Питон не подпускал Мышкина к статье дней десять. Потом переселился в морг, и все поняли, что отныне здесь его суверенная территория. От внезапных его прыжков из гроба и страшного шипения в обморок падали санитары и родственники покойников.
Мышкин был в ярости, но снова дипломаты Клюкин и Клементьева удержали его. Клюкин вообще заявил, что в идиотскую ситуацию, тем более столь экзотическую, никогда не надо вмешиваться – будет только хуже. Появятся дополнительные и неожиданные враги. Она разрешится сама собой, когда ее развитие достигнет собственного предела. По-другому в жизни не бывает. Перед такой диалектикой Мышкин снова отступил.
Философ Клюкин оказался прав. Скоро о питоне заговорили в клинике – сначала персонал, а потом, что ужаснее всего, – больные. Теперь рассвирепел главврач. Сначала он колебался: а вдруг могущественный Златкис тоже любит питонов? Но, в конце концов, осознал, что над клиникой нависла нешуточная опасность потерять репутацию. Без надежды восстановить. И приказал Литваку сдать змея в зоопарк. Можно и в зоомагазин. Или продать по объявлению. На питонов, утверждал Демидов, сейчас большой спрос у богачей: они, бедняги, уже не знают, как еще себя развлекать. Наверняка и этот сбежал от какого-нибудь миллионера. А может, и от бандита, судя по поведению гада. У бандитов змеи давно в большой цене. Правда, большей частью ядовитые. По слухам, кобры, гадюки, гремучие и особенно очковые змеи – лучшие в мире телохранители, не сравнить с собаками и сотрудниками управления охраны президента. Но Литвак не поддавался, ссылаясь на то, что правила внутреннего распорядка не запрещают держать в клинике питонов.
Но и Демидов оказался тверд, сейфовая броня.
– В клинике останется кто-нибудь один, – наконец заявил он Литваку. – Или ты, или твой гад ползучий. Мало того, что ты всех пациентов нам разгонишь. Смотри на вещи шире и вспомни, что натворил предок твоего змия в райском саду! Как обманул несчастную женщину – праматерь человечества Еву…
– Хаву, – поправил Литвак. – Настоящее имя у нее – Хава.
– Да ради Бога! Не возражаю. Хава так Хава. Главное, что все прогрессивное человечество уже сколько тысяч лет из-за нее страдает. Через месяц доложишь, куда пристроил змея.
Но вот и трех недель не прошло, как питон снова пропал.
– Может, нам закрыть на время сортир? Заколотить досками, а бегать пока в лабораторию. Или на кухню. А фановую трубу забить наглухо, – предложил Клюкин.
Идея Мышкину показалась разумной.
– Только хороший предлог надо найти, чтоб воплей потом не было, – сказал он. – Авария канализации, например. Засор фановой трубы. Кстати, аварию списать можно будет на гада. Он и засорил. Собой.
У Клюкина загорелись глаза.
– Гениально! А конкретно как?
– Вот и пораскинь мозгами! Посоветуйся с водопроводчиком, пообещай налить сто граммов, а если поможет, нальешь двести, – велел Мышкин. – Теперь не мешай.
Спасибо Клюкину и питону: дело пошло веселей. Затрещала клавиатура – Мышкин печатал быстро, почти вслепую восемью пальцами.
«Онкогенные аневризмы (ОА) артерий головного мозга возникают в результате снижения резистивных свойств сосудистой стенки из-за инвазии в нее опухолевых клеток, как правило, метастатической природы. Они весьма редки. Если исключить относительно типичные аневризмы, обусловленные эмболией из миксом сердца, то в литературе имеются лишь единичные описания ОА. Из 9 известных нам случаев внутричерепных ОА, связанных с метастазами злокачественных опухолей, 5 верифицирована хорионэпителиома, причем все больные были женщинами, в 3 обнаружен рак легкого, в 1 гистологическая принадлежность опухоли не установлена.
Как правило, ОА головного мозга возникают в периферических артериях и не достигают больших размеров. При этом если ОА обусловлены метастазированием промежуточной опухоли типа миксомы, то для них характерны медленный рост, значительное коллагенообразование в стенке артерии, множественность и отсутствие склонности к разрывам. Злокачественные опухоли, напротив, вызывают единичные, быстро развивающиеся аневризмы, которые не сопровождаются сколько-нибудь значимым синтезом коллагена и имеют тенденцию к разрыву…»
Он писал с абсолютно пустой головой, на внутреннем автопилоте, не задумываясь и не останавливаясь, сразу набело и очень хорошо. Такой легкости завидовали многие коллеги Мышкина. Он кивал, таинственно отмалчивался, хотя никакого секрета тут не было: такие легкость и точность возможны только после длительной и тщательной подготовительной работы.
«Учитывая редкость ОА, малоизвестные особенности их патогенеза, клинического течения и морфологии, приводим собственное наблюдение.
Больной 22 лет, студент, за 40 дней до смерти перенес правостороннюю орхидэктомию по поводу предполагаемой водянки…»
Отключившись на десять минут, он снова просмотрел текст освеженным взглядом. Нет, скучновато как-то. Не очень убедительно. Скрепки, что ли, мешают мозгам нормально работать?
Он осторожно потрогал их. Алюминий, конечно. Есть сведения, что именно окись алюминия вызывает болезнь Альцгеймера. Надо их снять. Завтра. Может, подождать до завтра и потом дописать?
Он услышал, что санитары внесли покойника, и вышел посмотреть.
Санитаров сопровождал Толя Клюкин. Подмышкой он держал историю болезни и как-то странно поеживался. Вид у него был необычный – испуганно-удивленный.
Мышкин глянул на покойника и тоже удивился. Покойник был черным. То есть, он был негром, но не совсем черным, а серо-фиолетовым. Вот, значит, как меняется у них пигментация после смерти. Это был первый негр в практике Дмитрия Евграфовича.
– Скорбный лист – сюда! – приказал он Клюкину. – Вскрывать буду я! Посмотрим, на самом ли деле у негра так темно в желудке, как говорят в народе.
– Не про желудок в народе говорят! Про другое место, – поправил Клюкин.
– Какое?
– Звучит так: «Темно, как у негра в… анусе».
– Анус тоже проверим, – пообещал Мышкин. – От кого он?
– От Барсука. Но до этого лежал на ХТ [18] .
– А Демидов зачем брал? Оперировал?
– Нет.
– Странно.
– А не все ли нам равно?
– Это ему, черному, все равно. А ты, Сигизмунд, если хочешь стать специалистом, должен усвоить главное в нашей профессии. Мы здесь – НКВД. Все должно быть под нашим контролем. И под твоим, значит, тоже. И все врачи должны знать об этом и тебя бояться. Так же, как меня.
Клюкин сверкнул своими цейсовскими объективами и ухмыльнулся.
– Боюсь, шеф, другого: никто нас не боится и не собирается.
– Литвака наслушался?! – рявкнул Мышкин. – Нашу профессию пока никто не отменял. И не отменит. Выгружай африканца на мой стол.
– Незачем, – ответил Клюкин. – Невскрываемый. Наложен на африканца секвестр.
– Плевать! – заявил Мышкин. – Его обязательно надо вскрыть. Ты думаешь, это труп? Нет, Клюшка ты наша, перед нами не труп. Перед нами – самый настоящий подарок судьбы: негры очень редко болеют раком. Почему – никто не знает. Я должен посмотреть, что у него внутри.
– Здесь все, – Клюкин положил на стол Мышкину историю болезни и снова уставился на негра. – Какой у него, однако, странный цвет кожи… Лиловый какой-то.
– «Лиловый негр вам подает манто», – задумчиво пропел Мышкин. – Вертинский раньше нас всё знал, всё видел…
Итак, Нгомо Йохимбе, второй секретарь консульства Уганды, сорок четыре года. Попал по скорой помощи по причине невыносимых головных болей. Томограф показал опухоль затылочной части мозга. Mts [19] в подмышечных лимфоузлах. Назначена ХТ, цитоплазмид внутривенно на три недели, после чего второй секретарь ослеп. Видно, потому Демидов и забрал его из терапии – решился на операцию отчаяния, но не успел. Смерть оказалась проворнее. Через два дня после перевода в хирургию, Нгомо отправился в места счастливой африканской охоты. Непосредственная причина смерти…
– Чтоб вас черт побрал, холеры! – выругался Мышкин и плюнул на пол. – Опять!
Непосредственная причина смерти – внезапная остановка сердца. На яремной вене у негра свежий след шприца. Адреналин, что ли, вливали? В эпикризе о реанимационных мероприятиях – ничего. Верно, не успели дописать. Да и кому это сейчас надо? Зато есть знакомая приписка: «Вскрытие не проводить, согласно последней воле покойного как действие, несовместимое с его религиозными воззрениями». Только почерк не Демидова. На сукинский больше похож, он мастер на такие идиотские фразы.
– Что-то зачастили у нас эти воззрения…
И позвонил заместителю Демидова по науке доктору Грачевскому.
– Владимир Викторович, – спросил он, вот у меня тут негр из Конго, консул…
– Из Уганды, наверное? – поправил Грачевский. – Из Конго вроде никого не было. Второй секретарь консульства?
– Именно! Скажи, пожалуйста, какие у него нынче религиозные воззрения?
– Нынче? Разве он сам тебе не сказал? – хохотнул Грачевский.
