Увидев его, мать расплакалась.
— Что они с тобой сделали? Ты так исхудал.
И действительно, в нем не было ни жиринки. Только кости да крепкие мышцы. Весил он всего сто семьдесят фунтов, как и в двадцать лет.
За океаном Сэм провел три года, но не увидел ни одного немца, ни разу не нажал на спусковой крючок карабина. Каким-то образом стало известно, что он умеет управляться с кинопроектором. И все три года Сэм показывал кинофильмы выведенным в тыл на отдых или перегруппировку войскам.
— Итак, ты у нас герой, — его отец говорил, продолжая гладить брюки. — И что в этом хорошего? Работу-то ты найти не можешь.
Сэм заерзал на стуле.
— Я не герой.
— С этими ленточками на кителе ты — герой, — тон отца говорил, что спорить тут не о чем.
Сэм сдался. Он уже много раз объяснял, что ленточки эти указывали лишь на место службы. Северная Африка, Англия, Сицилия, Италия, Франция. Какое разноцветье.
— Первым делом мы должны подкормить тебя. Ты ужасно выглядишь.
— Все придет в норму, как только у меня наладится сон.
Его отец снял брюки с гладильного пресса и повесил их на перекладину плечиков.
— Как может наладиться сон, если ты каждую ночь бегаешь с этими шиксами. Думаешь, я не знаю, почему ты не хочешь жить дома, где тебя ждет чистая и уютная комната? Нет, ты предпочитаешь снимать какую-то каморку в центре, где постоянно гудят машины.
— Это не каморка, па. Квартира.
— Ты называешь ее квартирой. А по мне это чулан, — « он снял с плечиков пиджак и положил на гладильный. пресс. Посмотрел на часы. — Каков бездельник! — последнее относилось к его подмастерью. — Уже одиннадцать, а его все нет. Стоит ли удивляться, что их выгоняют с работы. Сделай им добро, так сразу садятся на голову.
Он подошел к двери, выглянул наружу.
— Его нет даже на улице! — его отец вернулся к прессу, начал гладить пиджак.
— Так что ты собираешься делать? Ты не работаешь, не хочешь возвращаться на прежнее место в «Рокси», не хочешь жить дома, разбиваешь мамино сердце. Тебе почти сорок, ты уже не ребенок. Чего же ты хочешь?
— Мне надоело работать на дядю, — ответил Сэм. — Я собираюсь купить кинотеатр.
— Боже ты мой! — отец Сэма в изумлении посмотрел на него. — Оказывается, мой сын — важная шишка. А скажи мне, где ты возьмешь деньги?
— Сниму со своего счета в банке.
— У тебя есть деньги в банке? — недоверчиво спросил отец. — И много?
— Примерно десять тысяч долларов.
— Десять тысяч! — ахнул старик. — Откуда у тебя столько денег? Ты не сделал ничего такого, за что сажают в тюрьму?
— Нет, — Сэм улыбнулся. — Просто я тратил не все, что мне платили в армии.
— Может, ты не так уж и глуп, как кажется с первого взгляда, — отец Сэма выключил гладильный пресс. — Этого хватит, чтобы купить кинотеатр?
— На тот, что я присмотрел, хватит. Если нет, я всегда смогу занять недостающую сумму.
Старик помолчал, повесил выглаженный пиджак на плечики, повернулся к Сэму.
— Пообещай мне одну вещь.
— Что именно?
— Если тебе придется занимать деньги, не обращайся к чужакам. Твои мать и отец не так уж бедны, чтобы не помочь их единственному сыну.
Сэм вышел из кинотеатра на Сорок седьмой улице, посмотрел на Восьмую авеню. Вывески других кинотеатров сверкали, словно драгоценные камни. По сравнению с ними кинотеатр, который он осматривал, казался маленьким и невзрачным.
Агент по продаже недвижимости, заперев дверь, подошел к Сэму.
— Достаточно выкрасить здание, и вы в деле, мистер Бенджамин.
— Что-то я сомневаюсь.
— В остальном полный порядок, — гнул свое агент. — Кинопроекторы и динамики совсем новые. Прежний владелец, бедняга, умер, едва установив их.
— А есть у него лицензия на показ кинофильмов?
— Пятого разряда, — быстро ответил агент. — Точно такая же, как и у соседних кинотеатров.
Сэм вновь оглядел вывески. Система лицензий определяла очередность показа кинофильмов. Новинки, естественно, поступали в перворазрядные кинотеатры, располагающиеся на Бродвее. А на Восьмую авеню они попадали гораздо позднее, после того, как их успевали посмотреть состоятельные зрители.
— Мне это не подходит, — принял решение Сэм.
— Вы поступаете опрометчиво, мистер Бенджамин, — агент все еще не терял надежды. — Возможность-то превосходная. Если бы не скоропостижная кончина прежнего…
— Я рассчитывал на другое, — отрезал Сэм.
— Наверное, вы представляли себе что-то вроде «Биджо», — с сарказмом заметил агент.
Речь шла о единственном пустующем кинотеатре на Бродвее, расположенном около Сорок второй улицы. Он почти всегда собирал полный зал, но слишком уж велики были эксплуатационные расходы. «Биджо» уже разорил нескольких смельчаков и теперь его обходили за милю.
— Возможно, вы правы. Вы можете мне помочь?
— С десятью тысячами долларов нечего и начинать.
— А сколько мне понадобится денег?
— Аренда стоит пять тысяч в месяц. Сразу надо внести пятнадцать, за первый, второй и последний месяцы.
Семь тысяч идет в профсоюзный фонд. Еще три в месяц — на электричество. Плюс залог за мебель и аппаратуру. Полагаю, можно уложиться в пятьдесят тысяч.
Сэм смотрел на агента, мысленно прикидывая свои ресурсы. Более пятнадцати тысяч у него не набиралось.
— И не забывайте, что за прокат придется платить по четырнадцать сотен в неделю, поскольку «Биджо» на Бродвее, а потому дает самый высокий доход, — добавил агент. — А кинопрокатные конторы всегда хотят урвать кусок пожирнее.
Сэм кивнул.
— Давайте подойдем туда.
— Вы думаете, это вам по средствам? — усомнился агент.
— Не попробовав, не узнаешь, — ответил Сэм.
Как оказалось, для того, чтобы открыть кинотеатр, требовалось не пятьдесят, но тридцать пять тысяч долларов. То есть оставалось раздобыть только двадцать тысяч.
Вновь он сидел в мастерской отца. Они оба смотрели, как здоровяк-негр управляется с гладильным прессом.
— Ты советовал мне не обращаться к чужакам. Поэтому я пришел к тебе.
— Сколько тебе нужно? — спросил его отец.
— Двадцать тысяч долларов.
— Ты думаешь, дело выгодное?
— Я вкладываю все, до последнего цента. Пятнадцать тысяч долларов.
Его отец постоял, задумавшись. Затем подошел к конторке, выдвинул ящик, достал чековую книжку. Посмотрел на Сэма.
— Ты знаешь, как выписывать чек?
Он едва не разорился до открытия кинотеатра. Гарантии, которые требовали кинопрокатные конторы, гарантировали только одно: при полном зале он обанкротился бы через двадцать недель, во всех остальных случаях — значительно раньше.
В отчаянии он сидел в маленьком кабинете, в который раз проверяя сделанные им расчеты. Итог, к сожалению, не менялся. Предстояло решить: открываться через десять дней, с начала месяца, или сразу выбросить белый флаг.
В открытую дверь постучали, и Сэм поднял голову.
На пороге стоял высокий, симпатичный блондин.
— Мистер Бенджамин?
— Я самый, — кивнул Сэм.
Мужчина вошел в кабинет, достал из кармана визитную карточку, положил на стол.
— Вот моя визитка, — говорил он с легким акцентом.
Сэм взглянул на нее.
Эрлинг Сольвег. «Свенска Филминдастри».
— Чем я могу вам помочь, мистер Сольвег?
— Я представляю шведские киностудии. Мы ищем кинотеатр на Бродвее, который согласился бы демонстрировать наши фильмы. У нас есть несколько картин, которые достойны вашего внимания.
Сэм вновь посмотрел на визитку, потом на мужчину.
Положение-то отчаянное. И любая соломинка казалась спасительным бревном.
— Фильмы дублированы?
— Нет. С субтитрами.
— Не пойдет, — отрезал Сэм. — Их смотреть не будут.
— Но Бурстин и Майер живут, не тужат, показывая в «Риэлто» итальянские фильмы, — возразил Сольвег.
— «Открытый город» получил отличную прессу.
— Мы уверены, что наши фильмы не хуже.
— Мне очень жаль, но с недублированными фильмами нечего и соваться на рынок.
Сольвег задумался.
— Возможно, один фильм вам подойдет. Герои — два американских солдата. Они говорят по-английски. Остальные, правда, на шведском и немецком.
— У американцев большие роли?
— Главные. Они играют двух солдат, сбежавших от нацистов и укрывшихся в поселке нудистов. Очень забавный фильм. И к тому же цветной.
— В поселке нудистов? — заинтересовался Сэм.
— Да, но соблюдены все приличия. Никаких непристойностей. Я надеюсь, вы выкроите время посмотреть его.
— Комиссия по нравственности разрешила показ фильма?
— Мы показывали им фильм. Они попросили снять несколько незначительных сцен. Все замечания учтены.
На качестве фильма это никак не отразилось. Мы готовы предоставить его вам на очень льготных условиях.
— Что же это за условия?
— Мы вкладываем в рекламу фильма по пять тысяч долларов еженедельно в течение десяти недель. За прокат мы просим двадцать процентов сбора, причем платить вы начнете после того, как покроете все убытки.
