Мигель Баррера вынул мобильник из кармана. Передумал. Предупредить Массе дю Рео и признать, что преследуемый сумел оторваться от наблюдения, уже не казалось ему хорошей идеей. Он подождал. Водитель кружил около автомобиля, размахивая руками, чтобы согреться. Сначала Баррера решил, что он ждет наемника, но, поскольку тот не появлялся, эта гипотеза показалась испанцу маловероятной. Быть может, парень хотя бы видел, в какую сторону ушел колумбиец.
Баррера покинул свое укрытие под деревьями и пошел к машине. Приблизившись к «универсалу», он вытащил из пачки сигарету.
— Добрый вечер, — начал он на своем французском со звонкими согласными, — я ищу друга. — Баррера достал спички. — Вы его случайно не видели?
— Никого не видел. — Голос одновременно вызывающий и неуверенный, почти дрожащий. — Как хоть он выглядит, этот ваш друг?
Баррера поднес горящую спичку к сигарете.
— Азиат, невысокого роста, — на мгновение огонек осветил их лица, — с очень светлыми глазами. — Во взгляде собеседника он прочел сомнение, заметил панику, желание защититься и отдался своим рефлексам. — Полиция! — Он бросил сигарету и спички, чтобы достать оружие. — Руки вверх! Руки наверх, я сказал! Где он?
— Кто?
— Где он? — рычал Баррера.
— Да кто же? — Держа руки над головой, водитель отступил к машине.
Сначала Мигель Баррера ощутил болезненный укол внизу спины. В глазах потемнело, он выронил пистолет, потрогал спину, пытаясь обнаружить источник боли, мгновенно парализовавшей его, не нащупал ничего, кроме теплой жидкости, и, покачнувшись, рухнул на землю.
Над ним стоял водитель. И Тод с кинжалом в руке.
— В багажник, — по-английски приказал он.
Шестьдесят часов спустя
Третий день заточения. Проснувшись и увидев разбитое в кровь лицо Омара, Стефани Пети́ заплакала. Она просила прощения, он шептал ей, что все хорошо, что он ее любит, что она ни при чем, что она должна быть сильной. Ради Зоэ, ради них обоих. Он с трудом мог разлеплять веки и шевелить губами, превращенными в сочащиеся сукровицей складки бесформенной плоти.
Мотоциклист принес аптечку, теплой воды и ватные кружочки для снятия макияжа. Отойдя в сторону, дал Стефани возможность заняться мужем. Когда она обработала и продезинфицировала раны, он снова скрутил скотчем Омара и поднялся с женщиной в кухню.
В подавленном состоянии она молча приготовила завтрак, и они пошли за Зоэ. Вскарабкавшаяся матери на колени девочка выглядела утомленной, возбужденной и плохо ела.
Затем мотоциклист проводил их наверх, чтобы они помылись, но запереться в ванной комнате не разрешил. Сам он остался в коридоре, прислушиваясь к звукам: полилась вода, звякая застежками, на пол упала одежда, изменился напор в душе.
Простая, недостижимая обыденность…
Ни единого слова в течение долгих минут.
Мотоциклист заглянул в приоткрытую дверь, чтобы посмотреть, как там они. Отражения матери и дочери он увидел в зеркале над раковиной. Присев в ванной, Стефани нежно терла Зоэ губкой. Она распрямилась, чтобы взять шампунь. У нее были широкие плечи, узкий мускулистый торс и маленькая грудь со светлыми сосками. На кончик носа скатилась капелька воды, Стефани стерла ее тыльной стороной ладони. Руки ее были в мыльной пене.
Мотоциклист про себя отметил, что на нее приятно смотреть и что это, возможно, последняя обнаженная женщина, которую он видит в жизни. Он задумался о том, куда его, к черту, занесло, что он здесь делает со своим пистолетом, почему держит в заточении этих людей, зачем вторгся в их личную жизнь. Он буквально перешел в зазеркалье, стал аватаром подпольного мира, жестокого, хаотичного, беззастенчивого, который врывается в жизнь каждого без приглашения под предлогом радения за общее благо. Мира невидимого. Теоретически.
Очнувшись от своих мыслей, он заметил, что Стефани Пети́ в упор смотрит на него. Она прекратила намыливать голову дочери и стоически отвечала на его любопытство, без вызова, без стыдливости. Так они разглядывали друг друга, пока малышка не пожаловалась, что шампунь щиплет ей глазки.
Контакт был нарушен. Стефани принялась ополаскивать голову дочери, а мотоциклист повернулся к ним спиной и прикрыл дверь, чтобы оставить их в покое.
В базарный день на площади Реколле в Муассаке шел дождь. Тод разглядывал витрину единственного в городе оружейного магазина. Удилища, подделки, много ножей и — самое полезное — охотничьи ружья. Нери уверял, что для приобретения чего-нибудь более или менее серьезного ему потребуется разрешение, так что выбор был небольшой. Он ненавидел страны, где люди не любят оружие, а Франция, похоже, одна из них. И все же Тод рассчитывал раздобыть себе дополнительное оружие, так что он заинтересованным взглядом следил за тем, что в данный момент делается в магазине.
Какой-то сгорбленный человек, несомненно крестьянин, грязный, выглядевший гораздо старше своих лет, вошел туда несколько минут назад, сразу после одиннадцати, как только владелец отпер двери. Когда Тод подошел, этот странный посетитель уже стоял возле своего допотопного мопеда и проявлял некоторые признаки беспокойства. В магазине продавец сразу предложил ему на выбор множество помповых ружей, крестьянин купил «ремингтон» и патроны к нему. Много патронов. И теперь расплачивался. Наличными.
В витрине нарисовался силуэт Жана Франсуа Нери. Проливной дождь заставил его глубоко втянуть голову в плечи. Тод не оборачивался, пока он не приблизился. На отливающем прозрачной белизной лице француза явственно читались следы усталости.
— Говенная погода. — Нери немедленно спохватился: — Fucking weather.
— Так ты связался со своей семьей?
— Да.
— Они переговорили с доном Альваро?
— Да, все хорошо.
— А Каннаваро?
— Об этом уже забыли.
— А что с остальным?
— Мы люди чести.
— Разумеется. — Тод заглянул в глаза Нери и, похоже, остался доволен.
— Они предложили помощь. В здешних делах.
— Нет необходимости. Что твои визиты?
— На данный момент ничего. Я заходил в две гостиницы к северу от площади. Nada. Обошел все открытые бары и рестораны. То же самое. Служащие в турбюро тоже ничего не смогли мне сказать. За последнее время никто не видел мотоциклиста, иностранца или, по крайней мере, кого-то не из местных.
Тод покачал головой, не теряя из виду покупателя помпового ружья, который как раз только что вышел из магазина со своим приобретением, упакованным в полиэтиленовый мешок, и теперь веревками привязывал его к мопеду.
Нери случайно загородил его:
— Ну, что будем делать?
Крестьянин тронулся с места. Проехав мимо них, он на первом же повороте свернул влево.
Тод раздраженно вздохнул:
— Займемся другой стороной базарной площади. Сколько там гостиниц?
— Три. И кемпинг, но он только для тех, у кого трейлер, я спрашивал.
— Далеко?
— Здесь все близко. Я пометил на плане. — Нери развернул перед Тодом карту города. — Сразу должен сказать, что их комментарии — полное дерьмо.
— Есть гостиница на той стороне площади. С нее и начнем.
— А потом?
— Потом? Бары, другие гостиницы. А потом все, что закрыто.
— Сколько это займет времени?
— А ты что, спешишь?
— Моя жена интересуется, чем я занимаюсь. Я мог отлучиться только на одну ночь.
Тод взглянул на него и улыбнулся:
— Может, хочешь, чтобы я позвонил и рассказал ей?
— Нет! Только не это. Спасибо. Я с ней поговорю.
— Значит, все cool?
— Да.
— Ну, вперед.
Они пересекли площадь Реколле и вошли в гостиницу «Шапон-Фен». Нери изложил придуманную им легенду и порасспросил администраторшу. Она сверилась со своими записями и сообщила, что в интересующие их двое суток — накануне и в ночь, когда произошло убийство, — в заведении не было посетителей. Низкий сезон. Жан Франсуа Нери поблагодарил, и они покинули гостиницу. Рядом оказалось кафе. Зайдя, они разыграли ту же комедию, спустя три минуты вышли оттуда ни с чем и направились в последний бар на площади, «Дружеская встреча».
Когда над дверью звякнул колокольчик, Адриан Виги едва повернул голову, он и так был по горло занят обслуживанием толпившихся в его заведении торговцев овощами и завсегдатаев. Поработав локтями, двое новичков протиснулись к стойке. Вид того, что поменьше, совершенно не понравился Виги: какой-то китаеза с невыразительными блеклыми глазами. Еще меньше ему понравился высокий парень, дружок коротышки, особенно когда они сказали, что ищут кое-кого. А у него такой принцип: с чужаками не болтать.
— Человек на мотоцикле. В это время года не такое уж частое явление, а? — Нери потер руки ладонь о ладонь; он сильно замерз.
Адриан Виги напрягся, неловко стараясь скрыть свое удивление.
