– По-моему, это авангард нью-йоркских Стоунволлов, – пробормотал кто-то из сподвижников Нарвела.
– Что ж, пора полковнику Дикси приниматься за дело, – сказал Нарвел и, поддернув золотистую орденскую ленту, уверенно двинулся навстречу оскорбителям. Его шаги сотрясали благословенную землю Виргинии, а черные глаза метали молнии, будто два метеора, готовые поразить врага.
По пути Боггз миновал невероятно дряхлого азиата, который обратился к нему со словами:
– Приветствую тебя, о славный генерал Юга!
– Прочь с дороги, старая развалина! – прорычал полковник Дикси, звезда Второй гражданской войны, и в то же мгновение его мысленному взору открылась вечность, о существовании которой он и не подозревал. Перед глазами Нарвела поплыло лицо, которым украшались пакеты с сухими завтраками, начинались тысячи комиксов и компьютерных игр, а из черепа поползли увенчанные длиннющими когтями щупальца, когда за деревьями, западнее кратера, раздался леденящий душу воинственный клич:
– УР-РА-А-А!
Из-за сосен хлынула волна людей в синей форме, исторгая огонь и пороховой дым, и покатилась вперед, сея смерть и разрушение.
Ужасные когти исчезли.
Начиналась Третья битва при кратере.
Калифорнийские мушкетеры высыпали из зарослей, завывая, словно сирены воздушной тревоги, – две сотни человек в синих мундирах Союза с голубой каймой инфантерии, с разномастным оружием в руках. У них были ружья Мэйнарда, дробовики «браун бисс» и карабины «шарпс».
Несколько мгновений объединенные силы Конфедерации в составе Шестой виргинской пехотной роты. Отдельного батальона Национальной гвардии имени Стоунволла и рейдеров полковника Дикси еще выжидали, застыв на месте. Бойцы Кентуккийской босоногой команды, бежавшие по Кратер-роуд, остановились, помедлили в замешательстве и разразились повстанческим воплем, от которого кровь стыла в жилах.
Перекрывая их крики, послышался одинокий возглас:
– Приготовиться к бою!
Этот зычный раскатистый голос принадлежал капитану Ройялу Пэйджу, возглавлявшему Объединенный конфедеративный союз мстителей. Он взобрался на танк, надел свою шляпу с султанчиком на острие кавалерийской сабли, бесстрашно спрыгнул в толпу, поднял клинок и, лихо взмахнув им, скомандовал:
– За мной!
Не успел он пробежать и десятка футов, как его нагнал полковник Дикси, отнял оружие и, воздев шляпу к небесам, воскликнул:
– Во славу Господа и Дикси! А можно и наоборот!
Офицеры северян последовали его примеру, высоко подняв на клинках свои фуражки.
Воодушевленные застарелой враждой, конец которой, как полагали их предки, был положен капитуляцией в Аппоматоксе, волны людей покатились навстречу друг другу, схлестнулись и перемешались, словно жидкое масло и вода.
Поначалу казалось, что перевес на стороне превосходящих сил Союза, однако солдаты Кентуккийской босоногой команды достали свои мушкеты, сложенные на заднем сиденье автомобиля, зашли сбоку и открыли ураганный фланговый огонь – толпа сражающихся заметно поредела.
К сожалению, из-за неудачного расположения противоборствующих сил они уложили примерно столько же братьев-конфедератов, сколько и врагов-северян.
Это событие сохранилось в истории как выдающийся, хотя и отчаянный маневр, однако правда, о которой предпочитают умалчивать, состоит в том, что поступок кентуккийцев был скорее продиктован паническим страхом и непроходимой глупостью.
Тем временем с разных сторон начали подтягиваться силы подкрепления.
Солдаты Первого массачусетского кавалерийского эскадрона, до сих пор ожидавшие в засаде у восточной окраины поля, осторожно приблизились к кратеру, чтобы выяснить причину поднявшейся суматохи. Уразумев истинный смысл событий, которые разворачивались у них перед глазами, бойцы набрали камней и палок и ринулись в гущу схватки.
Вскоре у кратера показались Луизианские зуавы. После минутного колебания они примкнули к северянам, усугубив тем самым царившую на поле неразбериху.
– Возникшая путаница вылилась в гневную перепалку, а та, в свою очередь, переросла в яростную рукопашную. Друзья и враги, лишенные возможности перезаряжать мушкеты, пустили в ход приклады и кулаки.
* * *
– Гляди, Римо, – произнес мастер Синанджу. – Вот они, твои утраченные корни.
– Больше всего это похоже на грандиозный скандал в пивнушке, – заметил ученик, осматривая поле битвы с вершины Кладбищенской гряды.
Чиун высокомерно прищурился.
– Раз начавшись, безумство войны неудержимо, – заключил он.
– Значит, мы бессильны изменить что-либо?
– Противостоять безумству бесполезно.
– Но нельзя же позволить ему длиться весь день напролет!
– Смотри-ка! Стрельба прекратилась. Стервятники уже тут как тут и готовятся к пиру.
Римо поднял глаза. Неподалеку в небе зависли вертолеты прессы, вращая объективами, похожими на электронные глаза любопытного робота.
– Действительно, стервятники, – согласился он и, подняв с земли камень, швырнул его ввысь. Камень взмыл в небо и угодил в стекло кабины одного из вертолетов. Триплекс покрылся сетью трещин и стал белым как снег. Пилот с трудом посадил машину на свободный участок поля. Остальные вертолеты отпрянули в сторону, полагая, что их коллегу настигла шальная мушкетная пуля, и опасаясь разделить его участь.
– Нет, я не могу оставаться сторонним наблюдателем, – покачал головой Римо и стал спускаться с гряды.
– Отчего же? Ты ведь бастуешь, – заметил Чиун.
– Отложим забастовку до лучших времен, – отозвался ученик и полез в гущу сражения.
Кореец неодобрительно вздохнул и неохотно двинулся следом.
* * *
Микки Уэйзингер прислушивался к грохоту битвы, стоя на лужайке, где инженеры компании Бисли раскладывали огромные цветные полотнища шелка и запускали воздуходувные машины.
– Кажется, стрельба стихает, – заметил он.
– Нашим мушкетерам отдан строжайший приказ как можно быстрее заключить перемирие, чтобы обойтись малой кровью, – любезно объяснил ему Боб Бисли. – В конце концов речь идет о рекламной кампании.
– По радио передали, что там разразилась настоящая гражданская война.
– А ты представь, что мы снимаем телефильм с эффектом присутствия.
Первый шар начал обретать форму. Он был розовый, как и все остальные. Даже плетеные корзины были выкрашены кремово-розовым цветом. По мере наполнения шара на нем стала вырисовываться смеющаяся рожица Монго Мауса, всемирно известного талисмана империи развлечений Сэма Бисли.
– А вот и твой корабль, – сказал Боб, подводя Микки к одной из корзин. Инженеры прикрепляли к ее стенкам огромные розовые диски, с которых свисали изолированные провода.
– Что это за штуки? – полюбопытствовал Микки.
– Уши Монго.
– У Монго они черные, а эти – розовые. Чертовски розовые!
Боб Бисли ухмыльнулся.
– Ты даже не догадываешься, до какой степени ты прав, – произнес он.
– Что?
– Ничего. Влезай.
Микки взобрался в корзину и очутился в путанице проводов и автомобильных аккумуляторов.
Остальные шары все еще наполнялись горячим воздухом, проявляя изображения лося Маки, гусенка Силли и других известных персонажей Бисли. Все они скалили зубы в одинаковой бессмысленной улыбке. В свое время Микки хотел изменить композицию, но специалисты по маркетингу заверили его, что люди воспринимают эту нелепую ухмылку всяк по-своему, в зависимости от настроения. А уж коли улыбки мультяшек в точности соответствуют настроению каждого отдельно взятого зрителя, то лучшего и желать нечего.
Цветные диски, похожие на леденцы из розового сиропа, прикреплялись к каждой корзине со всех четырех сторон, поэтому уши знаменитого мышонка отовсюду угадывались совершенно безошибочно. Присмотревшись повнимательнее, Микки заметил, что они сделаны из прозрачной пластмассы выгнутой наподобие линз. Внутри каждого уха виднелась сложная цепь волокон и полупроводниковых приборов.
– Эти штуки светятся? – спросил Уэйзингер.
– Еще как, – ответил Боб и, улыбнувшись, полез в корзину.
– О чем ты?
– Потерпи. Сам увидишь.
– Увижу, если выживу, – пробурчал Микки.
Наземная команда отвязала канаты, и Микки Уэйзингер, не успев испугаться высоты, взмыл в мирное небо Виргинии. Только теперь он увидел, кто летит на других шарах.
Это были люди из отдела концептуальных разработок, наряженные в костюмы персонажей Бисли. В одной из корзин сидел пес Гампи в солдатской форме Конфедерации. Гусенок Силли тоже был в сером, как и лось Маки, бельчонок Сорвиголова и другие. Мисси Маус щеголяла старомодными фижмами модницы-южанки.
Из корзины рядом, улыбаясь, словно набитый дурак (каким он, в сущности, и был), и глупо помахивая лапами, высовывался сам Монго Маус в синем мундире Союза.
– Что ж, недурно, – с облегчением в голосе промолвил Микки Уэйзингер. – Я так понимаю, это что-то вроде наблюдательного аэростата, и мы собираемся обозревать поле битвы с безопасной высоты. Верно?
