— Это быстро. Только отдадим ему письмо.
— Как ты думаешь, он примет тебя на работу?
— Думаю, да.
Они прошли секцию до конца и опять повернули направо. За одной из дверей впереди горел свет, по левую руку, и Пауэлл, было, направился прямиком туда.
— Нет, не тот, — воскликнула Эллен. Она прошла к двери по правую сторону, за которой света не было. На матовом стекле было написано Фредерик Х. Клозен, поверенный в суде. Пауэлл остановился у неё за спиной; она же сначала попыталась дернуть за дверную ручку — тщетно — затем посмотрела на свои часы.
— Как тебе это понравится? — обиженно протянула она. — Ещё и пятнадцати минут нет, а сам говорил, что работает до половины девятого. (Секретарша по телефону сказала ей: "Приём заканчивается в пять.)
— Что теперь? — спросил Пауэлл.
— Полагаю, надо подсунуть его под дверь, — сказала Эллен, открывая сумочку. Она достала оттуда белый конверт и авторучку. Сняв с неё колпачок и подложив сумочку под конверт, она принялась писать. — Вот досада, лучше было пойти на танцы.
— Да нет, всё нормально, — возразил Пауэлл. — Я и сам-то не очень туда рвался. — Дышал он свободнее, как новичок-канатоходец, добравшийся-таки до средины своего каната и уже меньше волнующийся о том, на что ступать дальше.
— А если хорошенько подумать, — начала Эллен, поглядывая на него, — если я оставлю здесь конверт, мне всё равно придётся возвратиться за ним завтра. Так что я могу принести его и утром. — Она надела на ручку колпачок и убрала её опять в сумочку. Конверт она под углом повернула к свету, увидела, что чернила ещё не высохли, и стала быстро помахивать им, как веером. Её блуждающий взгляд наткнулся на дверь в противоположной стене коридора, дверь с табличкой Лестница. У неё загорелись глаза.
— Знаешь, чего я сейчас хочу? — спросила она.
— Чего?
— … Перед тем, как пойти в ресторанчик и выпить по коктейлю.
— Чего же? — улыбнулся он.
Она одарила его ответной улыбкой, продолжая помахивать конвертом.
— Подняться на крышу.
Канатоходец посмотрел себе под ноги и увидел, что страхующей сетки внизу нет.
— Зачем тебе это надо? — медленно спросил он.
— Ты, что, не видел какая сегодня луна? А звёзды? Сегодня восхитительный вечер. Оттуда должен быть потрясный вид.
— Думаю, мы ещё можем успеть в «Гло-Рэй», — произнёс он.
— О, никто из нас не рвётся туда, — она опустила конверт в сумочку и защёлкнула её. — Идём, — сказала она весело, повернулась и направилась к дверям, ведущим на лестницу. — Куда только девался весь твой романтизм, которым ты охмурял меня вчера? — Он протянул к ней руку и схватил пустоту.
Она распахнула дверь толчком и оглянулась назад, чтобы посмотреть, идёт ли он за ней.
— Эвви, от высоты — у меня кружится голова, — он выдавил жалкую улыбку.
— Тебе не придётся смотреть вниз, — бросила она небрежно. — Тебе ведь не надо будет вставать на самый край.
— Дверь, та, что дальше, наверно, заперта.
— Не думаю, что эту дверь кто-то может запереть. По правилам противопожарная безопасности, — она поморщилась, притворно негодуя. — Ну, давай же! Я, что, зову тебя прыгнуть в бочке в Ниагарский водопад! — Она попятилась через дверной проём на лестничную площадку, продолжая держаться за дверь, улыбаться, дразнить его.
Медленно, точно в трансе, он двинулся к ней; с такой обречённостью, словно одна из половин его «я» всё-таки тайно вожделела этого. Когда он тоже оказался на лестничной площадке, Эллен отпустила дверь. Дверь захлопнулась с негромким вздохом, отрезав их от света, горевшего в коридоре, оставив во мраке лестничной шахты, с которым боролась единственная десятиваттная лампочка, заранее обречённая на поражение в этой борьбе.
Они одолели восемь ступеней, повернули, одолели ещё восемь. Перед ними была тёмная металлическая дверь с предупреждением, написанным на ней крупными белыми буквами: Вход строго воспрещён, за исключением чрезвычайных ситуаций. Пауэлл прочитал надпись вслух, сделав ударение на словах "строго воспрещён".
— Ох уж эти запреты, — презрительно фыркнула Эллен и подёргала за ручку.
— Должно быть, заперто, — пробормотал Пауэлл.
— Было б заперто, не написали бы это, — кивнула Эллен на предупреждение. — Попробуй ты.
Он взялся за ручку, толкнул дверь.
— Тогда — заклинило.
— Ну, давай же. Нажми хорошенько.
— О'кей, — сдался он, — ладно, ладно, — сказав это с такой отрешённостью, словно ему на всё стало наплевать. Чуть отошёл назад, а затем, как тараном, изо всех сил ударил в дверь плечом. Она распахнулась настежь, при этом будто потащив Пауэлла за собой. Споткнувшись о высокий порог, он перелетел на гудронированную поверхность крыши.
— О'кей, Эвви, — пропыхтел он мрачно, становясь навытяжку у двери и удерживая её в открытом состоянии, — давай, погляди на свою хвалёную луну.
— Ну и кисляй, — заметила Эллен, своим легкомысленным тоном в пух и прах разбивая все его потуги придать ситуации какой-то трагизм. Перешагнула через выступ порога и лёгким ветерком пронеслась в нескольких шагах от Пауэлла, вырвавшись вперёд из тени, отбрасываемой будкой лестничного тамбура; с лихостью конькобежца, который, уже не чувствуя под собой ног, скользит по тонкой корочке льда. Позади закрылась отпущенная Пауэллом дверь, и он подошёл к ней, встав слева от неё.
— Прости, — начал оправдываться он, — всё из-за того, что я чуть не сломал плечо об эту чёртову дверь, поэтому. — Он ухитрился изобразить натянутую улыбку.
Они стояли лицом к вышке КБРИ, скелетообразной конструкции, чернеющей на фоне тёмно-синего усыпанного звёздами неба; на самой её верхушке под красным колпаком размеренно мигал сигнальный маяк; когда он вспыхивал, крышу заливало розовое половодье. В паузах же её освещала своим мягким сиянием висевшая в небе четвертинка луны.
Эллен покосилась на запрокинутый кверху, заострившийся у скул профиль лица Пауэлла, сперва тускловато-белый, затем омытый кровавым светом маяка, потом снова белый. Дальше в этом же направлении виднелся бортик, обрамляющий вентиляционную шахту; покрывающий его сверху белый парапетный камень был отчетливо различим в ночи. Она вспомнила схему в одной из газет; южная сторона квадрата шахты была помечена крестиком — ближайшая сейчас к ним сторона. Внезапно её охватило безумное желание подойти туда, склониться над бортиком и увидеть площадку, куда Дороти… Волна дурноты прокатилась по её телу. Взгляд её снова сконцентрировался на контрастно очерченном профиле Пауэлла, и она невольно отодвинулась в сторону.
"Всё в порядке, — уговаривала она себя. — Я в безопасности. В гораздо большей безопасности, чем тогда в коктейль-баре, когда пыталась вытянуть из него информацию. Мне ничто не грозит, ведь я — Эвлин Киттридж".
Он почувствовал на себе её пристальный взгляд.
— Я думал, ты хочешь поглядеть на небо, — сказал он, всё так же продолжая стоять с запрокинутым вверх лицом. Она тоже вскинула взгляд к небу, и от этого резкого движения у неё закружилась голова. Звёзды сдвинулись со своих мест…
Она сделала ещё шаг вправо, затем другой, направляясь к внешнему бортику крыши. Уперевшись ладонями в гребень парапета и раздирая кожу о его грубую кладку, вдохнула полные лёгкие холодного ночного воздуха. Значит, здесь он убил её. Он непременно чем-нибудь себя выдаст — и можно будет идти в полицию. А я в безопасности… Наконец её голова прояснилась. Она смотрела на панораму внизу, мириады огоньков мерцающих в темноте.
— Дуайт, иди сюда, взгляни.
Он повернулся к ней и тоже пошёл к парапету, но остановился, не дойдя несколько футов до него.
— Ну, разве это не красиво? — произнесла она, не оборачиваясь к нему.
— Да, — согласился он.
Какую-то секунду он смотрел на ночной город, прислушиваясь к тому, как ветерок тихонько перебирает струны кабелей радиовышки, затем, начав медленно поворачиваться кругом, встал лицом к вентиляционной шахте. Взгляд его оказался прикован к её ограждению. Вдруг у него дёрнулась вперёд правая нога, затем левая, сами собой они начали шагать. Они понесли его с неумолимой, ничем другим не выражающей себя решительностью — так алкоголика на излечении может внезапно потянуть в бар, ради одного-единственного, якобы, глотка. И принесли точнёхонько к парапету шахты, а его руки сами поднялись вверх и опустились ладонями на холодный каменный гребень. Он перегнулся через бортик и заглянул внутрь.
Эллен почувствовала, что его нет рядом. Повернулась назад, начала всматриваться во мрак, едва рассеиваемый жиденьким сиянием луны. Тут на радиовышке полыхнул сигнал маяка, высветил своими багровыми лучами фигуру Пауэлла у парапета вентшахты, и у неё чуть не выпрыгнуло сердце из груди. Маяк снова погас, но теперь, зная, где он находится, она могла различить его силуэт и при тусклом лунном освещении. Она двинулась к нему, бесшумно ступая по вязкому гудрону крыши.
