очень готова. Простите.
— Ничего. Я готова пойти.
Ни черта я не готова.
— Отлично, Олеся, отлично. Я вижу в вас решительность. Помните о том, о чем мы говорили с вами вчера. Вы полны сил. Вы полны мощной энергией. Я с вами. Мы победим.
Я подняла с пола биту, оставленную Андреем. Пройдя к указанному манекену, я вздохнула. Мой манекен оказался самым крупным. Пришло время снять ткань и увидеть лицо того, кто убил моего мужа.
Я уже знаю ответ.
Покрывало снято. На меня смотрят маленькие серые глазки. Неопрятная лохматая борода. Складки на лбу, сальные патлы. Клетчатая синяя рубашка, джинсы в пятнах.
— Если бы в ту ночь водитель фуры смотрел на дорогу, ваш муж был бы жив, — услышала я голос Катерины за спиной, — вы бы не страдали, Олеся. Будь он внимательнее, вы бы не шагали по лестнице сейчас. Во тьму. Во мрак, которого вы так боитесь.
А за мраком — вода. А под водой — снег и огонь.
Я помню…
Что это за воспоминания?
Откуда они?
— Человек, ничего не добившийся в жизни. Старая жирная свинья. Как ему только выдали права? Может, он их купил? На краденые деньги, конечно. Ведь и денег у него никогда не было. Одинокий. Вонючий. Никому не нужный. Девственник. Тряпка. Рухлядь. Скотина. Никто. Он был никем. Он умер. Но он забрал с собой вашего мужа, Олеся. Это справедливо? Скажите мне, это справедливо по отношению к вам?
— Нет.
— Убейте его. Убейте его еще раз, Олеся. Пусть эта тварь получит по заслугам.
Шаг за шагом.
Вниз и вниз.
Все дальше и дальше.
Влажные каменные стены. Высокие ступеньки. Каждый раз, делая шаг вперед, я ожидаю, что наступлю на ступеньку, но нет. Нога летит дальше. И дальше. И только теперь, когда я думаю, что уже падаю, нога находит следующую ступеньку.
Глубокая лестница с высокими ступеньками. Я следую по ней во мрак. Я не вижу конца. Я не видела начала. Мои глаза привыкли к темноте. Я спускаюсь все дальше и дальше. И никаких звуков вокруг. Никакой жизни. Только я и тьма.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Все ниже и ниже.
Ближе к воде. Ближе к смерти. Ближе к снегу и огню.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
И вотя уже падаю. Я лечу. Я оступилась. Нога не нашла ступеньку. Я падаю в воду. Глубина. Дна нет. И я тону.
Вода сверху. Вода внутри. Вода везде.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Тьма. Жизни нет. Есть только лед… и огонь.
Задыхаюсь… умираю! Сейчас умру! Нет! Нет!
Я открываю глаза. Передо мной — щепки. В руках — бита с гвоздями. Я сижу на полу. Волосы распущены. Вокруг — деревянные обломки и изорванная синяя ткань от рубашки и джинс.
— Браво, Олеся. Вы потрясающе справились с задачей! Вы выпустили все негативные эмоции. Вы на верном пути к Обнулению. Ваш гнев нашел энергетический поток, нашел выход. Вы очистились. Вы свободны.
А внутри все горит. Я полыхаю, как пожар.
Я сама — бушующий огонь, пожирающий все вокруг.
— Это именно то, что я хотела увидеть, Олеся. Я горжусь вами.
Молча возвращаюсь на свое место. Я совсем не помню, как превратила чучело водителя в щепки. Все как в тумане. Все запуталось. Все смешалось.
Я словно вошла в некое подобие транса. Что я там видела? Что там было? Какие картинки?
Почему я ничего не помню?
Воспоминания разваливаются. Они тают. Они утекают сквозь пальцы, как вода.
Почему это происходит со мной? Что-то странное… это часть программы? Это переломная точка?
Как далеко я могу зайти?
А с остальными происходит тоже самое или же…
— Нет! Нет! Нет!
Женские крики вырвали меня из паутины собственных мыслей.
— Нет! Я не могу! Не могу! Не заставляйте меня! Прошу! Не надо! Я не стану этого делать! Не стану!
Я видела Нелли. Мечась по залу и заливаясь слезами, она с опаской посматривала на открытый манекен, который ей предстояло уничтожить. Кто этот человек? Кого изображает чучело? Что приготовила Катерина для Нелли?
— Вы не заставите меня это сделать, Катерина! Я вас очень уважаю, но это уже слишком! Я не могу!
— Вы должны, Нелли. Это сложно. Но в этом вся суть упражнения. Если вы не сделаете этого, то никогда не сможете наладить свою жизнь.
— Но это жестоко! Это неправильно! Так нельзя! Я не буду этого делать! Нет! Не хочу! Не могу!
Нелли бросилась к манекену и обняла его. Она плакала. Она гладила чучело по плечу и говорила:
— Сашенька… Сашенька…
Ее муж? Манекен изображал ее мужа…
— Я не злюсь на тебя, милый. Никогда не злилась. Во мне нет ярости и гнева по отношению к тебе. Я никогда бы не хотела тебя ударить.
— Нелли, вы занимаетесь самообманом, — твердила Катерина, и ее голос становился холоднее, — вы заблудились. Позвольте мне показать вам дорогу к свету. Ваши чувства — обман. Вы защищаете своего мужа, но внутри знаете, что вините его в том, что с вами случилось. Вы не можете думать иначе. Ударьте его! Отомстите ему за все!
Но Нелли не сдавалась под натиском Катерины.
— Я люблю его, как вы не понимаете? Я не могу причинить боль любимому человеку.
— Он предал вас, Нелли. Он бросил вас. Он плевать хотел на вашу любовь!
— Нет! Это не так! Не так! Он тоже меня любил.
— Он бы не убил себя, если бы это была правда. Вы сами это знаете! Хватит прятаться от правды! Накажите его по заслугам!
— Нет, Катерина, прошу вас — не заставляйте этого делать!
Катерина вскочила, схватила биту и протянула ее Нелли.
— Ударьте его, Нелли! Врежьте ему! Вам это нужно! Вы копите в себе обиды и злость, но боитесь выпустить чувства наружу. Вам станет от этого легче.
Катерина буквально трясла битой перед лицом Нелли.
— Это все только ради вашего блага! Вам показать, как это делается? Вам нужна демонстрация? Возьмитесь за биту. Давайте сделаем это вместе. Я помогу вам. Я буду с вами до конца. Я отомщу за вас вместе с вами. Берите биту, Нелли. Прошу вас. Ради самой себя. Вы заблудились. Вы даже не представляете, как сейчас обманываетесь. Я наставляю вас на истинный путь.
Но Нелли, уперевшись руками в чучело мужа, защищая его собой, давала отпор:
— Нет! Не дам! Я не позволю вам его бить! И сама не буду! Это неправильно! Он этого не заслужил!
— А вы заслужили одиночество, Нелли? Вы заслужили ту жизнь, которую сейчас живете? Ваш сын заслужил расти
