Меня засосало в сон на краю мира, и я оказалась рядом с жертвой убийства. Я видела замерзшее в снегу лицо, разорванный, как виноградина, глаз. Раздавленная челюсть пыталась шевельнуться, заговорить. И из раздробленного рта донеслось одно слово:
– Анита.
Снова и снова он повторял мое имя. Я проснулась настолько, чтобы повернуться на бок, и сон окатил меня тяжелой черной волной. Если мне что и снилось потом, то я не помню.
Каждый год я ломаю себе голову, что подарить на Рождество моей мачехе Джудит. Вы скажете, быть может, что за четырнадцать лет я могла бы и научиться. Конечно, можно бы подумать, что и она за это время могла бы научиться выбирать подарки для меня. А кончалось всегда тем, что мы с Джудит смотрим друг на друга через бездонную пропасть непонимания. Она хочет, чтобы я была этакой безупречно женственной дочерью, а я хочу, чтобы она была моей покойной матерью. Поскольку я своего не получаю, то стараюсь, чтобы и Джудит не получила того, что хочет. А к тому же у нее есть Андриа – полное совершенство. Одного безупречного ребенка на семью вполне достаточно.
Так вот, мы с Ронни занимались покупкой рождественских подарков. Перед этим мы сделали обычную пробежку по скользким зимним улицам, а я успела часа три поспать. Пробежка помогла, а пощечины от зимнего морозца помогли еще больше. Оказавшись в районе магазинов с еще влажными от душа волосами, я совсем проснулась.
У Ронни рост пять футов девять дюймов, и свои короткие светлые волосы она стрижет под мальчика. Стрижка ее не изменилась со времени нашего знакомства, но и моя тоже. Она была одета в джинсы, ковбойские сапожки с лиловым тиснением, короткое зимнее пальто и сиреневый свитер под горло. Пистолета у нее с собой не было. Она не думала, что он нужен для общения с магазинными рождественскими эльфами.
Я оделась как на работу, поскольку именно туда мне идти после покупок. Юбка – стандартная темно-синяя и с черным ремнем, под который пропущена наплечная кобура. Эта юбка была на два дюйма короче, чем мне было бы удобно, но так настояла Ронни. Она куда лучше меня разбирается в модах. Впрочем, вряд ли кто разбирается в них хуже. Жакет был густого полночно-синего цвета, как глаза Жан-Клода. Еще более темный, почти черный орнамент складывался на нем в слегка восточный узор. Блузка с открытым воротом тоже была синяя, под цвет жакета. Довольно броско я выглядела в этом костюме и в черных туфлях на высоких каблуках. Этот жакет тоже для меня выбирала Ронни. Единственным его недостатком было то, что он не слишком хорошо скрывал браунинг – на ходу иногда выглядывала кобура. Пока что никто не завопил, призывая полицию. Знали бы люди, что у меня еще по ножу в каждом рукаве, тогда кто-нибудь завопил бы наверняка.
Ронни рассматривала витрину украшений в магазине Кригла, а я смотрела в ее глаза. Серые, того же цвета, что были ночью у Габриэля, но по-другому. У нее глаза человеческие, а у Габриэля – нет, даже в человеческом виде.
– Что смотришь?
Я покачала головой.
– Ничего. Думаю про минувшую ночь.
– И как тебе твой возлюбленный после этой ночи?
У прилавков толпился народ в три ряда. Мы пробились к ним, но я знала, что ничего я здесь покупать не буду, и потому стояла рядом с Ронни, разглядывая толпу. На всех лицах была враждебность, но в ней не было ничего личного – предрождественская магазинная лихорадка за две недели до Главного Дня. Ну-ну.
Магазин был заполнен проталкивающимся и целеустремленным народом, и мне захотелось на воздух.
– Ты что-нибудь покупать собираешься?
– Ты мне не ответила.
– Выберемся из этой каши, и я отвечу.
Она выпрямилась и жестом пригласила меня вперед. Я проложила нам путь наружу. Рост у меня маленький, и одета я была слишком прилично, чтобы кого-нибудь напугать, но люди с нашей дороги отступили. Может быть, видели кобуру. Оказавшись на открытой площади, я сделала глубокий вдох. Здесь, конечно, тоже была толпа, но совсем не такая, как в магазинах. По крайней мере, здесь люди об меня не терлись. Если бы попробовали, я могла бы в ответ заорать.
– Хочешь сесть?
Каким-то чудом на скамейке оказались два свободных места. Ронни предложила сесть, поскольку я была одета для работы – то есть на каблуках. Но у меня пока еще ноги не болели. Может, я начинаю привыкать носить каблуки. Бр-р-р!
Я покачала головой.
– Давай зайдем в “Нейчер компани”. Может, я там найду что-нибудь для Джоша.
– Сколько ему сейчас, тринадцать? – спросила Ронни.
– Пятнадцать. Мой маленький братец в прошлом году был моего роста, а в этом году будет вообще гигантом. Джудит говорит, он вырастает из джинсов быстрее, чем она их успевает покупать.
– Намек, чтобы купить ему джинсы?
– Если и так, то я его не поняла. Джошу я покупаю что-нибудь смешное, а не шмотки.
– Из теперешних подростков многие предпочли бы шмотки.
– Только не Джош. Пока что – по крайней мере. Он, кажется, пошел в меня.
– Так что ты будешь делать с Ричардом? – спросила Ронни.
– Слушай, ты твердо решила не отцепляться?
– И не мечтай.
– Не знаю, что я буду с ним делать – после того, что видела этой ночью. После того, что рассказал Жан-Клод. Не знаю.
– Ты же знаешь, что Жан-Клод это сделал нарочно, – сказала Ронни. – Чтобы вбить между вами клин.
– Знаю, и у него это получилось. У меня возникло такое чувство, будто я с Ричардом не знакома. Будто целую чужого человека.
– Слушай, не позволяй этому клыконосцу ломать твою жизнь!
Я улыбнулась. Жан-Клоду очень бы понравилась кличка “клыконосец”.
– Это не Жан-Клод ее ломает, Ронни. Если выходит, что Ричард мне лгал несколько месяцев подряд...
Я не закончила фразу – и так все было ясно.
Мы уже подошли к магазинам “Нейчер компани”. Они кишели людьми, как полный кувшин потревоженных светлячков, только и вполовину не так ярко.
– А о чем именно лгал тебе Ричард?
– Он мне не рассказал о битве, которая идет у него с Маркусом.
– А ты ему все-все рассказываешь.
– Ну, тоже нет.
– Он тебе не лгал, Анита. Он просто тебе не рассказал. Позволь ему объясниться, может быть, у него есть уважительная причина.
Я повернулась и посмотрела на нее внимательно. Лицо Ронни настолько светилось участием, что я отвернулась.
– Он несколько месяцев подряд был в опасности, а мне не сказал. Я должна была знать.
– Может быть, он не мог. Нельзя судить, пока ты его не спросишь.
– Я в эту ночь видела ликантропов, Ронни. – Я встряхнула головой. – И в них не было ничего человеческого. Даже близко.
– Значит, он не человек. У каждого свои недостатки.
Тут я посмотрела на нее и встретила ее взгляд. Она улыбалась, и я не могла не улыбнуться в ответ.
– Я с ним поговорю.
– Позвони ему отсюда и договорись сегодня поужинать.
– Какая ты настырная!
– Есть с кого брать пример.
– Спасибо на добром слове, – сказала я. – А по делу Джорджа Смитца ты что-нибудь узнала?
– Ничего нового, что можно было бы добавить к той папке, что ты мне показала. Только он, кажется, не знает, что, кроме его жены, пропали еще восемь оборотней – он думает, что она единственная. У меня есть ее фотография, но нужны фотографии остальных. Первым делом при розыске пропавших нужны фотографии, иначе можно пройти мимо них на улице и не узнать.
– Я попрошу фотографии у Каспара.
– Не у Ричарда?
– Я на него злюсь. И не хочу просить его о помощи.
– Мелочная ты стала.
– Одна из лучших черт моего характера.
– Я проверю по обычным каналам, по которым ищут пропавших, но раз это оборотни, я спорить готова, что они не пропали.
– Думаешь, они убиты?
– А ты как думаешь?
– Именно так.
– Но кто или что может убрать восемь оборотней без следа?
– Меня это тоже беспокоит. – Я тронула ее за руку. – Ты все-таки теперь носи с собой пистолет.
– Обещаю, мамочка, – улыбнулась она.
Я мотнула головой:
– Что, рискнем зайти еще в один магазин? Если я куплю подарок Джошу, половина работы уже будет сделана.
– Тебе ведь надо еще купить подарок Ричарду.
– Что?
– Постоянному кавалеру полагается покупать подарок. Традиция.
– Блин!
Я на него злилась невероятно, но Ронни была права. Ссора там или что, а рождественский подарок вынь да положь. Что, если он сделает мне подарок, а я ему нет? Я со стыда сгорю. А если я ему куплю подарок, а он мне нет, я буду чувствовать собственное превосходство. Или разозлюсь. Я почти надеялась, что он не станет мне ничего покупать.
Я что, ищу повода бросить Ричарда? Может быть. Конечно, может быть, после нашего разговора он поднесет мне этот повод на тарелочке – извините, на блюдечке с голубой каемочкой. Я уже была готова к окончательной, решительной схватке и ничего приятного не предвидела.
На час у меня была назначена встреча с Эльвирой Дрю. Она пила кофе, охватив чашку изящными пальцами. Ногти у нее были со светлым лаком, блестящие, как раковины абелонов – бесцветные, пока на них не падает прямой свет. Все остальное было выдержано с тем же вкусом. Платье такого причудливого цвета – то оно синее, то оно зеленое. Его называют сине-зеленым, но это не точно. Оно было почти зеленым. Такая ткань, которая вот так живет своей жизнью и переливается, как мех, должна быть дорогой. Наверное, это платье стоит больше, чем весь мой гардероб.
