class="p1">Я обижена и зла на него, на мать, на весь свет.
Надо же! Снова ударила меня!
Абур, поджав хвост, ложится, прижимает морду к земле и тут же резво подпрыгивая, улепетывает во двор.
Шею ломит, спина болит, ноги гудят. Прикидываю, какие из теплых вещей лучше взять с собой, что прихватить из еды, но подняв глаза и посмотрев на наш двор издали, застываю на месте.
Всё вокруг сгорает и рассеивается, разлетаясь по миру хлопьями серого пепла. Весь пройденный путь, все слова – сказанные и услышанные с того самого дня, как отец ушел, наполняются смыслом, а сердце радостью.
Набухшее, отяжелевшее, оно провалилось куда-то и остались лишь вопросы, бьющиеся с грохотом в двери сознания и требующие немедленных ответов.
Что делать? Как реагировать? И почему так тревожно, ведь это папа!
ПАПА!!!
Стоит во дворе, у крыльца, глядит куда-то вдаль как ни в чем не бывало.
– Папа… – повторяю я вслух. – Папа вернулся…
Мать осталась позади, она не слышит.
– Отец вернулся! – кричу я изо всех сил.
– Что?
Мать выпрямляет шею, протирает и прищуривает глаза.
Напрягается всем телом, вглядываясь вдаль, а у меня возникает непреодолимое желание ринуться тотчас со всех ног к дому – прямо в его объятия.
Так я и собираюсь сделать, но мать говорит вдруг:
– Это не он, ты что?
Слова эти вываливаются из её рта как груда камней. Хочется собрать их и затолкать обратно.
Зачем она говорит так? Хочет, чтобы я снова ударила её?
– Что ты такое нес… – я начинаю возмущаться, но мне приходится заткнуться, потому что теперь я и сама убеждаюсь в том, что это и вправду вовсе не отец.
Я ошиблась.
И как я могла?
Это баба Валя – наша соседка.
Четко различаю её низенькую фигурку, сгорбленную спину, темного цвета косынку, короткие ноги, руки, по обыкновению сложенные на пояснице.
Господи, как же можно так обознаться? У них ведь нет ничего общего во внешности, ни малейшего сходства!
Тоже оседаю на землю. Сил больше нет ни на что.
Несмотря на преклонный возраст, зрение у бабы Вали хорошее, поэтому она нас тоже уже заметила. Встрепенулась, пригляделась и торопливо заковыляла навстречу. Машет рукой, что-то говорит, но отсюда совсем ничего не слышно.
Места у нас глухие, только ветер в поле гуляет. Баба Валя – единственная соседка на всю округу. Живет за полем, что раскинулось позади нашего дома. Поле большое, от неё до нас на лошади минут сорок ехать, не меньше. Поэтому она и редко к нам наведывается, но когда это происходит, настроение ни у кого не портится.
Добрая бабка, хорошая. Всегда выслушает, даст дельный совет. И ко мне с любовью относится – как к родной.
Только сейчас ни видеть её, ни говорить с ней у меня желания нет. Пусто внутри – всё провалилось в бездну уныния, растворилось в едкой кислоте печали. Мысли загустели, почернели и мне уже стало казаться, что я неживая вовсе.
Баба Валя видит нас такими впервые, вот и паникует. Слова у неё путаются, руки трясутся, лицо горит от недоумения и тревоги одновременно.
– Да скажите вы хоть слово! – взвывает она. – Язык проглотили что ли? Куда ходили? Что случилось? Айзере, ты чего хромаешь? Ася, а на тебе почему лица нет?
Я рассказываю ей о пропаже отца и с каждым моим словом лицо у бабы Вали всё больше искажается от паники и тревоги.
Поднимаюсь, собравшись с последними силами. Что-то заставляет меня, хоть и дается мне каждое движение с большим трудом. Мной правит надежда, больше ничего у меня нет.
Хочу и мать поднять, отвести её в дом, но она не встает. Сидит как дура, льет слезы и причитает.
Опомнившись, баба Валя спешит ко мне на помощь.
– С ногой-то у матери что?
– Упала, подвернула.
– Бог мой… И что? Как поиски-то?
Глупый вопрос.
– Никак… – отвечаю я через силу.
– Ну и дуры вы, девки! – хлопает себя по ноге баба Валя. – Опасная это затея – ходить одним да в такую даль.
Дотащив мать до дома, падаем втроем обессиленно на лавку. Баба Валя пытается отдышаться – к таким марш-броскам она не привыкла.
Абур носится по двору и, завидев нас, бежит навстречу. Ложится рядом, прижав уши, вскакивает, заныривая под лавку, что-то вынюхивает, суетится, а потом садится рядом с бабой Валей и начинает донимать её, гавкая под ухом.
– Убери его, детка, прошу тебя, – просит она. – Что ему вечно от меня надо?
Я отгоняю Абура прочь, но он меня не слушается, поэтому мне приходится встать и оттащить его к будке насильно.
Тогда же я и подумала вдруг, что он-то у меня пёс пастуший, нюх у него хороший, и что он, возможно, сделает ради отца исключение и задействует хотя бы раз свои природные навыки. Во имя благого и важного дела.
Под удивлённые и непонятливые взгляды матери с бабой Валей, я резко бросаюсь в дом, забыв об усталости, и выбегаю обратно с отцовскими вещами – футболкой, бритвой и расчёской.
Сую их Абуру под нос, тычу ими в морду остервенело, приказывая искать, но он смотрит на меня и всё не может понять, что мне от него надо.
В результате решает, что я хочу играть и начинает довольный прыгать передо мной, виляя хвостом и звонко лая.
– Дохлый номер, – констатирует баба Валя.
Она всегда говорила отцу, что пёс этот глупый и бесполезный и что от него одни хлопоты. Спустя годы мнение её не изменилось.
Когда я разочарованно гоню Абура прочь и возвращаюсь на лавку, баба Валя продолжает допрос.
– Вы мне объясните как следует, – требует она. – С чего вы решили, что отец пропал?
– С того, что сегодня третий день, как он обещал вернуться, – отвечаю я отсутствующим тоном, а баба Валя округляет глаза. – Я отдохну немного и пойду обратно.
– Детка, обожди ты! – она взмахивает рукой. – Расскажи всё по порядку!
– Нечего тут больше рассказывать, – вмешивается мать на последнем издыхании. – Ушел на охоту, обещал придти и всё. Нет его больше…
– Он жив! – гневно выкрикиваю я. – И я верну его домой. Не говори так больше!
Баба Валя берет мои руки.
– Тише, детка, – мягко произносит она. – Не гони волну!
– Воды… – хрипло просит мать.
– Секундочку! – тут же отзывается баба Валя и не зная сразу, за что хвататься, спешит в дом.
Добравшись до крыльца, она вспоминает, что дверь-то заперта и быстро возвращается обратно.
Мать дает ей ключ и баба Валя торопливо ковыляет
