себе забирал. Или… да до фига могло быть всяких разных или. Саша понимал: он раньше поседеет, чем выяснит, что же такое в офисе заставляет раз за разом просыпаться «шебуршунчика».
Версия эта пришла ему в голову в один из будних дней, а вскоре после окончания рабочей недели была отправлена в утиль.
До выходных ему еще удавалось уговаривать себя, что щекотка после работы – в машине, вечером дома, да где угодно! – это не что иное, как остаточные явления аллергии после целого дня в офисе. Но около одиннадцати часов утра субботы Саша проснулся от такой дикой щекотки, какой не было еще ни разу за всю неделю. Перескочив через Тому (жена ойкнула, но он не обратил на это никакого внимания), он выскочил на балкон и выдрал из пачки сигарету. Первые несколько затяжек не дали почти никакого эффекта, и только когда от сигареты осталась едва ли половина, Саша почувствовал себя лучше. Почувствовал – и с ненавистью уставился на окурок.
– Тщательно выверенные дозы, значит? – прошипел он. – Живой вкус, значит? Ах ты ж мать твою!..
Тем же утром он купил другие сигареты. Когда во время прогулки в парке щекотка дала о себе знать, Саша прикурил, затянулся… две раскаленные железные ладони легли ему на грудь и спину и стали равнодушно плющить человеческое тело. Саше показалось, что он даже слышит, как трещат ребра. Почти теряя сознание, он выронил едва начатую сигарету и рухнул на стоявшую рядом скамейку. В голове шумело, перед глазами мельтешили радужные круги.
Ладони разжались не сразу, словно предупреждая: повторять не стоит. А когда они, наконец, исчезли, вернулась щекотка. Трясущимися руками Саша потянулся к другому карману, куда предусмотрительно заначил пачку некогда любимых сигарет.
Сидя на скамейке, Саша смотрел на руку, державшую тлеющий окурок. Тонкие волоски, выгоревшие за лето, слабо шевелились под порывами ветра. Ему вспомнились другие волоски – у той твари из сна. И щекотка… тоже, словно волоски где-то там скользят… по чему скользят-то? И откуда там, внутри, взяться волоскам?
Придя домой, Саша полез в сеть. Ему захотелось найти строение легких. Но запрос «легкие человек волоски» не дал ничего вразумительного. Википедия, куда он тоже наведался, подробно поведала о трахее, бронхах, альвеолах и прочей требухе, но все это было не то.
Саша закрыл глаза, пытаясь все-таки побороть очередной приступ без подкормки никотином и этими долбанными добавками. Конечно, через несколько минут ему пришлось сдаться.
– Санечка, а может, сходим проверимся?
Он обернулся к жене, стоявшей на пороге балкона, и поморщился: дым от сигареты попал в глаз. Потерев его, Саша хотел было уже ответить Томе, но остановился, глядя на указательный палец. На сгибе лежала короткая ресничка.
