— Так они намерены обойтись и с Джульеттой, — проговорил Макс.
— Мафия?
Макс отрывисто кивнул, прижал палец к губам и вместе с фотографией скрылся в своей спальной нише.
На следующее утро Даниэля разбудил стук хозяйки, после которого дверь без спросу распахнулась — к этому он уже привык — и раздалось бодрое:
— Доброе утро, отдыхающие. Все еще спите, Макс?
— Брат сейчас появится. Пойду разбужу его, — пробурчал Даниэль.
В поисках очков он принялся шарить на месте, где оставил их вечером накануне, однако поиски его успехом не увенчались. Тогда он отбросил одеяло, встал и направился в нишу брата. Спал Даниэль в одних трусах, и присутствие хозяйки его несколько смущало. Женщина улыбнулась и остановила его жестом:
— Макс, ваш брат уже уехал. Покинул клинику в шесть часов. Наверное, не захотел вас будить. Может, он спешил на рейс? Но мне пора. Погода, кстати, чудесная. Ну, пока!
Дверь за ней закрылась, затем донесся стук в соседний коттедж и следом жизнерадостное чириканье: «Доброе утро!»
Даниэль бросился к нише и отдернул занавеску. Кровать оказалась аккуратно заправленной.
Он заглянул в ванную. Пусто.
Его одежды, что перед сном он бросил на деревянное кресло, на месте тоже не оказалось. Дальнейший осмотр коттеджа результатов тоже не принес, бесследно исчезла и его обувь. Хуже всего, однако, была пропажа очков.
И чемодана. И несессера. И еще бумажника, мобильника и паспорта. Наручных часов, оставленных на столе. Даже зубная щетка словно испарилась.
Зато на спинке другого кресла висели бермуды Макса, а на сиденье валялась его толстовка. А за порогом обнаружились его дорогие кроссовки из тонкой кожи.
Даниэль потрясенно осознал, что единственной принадлежащей ему вещью во всем коттедже были трусы на нем. Он машинально схватился за их резинку, словно бы испугавшись, что и они вот-вот исчезнут.
Другая его рука так же рефлекторно потянулась к гладко выбритому подбородку.
13
В одном из двух шкафов Даниэль обнаружил пару чистых штанов с футболкой и немедленно натянул их на себя. Легкие коричневые кроссовки Макса на крыльце оказались одиннадцатого размера, его собственного, так что он надел и их.
Больше всего его злило, что Макс умыкнул его очки. Это же дополнение его чувств, практически часть тела. Окружающая жизнь без них становилась мутной и плохо различимой, а чтение и вовсе стало невозможным.
Тем не менее, в ванной нашлась большая упаковка одноразовых линз. В детстве у братьев были одинаковые проблемы со зрением, и ситуация, несомненно, по-прежнему имела место, поскольку Даниэль, все-таки ухитрившись после получаса возни вставить линзы себе в глаза, обнаружил, что они идеально заменяют очки.
Настроение у него тут же поднялось, и он оглядел в окошко окрестности. Склон горы на другой стороне оказался поразительно близким — должно быть, клиника располагалась в чрезвычайно узкой части долины.
Итак, ему предстоит провести здесь три, а то и четыре дня. Даниэля, однако, очень задело, что Макс смылся втихаря. Наверняка опасался, что брат передумает, — и, надо признать, вполне обоснованно. Даниэль действительно передумал. Какое-либо желание исполнять роль эрзаца Макса у него начисто пропало. Да и вообще, разве он давал согласие? Этого Даниэль припомнить не мог. Как, впрочем, и того, что однозначно отказывался. Вместе с тем он почти не сомневался, что сумасбродный план брата провалится и персонал лишь посмеется над его фальшивой бородой и вязаной шапочкой.
Может, пойти в главный корпус и рассказать хозяйкам о жульничестве? Но тогда Макса выследят, арестуют и обвинят в мошенничестве. Да и ему самому наверняка перепадет неприятностей. В итоге Даниэль отказался от идеи разоблачения.
В конце концов, это вопрос всего лишь нескольких дней. У него имеется собственный коттедж, и с пациентами общаться вовсе не обязательно. А если станет совсем одиноко, всегда можно спуститься в деревню и освежиться в «Пивной Ханнелоры». Может, там окажется и Коринна — будет петь, стрелять глазками и звонить в свой колокольчик. Тогда-то он и проверит, имеет ли что-то общее реальная девушка с привидевшейся ему во сне. При мысли, что по вечерам он сможет видеть Коринну, вынужденное проживание в клинике внезапно показалось Даниэлю не таким уж и мучительным.
Но до вечера еще далеко. Чем же ему пока заняться?
Он решил начать с завтрака. В холодильнике обнаружились яйца и колбаса. Еще имелся растворимый кофе. Хлеба, правда, не было.
Когда Даниэль закончил с едой, уже настало десять часов. Он открыл дверь и выглянул наружу. Воздух к тому времени основательно прогрелся. У соседнего коттеджа, привалившись спиной к стенке, сидел толстяк неопределенного возраста. Глаза у него были закрыты, рот приоткрыт, обвислые щеки буквально растекались по широким плечам, так что даже шеи было не видно. Мужчина как будто спал, но едва лишь Даниэль собрался снова скрыться внутри, как он произнес:
— Доброе утро.
Голос оказался таким высоким, что даже не верилось, что он исходит из огромного тела. Толстяк тем не менее открыть глаза так и не удосужился. Даниэль окинул взглядом ряд коттеджей — больше никого было не видать.
— Доброе утро. Хорошая погода. По-настоящему тепло, — ответил он, однако мужчина больше не отозвался.
О характере отношений брата с соседом Даниэль понятия не имел, но если дело ограничивалось только такими нейтральными фразами, то он действительно справится.
Тут ему вспомнился бассейн на территории клиники. Он отыскал плавки, солнечные очки и полотенце, положил все это в полиэтиленовый пакет — заодно сунув и книжку, что начал читать накануне вечером, — и отправился на свою первую прогулку. Воздух приятно щекотал ему выбритые щеки.
На некотором расстоянии от бассейна Даниэль остановился и внимательно осмотрелся. Встречаться с каким-нибудь знакомым Макса и вступать в ролевую игру ему совершенно не хотелось.
Рядом с бассейном располагалась выложенная плиткой площадка, на которой в складных пластиковых креслах сидело с десяток человек. Кое-кто передвинул кресла под тень деревьев.
Даниэль так до конца и не понял, какой именно тип клиники представлял собой Химмельсталь. По словам Макса, это был восстановительный центр для перегоревших от напряжения богатеев. Эдакий дом отдыха, где высокопоставленные управляющие посредством альпийского воздуха да отменной еды восстанавливают подорванное здоровье.
Но вот насколько плохо психическое состояние здешних пациентов? Даниэль снова огляделся. Люди возле бассейна показались ему совершенно нормальными. Никаких тебе тиков, всплесков эмоций или истерического гогота.
Двое мужчин играли в карты, используя в качестве столика табуретку. Остальные просто загорали. Раздался плеск воды: кто-то залез в воду и принялся неспешно нарезать круги по бассейну. В общем, типичная картина для самого обычного пансионата.
Даниэль небрежно прошел на площадку, вежливо, но сдержанно покивал остальным и перетащил свободное кресло на лужайку в тень. Откинув спинку кресла, он разложил на нем полотенце, достал книжку и уже собрался было устроиться, как вдруг заметил, что за ним наблюдают. Отдыхающие — все мужчины, как теперь понял он, — повернулись в его сторону и таращились на него с неприкрытым любопытством.
Даниэль замер в нерешительности. Может, он что-то сделал не так? Что-то не типичное для Макса? А может, брат и вовсе не ходил в бассейн?
Наконец он неторопливо опустился в кресло, устроился поудобнее и принялся за чтение. Какое-то время спустя осторожно выглянул из-за книги. Все по-прежнему пялились на него.
Игроки в карты уже стояли и переговаривались между собой, то и дело бросая в его сторону взгляды. Затем один из них, худющий мужчина в нелепо обтягивающих плавках, неспешно двинулся по лужайке в его направлении.
Человек остановился возле кресла Даниэля и уставился на него сверху вниз. Он стоял так близко, что можно было различить выступающие на сухой безволосой груди ребра, равно как и форму гениталий под плотно облегающим нейлоном.
