Я выехал со стоянки, миновал пару кварталов и только тогда понял, почему служитель так странно смотрел на меня. Чуть пониже левого уха моей головы коснулся холодный металл. Я подпрыгнул. Наверное, на фут.
— Не сбавляй хода, мистер, — голос, то ли высокий баритон, то ли низкий тенор, мог принадлежать мужчине, но его обладательницей была женщина.
— Вы приставили к моему уху пистолет?
— Револьвер.
Медленно, очень медленно, я поднял руку и чуть повернул зеркало заднего обзора.
— Хочешь посмотреть на меня, да?
— Хочу.
— Что ж, смотри, сколько тебе влезет.
Я посмотрел. Широкое, почти квадратное лицо. Никакой косметики. Короткие, короче, чем у меня, огненно-рыжие волосы. Лет тридцать пять или сорок. Нос пуговкой, жестокий рот. Я решил, что в юности она была отчаянным сорванцом.
— Не очень-то я красивая, да? — спросила она.
— Вы хотите, чтобы я вам солгал?
— Девушкам это нравится. Многим.
— А имя у вас есть?
— Ты у нас шутник, да?
— Я, конечно, сижу за рулем, но не знаю, куда ехать.
— Пока вперед. Через несколько кварталов повернешь направо. Доедешь до Уилшира. Потом по бульвару, пока не остановимся.
— Где?
— Есть там тихое, спокойное местечко. Я тебе покажу.
— А что потом?
— Там и узнаешь.
— Это не обычное Лос-Анджелесское ограбление?
— Тебе бы этого хотелось?
— Я готов отдать вам бумажник и высадить на следующем перекрестке.
— Езжай дальше.
Ничего другого не оставалось. Я коротко глянул на часы. Почти половина четвертого. Машин много, но до пробок еще далеко. Я вновь посмотрел в зеркало заднего обзора. Увидел лишь ее глаза. Зеленые, уставившиеся на меня. Горевшие злым огнем.
— На кого вы работаете?
— Не знаю, парень, да мне и без разницы.
— Вы часто этим занимаетесь?
— Не волнуйся. Скоро все закончится.
— Сколько?
— Что, сколько?
— Сколько вам заплатят?
— За тебя?
— Вот-вот.
— За тебя мне заплатят три «штуки». По особой ставке. А деньги мне нужны позарез.
— Я готов дать пять «штук», если вас интересуют деньги.
— Где ты возьмешь пять тысяч по пути к берегу? Хочешь меня надуть? Один чудак предлагал мне двадцать тысяч за то, что я его отпущу. Беда в том, что за деньгами ему надо было куда-то идти. Только бы я его и видела.
— Мы сможем найти взаимоприемлемое решение.
В зеркале заднего обзора я увидел, как она качнула головой.
— Не пойдет. Кроме того, я должна заботиться о собственной репутации.
— Где вы вышли на меня?
— В аэропорту. Приметы твои мне сообщили, так что найти тебя не составило труда. У тебя забавная походка.
— Это после болезни.
— Теперь ты можешь не волноваться об этом. Только не начинай скулить. Многие молили меня о пощаде, а меня это приводит в бешенство. Ты же не хочешь, чтобы я взбесилась?
— Нет, такого желания у меня нет.
— Вот и хорошо. На следующем перекрестке поверни направо.
Мы ехали на запад по бульвару Пико. Следующий перекресток регулировался светофором. Она хотела, чтобы я повернул на Уилтон-Плейс. Я огляделся. Машин на улице не прибавилось, но и не уменьшилось. Я вырулил в крайний правый ряд. Убрал ногу с педали газа. Зажегся красный свет. Две машины передо мной остановились. Я посмотрел в наружное зеркало. Позади три или четыре машины. Другие катились по левым полосам. Я вдавил в пол педаль газа, «импала» рванулась вперед. Перед столкновением со стоящей впереди машиной ударил по тормозам, выдернул ключи из замка зажигания и выбросил их в окно. Открыл дверцу и начал выбираться из кабины.
— Назад, — рявкнула она.
Я медленно повернулся, продолжая вылезать наружу. Задницей вперед. Теперь я видел, что она действительно вооружена. Револьвер тридцать восьмого калибра с укороченным стволом она держала в правой руке. Рука не дрожала. Я покачал головой.
— Если вы намерены стрелять, дорогая, не теряйте даром времени, — я уже полностью сполз с сидения. Водители машин, что стояли сзади, загудели. Она оглянулась. Потом посмотрела на меня. Я видел, как напрягся ее указательный палец на спусковом крючке. А может, мне это только показалось.
— Говнюк, — процедила она, задрала свитер и засунула пистолет за пояс джинсов. Я уже выпрямился. Она вылезла из кабины через заднюю правую дверцу. Машины все гудели.
Красный свет сменился зеленым. Она трусцой побежала по тротуару. Я заметил, что на ногах у нее кроссовки. Ни разу не оглянулась. Бежала легко, словно занималась этим ежедневно и аккурат в половине четвертого. Может, так оно и было.
Мужчина, что сидел за рулем стоящей за мной машины, вылез из кабины и подошел ко мне. Его вишневые, в прожилках, щеки и нос, указывали на то, что он не прочь выпить.
— Да, наверное другим способом от них не отделаться.
— Это точно, — кивнул я.
— Поссорились?
— Что-то в этом роде.
— Я видел, как вы выбросили ключи. Если б я женился на такой вот кобре, я бы их тоже выбросил.
— Вы видели, куда они упали?
— Перелетели через полосу. Я изображу патрульного, а вы их ищите.
Он поднял правую руку, ладонью к накатывающемуся потоку машин, и они остановились: в Лос-Анджелесе чтут пешеходов. Ключи я нашел через сорок пять секунд. Отбросил их дальше, чем ожидал. Поднял вверх, чтобы показать добровольному патрульному, что они найдены. Он кивнул, и активно замахал рукой, показывая водителям, что путь свободен. Чувствовалось, что работа регулировщика ему нравится.
Я уже садился в машину, когда он вновь подошел ко мне.
— Раз уж вы от нее избавились, так и держите.
— Я думаю, вы правы.
— Она старше вас, не так ли?
— Намного. Потому-то мы и ссорились.
Он ударил ладонью по крыше.
— Вы должны найти себе кого-нибудь помоложе. Это, конечно, не мое дело, но жена должна быть более женственной.
Я посмотрел на него, поворачивая ключ в замке зажигания.
— А как быть с детьми?
Он покачал головой, начал что-то говорить, но я его уже не услышал, потому что машина тронулась с места.
Далеко я не отъехал. Не отъехал, потому что моя правая нога соскальзывала с педали газа и я не мог удержать ее в нужном положении. С левой ногой проблем у меня не было, потому что я подсунул ее под педаль тормоза. Зажатая между полом и педалью, она не дрожала. Не дрожали и руки, с пальцами, впившимися в рулевое колесо. Миновав два квартала, я нашел свободное место у тротуара и втиснулся между двумя автомобилями. Попытался повернуть ключ зажигания. С третьей попытки мне это удалось.
Еще минута ушла на то, чтобы поймать пальцами защелку бардачка и открыть его. Бутылка с виски опустела на две трети. Я отвернул пробку, поднес бутылку ко рту, глотнул. С тем же успехом я мог пить и обычную воду. В конце концов мне удалось закурить. Вот сигарета меня успокоила. Я курил, потягивал виски и думал о том, сколь близко от меня прошла смерть.
Она могла бы дважды нажать на спусковой крючок, выпрыгнуть через заднюю дверцу и затрусить по тротуару. Никто бы ее не остановил. Ни в Лос-Анджелесе, ни в любом другом городе. Она полагала себя профессионалом, во всяком случае, сказала об этом, и это сыграло на меня. Ее приметы обязательно запомнили бы, а в полиции на нее наверняка имелось досье. И объемистое. А вот если бы я отогнал машину в нужное ей место, то безусловно отправился бы на тот свет.
Теперь, между сигаретой и виски, мои действия казались абсолютно логичными. Когда же я выбрасывал ключи, мною руководила не логика, а страх, страх, перед смертью. Потому что умереть я хотел бы дома, в собственной кровати, а не за рулем взятого напрокат автомобиля.
Я вытянул правую руку, растопырил пальцы. Она все еще дрожала, но уже мелкой дрожью и ее не бросало из стороны в сторону. Я решил, что еще один глоток шотландского пойдет только на пользу. Действительно, хуже не стало. Я навернул крышку на горлышко бутылки. По тротуару шла женщина, везя за собой сумку на колесиках, какие обычно берут с собой в продуктовые магазины. Увидев в моих руках бутылку, торопливо отвела глаза, словно я занимался чем-то неприличным.
— Только из медицинских соображений, мадам, — сказал я себе, но, к моему удивлению, произнес эти слова вслух.
Я убрал бутылку в бардачок, завел двигатель и вернулся на автостоянку у Гражданского центра.
Я не вылез из кабины, когда подошел служитель. Не думаю, чтобы ему очень уж хотелось поговорить со мной.
— Сколько она вам заплатила?
— Вы про вашу жену?
— Вот-вот. Про нее.
— Десять баксов. Сказала, что хочет сделать вам сюрприз.
— Скажите мне…
— Что?
Чувствовалось, что он занервничал.
— Она похожа на мою жену?
— Откуда мне знать, на кого похожа ваша жена?
— Она похожа на чью-либо жену?
