Ричер выбрался из «форда» перед дорожкой к дому Питерсона и подождал, когда дежурный отъедет. Потом направился к дому. Он шел словно в белом туннеле. Сугробы слева и справа возвышались на пять футов. На развилке дорожек он свернул влево. Дул сильный ветер. Местность была равнинная, открытая. Так сильно Ричер никогда еще не мерз.
Перед дверью он замер на секунду, потом поднял руку и постучал. Самый страшный звук на свете. За полночь, семья полицейского одна в доме, стук в дверь. Хороших известий быть не может. Ким все поймет в первый же миг. Она открыла. Короткий взгляд, и от надежды не осталось и следа на лице. Не муж. Он не уронил ключи в снег. Не напился до того, что не может найти замочную скважину. Она упала. Как будто под ней открылся люк.
Калеб Картер взял черный фонарь с полки у двери. К стене был привинчен большой блокнот с ручкой на шнурке. Калеб записался на пятый обход. Предыдущие четыре записи были липовые. Он вышел из дежурки в коридор.
В окружной тюрьме содержались по большей части местные, которые не нашли возможности внести залог. Ждали суда. В двухэтажном здании, V-образном в плане, было шестьдесят камер — по пятнадцать в секции. Все камеры были заняты.
Калеб начал с дальнего конца восточного крыла на первом этаже. Дошел до конца, повернулся кругом, включил фонарь и уже медленнее пошел обратно. Камеры располагались слева. Спереди забраны решеткой; справа в камере — кровать; в заднем левом углу — раковина с туалетом. Напротив кровати — стол.
На кроватях лежали люди. В большинстве — спали под серыми одеялами, храпели. Некоторые бодрствовали.
Калеб дошел до угла и проверил первый этаж западного крыла. Пятнадцать камер, пятнадцать кроватей, пятнадцать человек на кроватях, двенадцать спят, трое не спят, больных нет.
Он поднялся на второй этаж, восточное крыло. Картина та же.
Мимо лестницы — в западное крыло. Первая камера, человек под одеялом, не спит. Вторая камера, человек под одеялом, спит; третья камера — то же самое.
И далее по коридору. В шестой камере лежал толстый, тот, который ни с кем не разговаривал. Только с байкером из седьмой.
Но байкера в седьмой не было. Седьмая камера была пуста.
Ричер не успел поймать Ким, она упала на пол веранды. Он нагнулся и подсунул руку под ее плечи. Она была без сознания. Он продел другую руку ей под колени и поднял, отнес ее в комнату и опустил на потертый диван рядом с печью.
Ричеру случалось видеть женщин в обмороке. Он не раз стучал в двери после полуночи. Он знал, что делать. Как и все остальное в армии, ему подробно это объясняли. Обморок при потрясении — это обычная вазовагальная реакция организма. Частота сердцебиения падает; сосуды расширяются; гидравлическое давление, нагоняющее кровь в мозг, уменьшается. План помощи — из четырех пунктов. Первое — подхватить пострадавшую. Тут он оплошал. Второе: уложить ее, чтобы ноги были повыше, а голова ниже — под действием тяжести кровь прильет к мозгу. Это он сделал. Ноги Ким лежали на подлокотнике дивана, а голова на сиденье. Третье: проверить пульс. Это он сделал. Пульс был нормальный. Четвертый пункт: активизировать пострадавшую громкими криками или легкими пощечинами. Последнее всегда казалось ему жестокостью по отношению к овдовевшей. Но он пересилил себя. Заговорил ей на ухо, тронул ее щеку, похлопал по руке.
Ким Питерсон открыла глаза. Он спросил:
— Вы меня помните?
— Конечно.
— Боюсь, у меня плохие известия.
— Эндрю погиб.
— Да. Мне очень жаль. Его застрелили в городе.
— Кто его застрелил?
— Мы думаем, тот, кого мы все искали.
— Вы знаете, он был хорошим человеком, — сказала она.
— Знаю.
— У меня два мальчика. Что мне делать?
— Приспосабливаться. День за днем, час за часом, минута за минутой. Секунда за секундой.
— Да.
— С этой секунды. Надо, чтобы кто-то побыл с вами в доме.
— Почему не пришел сам Холланд?
— Он хотел, но он должен начать большое расследование.
— Я вам не верю. Не верю, что он хотел прийти.
— Он считает себя ответственным. Как всякий хороший начальник полиции. Кому я могу позвонить?
— Соседке. Алисе.
— Какой у нее номер?
— Кнопка три на телефоне.
Там, где комната соединялась с кухней, лежал радиотелефон.
— Не вставайте, — сказал Ричер и отошел от нее. Он взял телефон, нажал кнопку памяти и цифру 3. Длинные гудки, один за другим. Наконец в трубке послышался сонный женский голос. Ричер спросил: — Это Алиса?
— Да. Кто вы?
— Я у Ким Питерсон. Вашей соседки. Ей очень нужно, чтобы вы сейчас пришли. Ее мужа убили.
Молчание на том конце. Потом Алиса заговорила, но Ричер уже не услышал ее слов. Они утонули в другом звуке. Внезапном. Пронзительном. Он шел снаружи. Вой и плач.
Тюремная сирена.
00.55. Осталось три часа.
В голове у Ричера возникла картина сумасшествия: вызванные Холландом полицейские мчатся с разных сторон к отделению и, услышав сирену, сразу поворачивают в другую сторону. Охранницы Джанет Солтер выбегают в ночь, едут к тюрьме, бросив ее одну. Одну, а для убийцы это последний шанс перед тем, как удрать, спасая шкуру, или вновь раствориться среди коллег.
Ричер положил телефон и повернулся к Ким:
— Мне надо уехать. Алиса идет к вам.
Он открыл входную дверь. Перед ним была расчищенная дорожка. Пятьдесят футов до развилки и еще пятьдесят до улицы. Миля до города и еще одна до дома миссис Солтер.
Но — пешком. Машины нет. Он закрыл за собой дверь и направился к сараю. Старый пикап с отвалом стоял на месте. Без ключа.
Ричер торопливо вернулся к дому. Постучал в дверь. Ким Питерсон снова открыла. Шок прошел. Теперь она была во власти кошмара. Она поникла, смотрела отсутствующим взглядом и горько плакала.
— Простите, — сказал он, — мне нужен ключ от пикапа.
— Он у Эндрю на связке. У него в кармане.
— Запасного нет?
— Не думаю. — Она повернулась и ушла от него в переднюю. Споткнулась, оперлась рукой о стену, чтобы не упасть.
Ричер закрыл дверь и стал ждать снаружи. Алису. Равнина Южной Дакоты была широка и малолюдна. Дома стояли далеко друг от друга. Алиса приедет. Он одолжит у нее машину.
Ричер ждал. Алиса пришла пешком. Он увидел ее за сто ярдов при лунном свете. Она была высокая, встрепанная, оделась наспех, спешила и оскальзывалась на льду. Она шла по дороге. Ричер встретил ее на повороте к дому. Спросил:
— У вас нет машины?
— Не завелась. Как Ким?
— Плохо, — сказал он.
— Что случилось?
— Эндрю кто-то застрелил. На пустой стоянке.
— Какой ужас.
— Идите к ней. Ночь будет долгой.
— Долгой будет не только ночь.
— Позвоните ее отцу.
— Позвоню. — Она пошла по дорожке к дому.
А Ричер — по улице налево. Когда он дошел до узкого проселка, ведущего в город, сирена смолкла, и на снежную равнину опустилась ночная тишина. Ветер дул в лицо. Ричер оглянулся. Он прошел полтораста ярдов. Всего только. А впереди две мили.
Ричер очень замерз и не то бежал, не то шел по колеям, оставленным машинами. Он тяжело дышал, морозный воздух обжигал трахею, драл легкие. Он хрипел и кашлял. Две мили — не меньше тридцати минут. Слишком долго. Безумие, думал он. Неужели никому из них не хватит смелости остаться с ней?
«Я знаю, что надо делать», — сказала Джанет Солтер.
Ричер рысил дальше. Впереди банк. Окраина города. Он прибавил ходу. Слева и справа, одно за другим, здания. Гастроном, аптека, винный магазин, химчистка. Ричер спешил. Перед полицией повернул на юг. Еще миля.
Он бежал посередине главной улицы. Ни души. Миновал ресторан. Закрыт, никого. Четыреста ярдов до улицы Джанет Солтер. Сорок пять секунд для приличного бегуна. У Ричера ушло две минуты. Автомобиля, преграждавшего улицу, и след простыл. Ричер побежал к дорожке Джанет Солтер.
В доме свет. Никакого движения. Ни звука.
Он замер на секунду, потом побежал к дому.
Ричер поднялся на веранду. Дверь заперта. Он позвонил. Безмолвный дом огласился звоном. Никакого ответа. Это хорошо. Она не услышала у себя в подвале.
Он заглянул в окно с цветными стеклами. В прихожей все еще горел свет. Через синее стекло он увидел искривленную комнату. Стул. Столик с телефоном. Лестница, ковер, картины.
Никакого движения. Никого. Никаких признаков беспорядка.
Он отошел от двери и спустился с веранды. Побрел в снегу вокруг дома к заднему фасаду. Осматривая дом в прошлый раз, он обратил внимание на основательный латунный замок кухонной двери. Косяк же, в который врезана запорная планка, был из мягкой древесины, к тому же столетнего возраста. А на парадной двери косяк был из лакированного каштана. Такой заменить сложнее. Учитывая это, разумнее было вломиться через черный ход.
Он поднял ногу и ударил подошвой дверь прямо под замком. Сама дверь осталась цела, но запорную планку вырвало. Дверь распахнулась. Он вошел в кухню. Закрыл за собой дверь. Из кухни — в задний коридор. Дверь внизу лестницы была закрыта.
